Иван же коснулся тонкого стебелечка травы и палец к губам прижал. Все и замолчали.

Нет, ничего…

Да, там есть, темное и недоброе, такое, которого лучше не касаться. И сила от него идет, пробивается сквозь толщу земную, да не вредит.

Живые чувствуют, сторонятся, а вот растениям напротив очень даже сила эта по нраву. Ишь, пьют да буяют. Крапива вдоль дороги вовсе зеленой стеною выстроилась, жирная, с огромными листьями. Благо, Иван вовремя успел отступить.

— Боишься? — не удержалась Таська.

— Аллергия у меня, — Иван осторожненько отвел листочек в сторону. — На крапиву… буду весь… краснорожий, если что. А потом чесаться и шелушиться.

Поглядели на него с сочувствием.

— Значит, Свириденко сидел смирно…

— Ну как… издали пакостил. С Севрюгиным вон придумал. Потом свататься пытался… одновременно через банки давил. Ну и по мелочи, то одна комиссия, то другая…

Ощущение тяжести проходило.

И дышать становилось легче, шаг за шагом. Нет, вовсе чувство иного не исчезло, скорее уж отодвинулась куда-то на край сознания.

— Теперь вот как-то совсем берега потерял… и с вечером этим не понятно. Одно время нас приглашали, но больше из вежливости, — теперь говорила Таська. Она и вперед пошла, раздвигая стебли крапивы, причем голыми руками. — А потом и он, и все-то соседи стали делать вид, что таких в округе нет… ну и ладно, не больно-то хотелось. Тут вот снова… явно задумал пакость. Может, унизить хочет, показать, кто мы есть…

— А кто вы есть? — уточнил Бер, который тоже вперед вырвался.

А чумазый.

Руки черным чем-то испачканы, и пусть Бер их отмывал, но то ли старался слабо, то ли чернота эта въелась в кожу намертво. И пахло от него потом и железом, и еще бензином, но не тем, привычным, что на заправке. При всем этом Бер выглядел весьма довольным жизнью.

— Мы? Нищее отребье… — отозвалась Маруся, глядя с тревогой. — А аллергия сильная?

— Помереть не помру. Не должен во всяком случае, но буду отекшим, красным и чешуйчатым.

— Прямо тянет поглядеть, — Таська обернулась. — В общем, скотина он. Я Свириденко имею в виду.

Желающих спорить не нашлось.

— А почему вы крапиву просто не выкосите? — уточнил Бер, ныряя под особо тяжелую ветку.

— Ну… тебе надо — ты и коси.

— И покошу!

— И коси!

— Погоди, — Маруся придержала Ивана. — Ты бы сразу сказал… я еще когда хотела принести мазь, а потом как-то вот и запамятовала. Извини.

— За что?

— Да так… просто… я думала, что вы — еще одна проблема… сунули нам кого-то… ну, так, чтоб… не знаю…

— В ссылку?

— Вроде того. Что от вас пользы никакой.

— А от нас польза есть? — Иван нырнул под покачивающийся стебель с характерными листьями-сердечками. — Дай подумать… машину утопили. Дом развалили… что еще? А, поле распахали, но это не мы. А вот конопля — уже мы.

Маруся засмеялась.

— Да… пожалуй что… не знаю.

— Не сердишься?

— Как-то сил уже нет сердиться. Хотя иногда вот взяла бы и придушила. Собственными руками, — она и руки вытянула.

— Не, не, душить не надо… мы тебе еще пригодимся!

— Коноплю убирать?

— И это тоже… хотя там ближайшие лет пару убирать нечего. Это… там отдельное сообщество. И оно само будет поддерживать себя. Особенно потом, когда закрепиться. Может, еще чуть земель захватит… я попробую поставить барьер, чтоб сильно не разрасталось… хотя… они изначально компактные. Относительно.

— А почему у нас ничего не вырастало? — уточнила Маруся.

Заросли расступились, и подъем закончился. Появился дом, такой красно-бурой громадиной. Теперь он казался еще больше, тяжеловеснее. И Ивану подумалось, что дом этот давит на землю, что собственным весом он запирает того, кто лежит под горой.

— Потому что для запуска процесса нужна сила.

— Эльфийская?

