— У знаменитого композитора такая стерео… машинка есть, и она, как я понимаю, свое собственное произведение часто слушает. «Последнюю поэму», музыку к ней, Вера написала… и стихи Тагора, насколько мне известно, она же и перевела. А я только помогла с аранжировкой и оркестровкой, причем не одна, там половина преподавателей консерватории участвовала. А на ситаре как раз Вера и играет… кстати, Вера, у меня еще одна просьба… по поводу ситара.

— Забирай!

— Зачем?

— Ну ты же сама только что сказала, что тебе ситар нужен.

— Нет, я о другом… меня тут попросили музыку написать… срочно, но музыка должна быть с восточными мотивами… мне специально сказали, что нужен будет ситар, как в «Поэме»…

— И что я сказала не так?

— Ну, насколько я знаю… в консерватории много народу проверяли… в Москве ты, наверное, одна на нем играть умеешь.

— Ладно, давай ноты, попробую тебе помочь.

— А нот тоже нету! Ты же знаешь, я не композитор, я в лучшем случае оркестровку могу сделать… того, что ты напишешь.

— Надя, ты это серьезно⁈

— Серьезнее некуда. Они кино уже почти целиком сняли, им увертюра теперь нужна.

— Есть такой композитор, который как раз музыку к фильмам и пишет. Дунаевский называется, пусть эти киношники к нему и обращаются.

— Да композиторов-то много, к фильму вся музыка вроде уже написана — но вот уперлось этому…как его… Шумяцкому, который начальник ГУКФ… в общем, мне сказали, что если я откажусь, то крупные неприятности мне гарантируются…

— Понятно, но ты не волнуйся: крупные неприятности этот Шумяцкий уже себе заработал. А у тебя неприятностей не будет, это-то я тебе гарантировать могу. Ты где сейчас живешь, в Пушкино? Так, слезы утирай, нос задирай… я тебя домой сейчас отвезу. Да не спорь, на ночь глядя в Пушкино я тебя просто не отпущу. Вить, прокатимся перед сном?

— Да уж, — тихо проговорил Виктор, когда она уже возвращались в Москву. — Вот так живешь-живешь — и не знаешь, что любимая жена еще знаменитым композитором подрабатывает… и переводчиком с бенгальского.

— Каким еще композитором? Я всего-то мелодию этой Наде напела… случайно в голове под стихотворение она всплыла. А превратить эту мелодию в музыку — тут как раз она и потрудилась. Так что я такой же композитор, как ты, скажем… так, заткнись. Садись за руль и меня до дома вообще не трогай, делай вид что меня тут вообще нет… очень тихо делай вид, не издавая ни звука. Даже дышать старайся через раз, ты понял⁈ А я на заднем сиденье… Все, поехали, тихонько так: мы же никуда не спешим…

Две недели после визита Нади Новиковой Вера вечерами тренькала на рояле, пиликала на скрипке и бренчала на ситаре, а Витя мужественно терпел раздающуюся в гостиной какофонию. В принципе, Вера Андреевна неплохо на рояле играть умела, да и скрипку ее отец заставил всерьез освоить — так что ее попытки перевести звучащую в голове мелодию имели вполне серьезные основания. Вот только кроме оснований тут нужен был и опыт, и какие-то теоретические знания, да и умение требовалось, вероятно, более профессиональное. Так что когда две недели спустя Надя снова приехала в гости и Вера показала ей то, что удалось «воспроизвести», учительница музыки, сильно смущаясь, не смогла «утаить правду»:

— Вера, ты действительно все же не музыкант. Мелодия… очень простенькая, и, возможно, при должной оркестровке из этого получится хорошая музыка, но я оркестровку этого делать не возьмусь. Если ты хочешь, то, наверное, лучше в консерваторию с этим пойти, там тебе с удовольствием помогут… если хочешь, я сама там поговорю — но вообще-то это если тебе самой нужно, а про кино… я специально узнавала: этого Шумяцкого действительно сняли, а в группе, которая это кино снимала, никакой другой музыки никто не хочет…

Товарища Шумяцкого с должности сняли тихо и практически незаметно — сразу после того, как Вера попросила «соседа» поинтересоваться, почему это в стране почти восемьдесят процентов снимаемых фильмов имеют «ярко выраженную националистическую направленность». «Сосед» поинтересовался (в первую очередь гонорарами режиссеров и актеров), после чего (на самом деле после сделанного Лаврентием Павловичем доклада на заседании ЦК) было принято постановление правительства об учреждении Наркомата культуры, в рамках которого появились комитеты по кинематографии, по литературе, по театральному искусству — а все прежние организации, работающие в этой области, были упразднены, и руководство этих организаций разом осталось без работы.

