Внутри оказалась единственная комната, тоже средней паршивости, но зеркало имелось и пара не самых новых кресел — тоже. Саша оценил ателье, как заведение для среднего класса.

Зато хозяин был сама обходительность.

— Проходите, господа! Присаживайтесь! Безмерно рад!

Саша и Тютчева сели в кресла, Рихтер остался стоять, ибо больше кресел не было.

— Сейчас, сейчас, Ваше Высокоблагородие! — воскликнул портной.

Исчез на пару минут и вернулся с простым венским стулом. Оттон Борисович со вздохом сел.

Хозяин был довольно молод, кажется, младше тридцати, щупл, подвижен и имел довольно типичную библейскую внешность и круглые очки.

— Вам нужен мундир, Ваше Высокоблагородие? — спросил он Рихтера.

— Нет, — односложно ответил Оттон Борисович.

— Мне, — сказал Саша. — Господин, Каплун, извините, как вас зовут? Буква «А» может обозначать разное.

— Абрам, ваша милость, — улыбнулся портной.

— А по отчеству?

— Это лишнее, — сказал хозяин, — но, если хотите, Абрам Енохович.

— Абрам Енохович, мне нужен мундир штабс-капитана Лейб-гвардии Преображенского полка, — объяснил Саша.

Каплун на минуту подвис.

— Штабс-капитана? — переспросил он. — Нас вас?

— Я молодо выгляжу, — заметил Саша.

— Может, вернемся хотя бы к Брунсту, Александр Александрович? — предложила Тютчева. — Экономия — это хорошо, но всему есть предел.

И тут ашкеназские мозги хозяина, видимо, пришли в движение, провели некую химическую реакцию и сказали: «Эврика!»

— Ваше Императорское Высочество? — несмело спросил он.

Саша улыбнулся.

— Я не очень люблю этот официоз, — сказал он, — так что можно просто по имени-отчеству.

— Брунст, конечно, хороший мастер, Ваше Императорское Высочество, — затараторил Абрам Енохович, — но вы половину заплатите за имя. А Норденштрем… вы, конечно, были у Норденштрема? Это отличный мастер, но вы две трети заплатите за имя.

— Вот мне тоже так кажется, — заметил Саша.

— А Абрам Каплун тоже умеет иголку в руках держать, Ваше Императорское Высочество. Смею заметить, не хуже Норденштрема, но за имя вы не заплатите ничего.

— И сколько без доплаты за имя? — поинтересовался Саша.

— Шестьдесят.

— О! — сказал Саша. — Звучит реалистично.

— Сейчас, сейчас, — сказал Каплун.

Исчез и материализовался вновь с карандашом в зубах, листком бумаги в руке и матерчатой портняжной лентой на шее.

Отвёл Сашу в каморку, и молниеносно снял мерку, кружась вокруг клиента, и то опускаясь на одно колено, то наклоняясь, то выпрямляясь во весь рост. И записал результаты измерения в столбик, комментируя справа налево черточками, точками и крючками языка идиш.

Когда мастер закончил свой портняжный танец, Саша взял ленту. Любопытно в каких единицах она проградуирована? Он предполагал, что в дюймах, но деления были слишком маленькими.

— Боже мой, сантиметры! — воскликнул он так, словно встретил старого друга.

— Конечно, — сказал Абрам Енохович, — она же французская. Прямо из Парижа.

Саша вернулся к своим спутникам, и тут двери ателье открылись, и в комнате появился ещё один персонаж.

Человек был невысок ростом, кряжист, стрижен под горшок и одет как мастеровой: в русскую рубаху и полотняные штаны. И даже на голове картуз. По возрасту примерно, как Абрам Енохович.

— Степа? — спросил Каплун. — Какими судьбами?

И в его голосе зазвучали недовольные нотки.

— Мимо проходил, — сказал гость. — Я слышал у тебя клиенты знатные.

— А тебе-то что?

Степа не ответил. Вместо этого он сорвал с головы картуз, поклонился в пояс и представился:

— Доронин Степан. Военный портной.

— Да какой-ты портной! — возмутился Каплун. — Ты цеховой мастер.

— Мастер, — согласился Степан, — и портняжная мастерская есть. Здесь недалеко, через дорогу. Не загляните, Ваше Императорское Высочество? Абрам — хороший мастер, слова не скажу. Но мундиры строит по полгода. Шесть месяцев! Господь Бог за шесть дней сотворил этот мир.