— Природная… хотя, может, природная-эльфийская. Я ж так… в общем, странно, что то поле пропало. Оно вполне может существовать и без присмотра, само по себе. Его должны были оставить. И коровам полезно, и конопле… Возможно, семена были собраны на всякий случай. Все же случаются катаклизмы…

— После Наполеона тут вроде бы всю округу разграбили. Могли и поле сжечь. Хотя ты говорил, что она негорючая…

— Не совсем верно. В сумме она обладает неплохим защитным потенциалом. И вполне оградит себя от лесного пожара или даже наведенного силой. Но если задаться целью, если несколько магов или там… скажем… один, но сильный… или снаряды зачарованные, пушки… сражения. То поле вполне могло погибнуть.

Маруся слушала превнимательно.

— Похоже на правду. Дед говорил, что тогда от усадьбы там одни камни остались, от новой. И всю округу… и стадо почти под ноль вырезали. Чудом успели быка спасти.

— А старую не тронули?

— А к старой и тогда подходить не стали. Люди её сторонятся. Дурное место, — Маруся криво усмехнулась. — В её подвалах Вельяминовы и укрывались. И жили… хотя там… в общем, не важно.

Еще одна чужая тайна?

И Иван сделал вид, что не услышал и не заметил. Пускай. Возможно, позже раскроют и эту.

— Хуже всего, что с новой усадьбой сгорели и документы. Дневники. Архивы… там прапрадед библиотеку организовал. Очень гордился ею… в нее почти все и перенес. Мечтал создать труд по истории рода Вельяминовых… спасти не успели. Так что я могу лишь предания изложить.

— Предания! — донесся голос Бера. — Предания мне для отчетности тоже нужны! Так что даешь предания!

— Предания… так вот… Вельяминов, конечно, вобрал в себя все большое зло… — Маруся спрятала руки за спину. — Но оставалось еще другое, всякое-разное, малое и среднее. Пролитая кровь, загубленные души, проклятья, которыми люди сыпали на обе стороны… земля была отравлена на многие версты окрест. А с такой земли добра не родится.

— А родник?

— Родник помог. Но родник невелик, а земли… много земли… тогда и люди, и нелюди сошлись на том, что надобно всю эту землю очистить. Берегиньки тьму из воды тянули, куда она из земли попадала. Люди сеяли зерно, которое черным всходило и есть его было невозможно. Тогда-то эльфы и прислали коров. Те порченную траву ели, а молоко вот нормальным получалось. Ну и эльф с ними… в общем, он тут надолго остался. И сделал так, чтобы вся чернота в одно место сливалась, вроде как отстойник…

— И этот отстойник…

Иван посмотрел на усадьбу.

— Именно. Он под домом… точнее туда тьма уходит, чтобы потом переработаться, очиститься и вернуться в земли, родники и все прочее… там… — Маруся чуть запнулась. — В общем есть кое-что… но оно работает медленно, а тьмы было много. И нужны годы… века… да и добавляется постоянно… та же сгоревшая усадьба. Или люди, которые полегли в сражениях… или просто. Главное, со временем все очистится и успокоится… только когда — этого никто сказать не может. Вот… что еще? Вельяминовых поставили на эти земли хранить их, оберегать и делать так, чтоб тьма эта за порог не вышла…

— А…

— Пока не вышла, — пожала плечами Маруся. — Пришли… в общем так, вы пока на чердак идите. Таська?

— Провожу.

— А мы ужином займемся. Аленка потом Сашку приведет… ну… на ночлег оставить не смогу, извините… и связи тут тоже нет. Никакой… специфика места и все такое. Но если вдруг почувствуете, что плохо становится, то говорите, не геройствуйте. Сейчас… время тяжелое. Мало нас осталось. И порой… бывает… выплескивает. Разное.

Она явно хотела сказать больше, но промолчала.

Не доверяет пока?

Впрочем, Иван тоже не доверил бы. Им и так многое сказано.

— А на чердаке что?

— А чего там только нет, на этом чердаке, — сказала Таська нарочито-весело. — Туда еще от начала времен все не слишком нужное стаскивали. Так что, вы там, главное, не потеряйтесь. Кстати, на ужин что?

— Что будет, — решительно ответил Иван.

— Да… главное, не суслятину, — поспешил добавить Бер. — Если можно…

— Картошка пойдет?

— Пойдет.

— Вот и хорошо.