Литмир - Электронная Библиотека

— А я вас помню, — улыбнулась мама́ и протянула руку для поцелуя, — ещё мальчиком, вы сопровождали Назимову на Московском балу. Потом вы у нас были на выходах.

— Да, Ваше Императорское Величество! — кивнул Кропоткин.

Галантно поклонился и поцеловал руку мама́.

С Никсой Кропоткин оказался знаком.

— Я был несколько раз в Пажеском корпусе, — объяснил брат. — На уроках Сухонина.

— Ну, вот! — сказал Саша. — Почему меня туда не звали?

— Потому что сначала для тебя это было бы слишком трудно, а потом слушком легко, — объяснил Никса, — причём переход от первого ко второму произошёл так быстро, что никто не успел опомниться.

— Анна Фёдоровна Тютчева, — представилась Тютчева.

Кропоткин слегка склонил голову и щёлкнул каблуками.

— Дочка Тютчева, — прокомментировал Саша, — с которой дискутировать о политике почти также увлекательно, как с Герценом, но совершенно в другую степь.

— Александра Васильевна Жуковская, — представилась Саша.

Князь ответил своим военным полупоклоном.

— Дочь Жуковского, — сказал Саша, — которой я обязан всем лучшим, что есть в моём немецком.

Все сели за стол, и лакеи пододвинули стулья.

— Петя рассказал мне совершенно жуткую вещь, — сказал Саша. — В Пажеском корпусе за малейшую провинность воспитанников сажают в карцер, на хлеб и воду, без книг и письменных принадлежностей, без свечей, а это не гауптвахта Зимнего, а маленькая абсолютно темная комната без окон. Мне и на гауптвахте-то было тяжеловато с окном, свечами, Библией и нормальной едой. А они юные совсем, мало кому больше двадцати. Мне кажется такие явления должны уйти из нашей жизни. Кто у нас за это отвечает?

— Генерал-майор Путята, — сказала мама́. — Помощник начальника Главного Штаба по Военно-Учебным заведениям.

— А кому он подчиняется?

— Военному министру Сухозанету, — ответила мама́. — Но давай я лучше сама поговорю об этом с твоим отцом.

— Хорошо, — сказал Саша.

— Я не жаловался, Ваше Императорское Величество, — заметил Кропоткин.

— Петь, не о тебе речь, — заметил Саша, — а об общем принципе.

— Но вообще ты… вы правы, Александр Александрович.

— Анна Фёдоровна, — обратился Саша к Тютчевой, — мы с Петром Алексеевичем собираемся буквари для нашей народной школы покупать. Какой лучше?

Мама́ про последнюю Сашину затею знала и относилась, как ни странно, вполне сочувственно. Впрочем, она знала не всё.

— «Азбука с картинками для прилежных детей» Генкель, — сказала Тютчева, — я учу Сережу по ней.

— А для взрослых нет? — спросил Саша.

Тютчева пожала плечами.

Саша вздохнул.

— Ладно в магазине поинтересуемся. Сколько она стоит?

— Тридцать копеек, — отчиталась Тютчева.

— Оптимистично, — сказал Саша. — Потянем.

— А сколько их может понадобится? — спросил Кропоткин.

На этот раз пожал плечами Саша.

— Думаю, будет видно, как по заводам побегаем.

— Вам надо познакомиться с Ушинским, — предложила мама́. — Может быть, что-то посоветует, у него много мыслей о педагогике.

Фамилию «Ушинский» Саша помнил из будущего по книжкам для младшего школьного возраста.

— Он сейчас инспектор классов в Смольном институте, — добавила императрица.

— Петр Алексеевич, как насчёт визита в Институт благородных девиц? — поинтересовался Саша у Кропоткина.

Будущий анархист улыбнулся.

— Ничего не имею против.

— Когда Ушинский будет готов нас принять? — спросил Саша. — В субботу сможет?

— Я ему напишу, — сказала мама́.

— Тогда завтра по заводам, в пятницу — в книжный, в субботу — в Смольный, в воскресенье — открываем школу, — резюмировал Саша.

— Хорошо, — кивнула мама́. — По заводам, думаю, вас Лабзин проводит.

— Это мой учитель механики, — объяснил Саша для Кропоткина.

— У Пети есть учитель немецкого Беккер, — сказал Саша. — Он его очень хвалит. Можно мне к нему на уроки походить в Пажеский корпус? Вдруг это будет эффективнее, чем Вендт?