Зато работы сильно прибавилось сотрудникам КГБ, и в частной беседе Лаврентий Павлович высказал товарищу Сталину свое мнение о случившемся:

— Я готов поспорить, что Старуха знала, чем дело кончится. Почти все эти, извини за матерщину, деятели искусств, как только прикрыли им кормушку, превратились в таких откровенных антисоветчиков, что просто страх берет. И эта мразь воспитывала наш советский народ?

— Я думаю, что законом у нас предусмотрено достаточно мер ответственности за антисоветскую деятельность, и что тебе мешает закон применить?

— Да особо ничто, просто людей не хватает.

— У тебя же сейчас в войсках…

— А нужны не умелые бойцы… то есть для такого дела не бойцы с пулеметами нужны, а… специалисты иного рода. Для тех, кто в открытую стал бороться за свое попранное право жрать в три глотки за счет бюджета и ни за что не отвечать, мы меры принимаем. Но сколько еще затаившихся врагов…

— Если ты говоришь, что Старуха знала… а у нее ты спрашивал, может она уже придумала что-то?

— Мне и спрашивать не пришлось, однако ее предложения… если бы я ее не знал давно, и подумал бы, что она всерьез говорит, то саму ее посадил бы лет на десять минимум. Хотя отдельные ее предложения, например, по поводу высылки… в отдаленные сельские районы…

— А кроме этого?

— Она сказала, что паразиты на теле государства нам точно не нужны, и если кто-то срочно возжелал воссоединиться с родственниками за границей… а ведь действительно, там у каждого почти такие родственники нашлись…

— У Старухи иногда проскальзывают дельные мысли. Я думаю, препятствий таким чинить действительно не стоит. Больше того, если отдаленные районы простимулируют подобные желания… вот что-что, а своя «пятая колонна» нам точно не нужна.

— Кстати, о дельных мыслях: я прочитал записку Хлопина, а потом и с ним поговорил. Они у себя в институте на той неделе реакцию запустить смогли, и теперь он убежден, что через пару лет у них будет готова электростанция мегаватт на двадцать-двадцать пять. То есть он сказал, что они готовы уже сейчас начать строительство, но тут уже Вера Андреевна наша такой список необходимых исследований накатала! Честно говоря, если хотя бы половина из того, что она понаписала, окажется правдой, то я спокойно спать не смогу: там такие страсти расписаны! Но если эти исследования провести, то должную безопасность работы электростанции обеспечить все же получится. И ты знаешь, я почему-то верю, что получится: уж больно она глубоко в химию всех процессов вникла — а физику их как раз людям Хлопина изучить и нужно будет. Но так как уже понятно, что именно изучать… Виталий Григорьевич сказал, что с научной точки зрения все действительно очень неплохо продумано.

— Это, как я понимаю, все же дело будущего, а как дела с настоящим?

— В химии или вообще? В химии — заработал второй завод по выпуску командирских патронов, в Муроме. Там теперь полный цикл производства запущен: сталь для гильз со своего завода, порох непосредственно на патронном производится, из местного же леса. Лак тоже на патронном производится, как и вообще вся потребная химия. Только медь и свинец привозные, но их вообще крохи. Ну и уголь, конечно, тоже привозной…

— Этот патронный сейчас так важен?

— В определенном смысле — очень. Мы сейчас винтовочные патроны со складов в огромных количествах отправляем в Испанию, и эти два завода заполняют опустевшие склады. А так как карабины Федорова тоже выпускаются… для войск КГБ пока, но КГБ мы уже к концу следующего года целиком перевооружим…