— А ты таки посмотри на этот мир и посмотри на мои мундиры! — возразил Абрам.

— А вы, Степан, за какое время «мундиры строите»? — спросил Саша.

— Месяц, — сказал Степан, — может даже быстрее.

— Тоже не шесть дней, — заметил Саша.

— Так я с Господом не тягаюсь!

— И почём? — улыбнулся Саша.

— Сорок рублей, — сказал Доронин. — Вместе с сукном. А ежели не понравится, то и не копеечки не заплатите, Ваше Императорское Высочество.

— Ну, кто же будет платить, если не нравится? — сказал Каплун и посмотрел на конкурента поверх очков. — И мне не заплатит.

Тогда Степан с размаху бросил картуз оземь, выпрямился и воскликнул:

— И сукно за мой счёт!

Саша глубоко задумался.

— Конечно сукно за счёт портного, — кивнул Абрам, — а то получается, что ты сукно испортил, а клиент платить должен?

Доронин задумался, чем бы ещё уесть конкурента, но Каплун нашёлся быстрее.

— Средняя цена на мундир у меня, конечно, 60 рублей, — сказал он. — Из-за высочайшего качества. Но всем новым клиентам сейчас скидка, так что первый мундир обойдётся в 40 рублей.

— А у меня все по 40 рублей, — заявил Степан.

Саша размышлял о том, что заказать мундир у еврея в ущерб русскому политически недальновидно. Ибо славянофильская партия сильна. С другой стороны, заказать мундир у русского вместо еврея неполиткорректно. Какой же ты нахрен либерал, если не защищаешь права меньшинств?

— В общем так, — сказал Саша. — Уговор дороже денег. С Абрамом Еноховичем мы договорились, и отступать я не собираюсь. И договорились на 60. Но и вашу мастерскую, Степан… как вас по батюшке? Посмотрю.

— Яковлевич, — с некоторым удивлением сказал Степан.

— Может, ещё закажу что, Степан Яковлевич, — добавил Саша.

«Рядом через дорогу» оказалось в нескольких кварталах. Так что пересекли в обратную сторону и Владимирский проспект, и Фонтанку.

Мастерская располагалось в подвале, и вывеска над ней отсутствовала. Вообще всё это живо напоминало мини-ателье вьетнамцев на рынке Дубровка.

Саша подумал, что немедленно потащить его обратно Анне Фёдоровне мешает только патологическое славянофильство.

Они спустились по лестнице в полутемное тесное помещение. Хозяин зажёг сальную свечу.

— Как вы здесь работаете? — подивился Саша.

— Глаз намётанный, — объяснил Степан.

С другой стороны, совсем уж бардака не было: на столе лежали отрезы тканей, сложенные относительно аккуратно, и даже присутствовала вешалка с готовыми мундирами.

Саша ещё раз окинул взглядом убогое помещение.

Сесть гостям не предложили, ибо было не на что.

— Налогов не платим? — поинтересовался Саша.

— Всё заплачу! — воскликнул Степан. — Вот те крест!

И широко перекрестился.

Саша обратил внимание, что троеперстием.

Взять портными одного еврея и второго — раскольника было бы конечно полезно для продвижения в народ идеи религиозного и национального равенства, но слишком скандально на данном уровне развития страны.

Никонианин, значит. Ну и ладно! Одной проблемой меньше.

Хотелось поддержать малый бизнес.

— Анна Фёдоровна, — сказал Саша. — Мне кажется моему мундиру лейб-гвардии Гусарского полка тоже недолго осталось. Месяц протянет, наверное, а дальше всё равно придётся менять.

В лейб-гвардии Гусарский полк Саша тоже был записан с рождения.

Мундир этот отличался особенно яркой красотой: синий с золотыми шнурами.

— Александр Александрович! — не выдержал Рихтер. — Вы хотите строить гусарский мундир? Здесь???

— А чего бы и не здесь? — проговорил Саша.

— Обшиваем господ гусар! Как же! — отреагировал Степан.

И снял с вешалки один из мундиров. И правда, гусарский. Но унтер-офицерский и полка попроще.

Качество Саша оценить не мог: во-первых, не на человеке, во-вторых, он вообще ничего не смыслил в предмете.

— Ну-у… — с сомнением протянул Оттон Борисович.