Мама́ глубоко задумалась.

— Карл Андреевич отлично говорит по-русски, — поддержал Кропоткин.

— Никса ходил на уроки к Сухонину, — сказал Саша.

— Хорошо, — согласилась мама́.

В тот же вечер Саша написал Нобелю, Путилову и Чижову с просьбой рассказать рабочим про воскресную школу и написать знакомым промышленникам, что вот есть такое и хорошо бы сказать рабочим.

А в четверг вечером Саша на пару с Кропоткиным в сопровождении Лабзина отправились в путешествие по казённым заводам.

Начали с Александровского литейно-механического завода, куда Лабзин давно обещал устроить экскурсию. В последние годы завод в основном занимался локомотивами и вагонами и был переименован в Александровский главный механический завод.

Чертёж инновационного вагона со сплошным проходом Саша, разумеется, прихватил с собой.

— Будет, кому показать? — спросил он Лабзина.

— Да, конечно. Но есть одно «но». Дело в том, что Александровский завод не совсем казённый, он в концессии у американцев.

— После Восточной войны? — спросил Саша.

Решив быть понятнее и не употреблять непривычное здесь название «Крымская».

— Нет, — возразил Лабзин, — ещё при Николае Павловиче. Во время войны здесь уже паровые машины для пароходов делали. Так что господа американцы успели разбогатеть и один за другим уехать домой в Североамериканские штаты.

— И кто сейчас руководит заводом?

— Уильям Уайненс, — сказал Лабзин. — Он приехал в Россию вместе с братом Томасом, но тот уже вернулся на родину и, говорят, купил в Балтиморе огромное поместье и назвал его «Крым». Они конечно платили арендную плату по 16 тысяч рублей серебром в год, но в накладе не остались.

— А русские рабочие у них есть? — спросил Кропоткин.

— Рабочие, конечно, — кивнул Лабзин, — вот инженеры и мастера, в основном американцы.

Завод занимал огромную территорию на берегу Невы. Чуть не больше, чем фабрика Гучкова.

Вход с коваными воротами, длинные приземистые ангары, есть кирпичные, но по большей части деревянные. Высокие заводские трубы.

Вот и двухэтажный особняк директора.

Мистер Уайненс встретил их в кабинете, обставленном в классическом стиле, если и не таком роскошном, как у господ Морозовых, то только благодаря протестантской этике.

Саша объяснил цель визита, продемонстрировав свой английский, но умолчав о проекте сквозного вагона. В России, конечно, украдёт вряд ли, проект государь видел, да и рискованно великого князя обкрадывать, но, если в Америке братец Томас начнёт производство, хрен его за руку поймаешь. Лучше сначала хотя бы патент получить.

— Да, да, — сказал по-английски хозяин, — Вы где хотите выступить? В цехах или мне где-то собрать рабочих?

— В цехах, — сказал Саша, — вы сделаете для меня небольшую экскурсию?

— Пойдёмте, Ваше Высочество!

— Петя, я совсем с народом говорить не умею, — сетовал Саша по дороге. — У вас же, наверное, в имении были крепостные? С ними как?

— Ничего сложного, — сказал Кропоткин, — не употребляй иностранный слов и абстрактных понятий.

— Постараюсь, — вздохнул Саша. — Я говорил, конечно, на гауптвахте с гренадёрами Золотой Роты, но, боюсь, они не всё поняли.

Лабзин немного отстал, а Уильям, похоже, не понимал по-русски ни бельмеса, так что Саша надеялся, что никто не заметил недозволенного обращения.

В низком ангаре с рельсами посередине собирали паровозы.

Саша выбрал один, видимо, почти готовый, черный, с конической широкой трубой, взобрался на него и сел прямо перед носом, между фонарями, впереди трубы. Кропоткин забрался вслед за ним и встал рядом.

Хозяин позволил рабочим оторваться от сборки и приказал подойти.

Саша предпочёл бы больше добровольности.

— Дорогие мои! — начал Саша. — Когда я шёл сюда, я думал, что это казённый завод, но оказалось, что он сдан американцам. Я ничего против них не имею, народ оборотистый и дельный. Но обидно, что они учат нас паровозы строить, а не наоборот. И зарабатывают громадные деньги на наших железных дорогах. А почему так?

49
{"b":"909355","o":1}