И тут до Веры дошло (причем «внезапно»), что отсутствие культуры очень сильно мешает именно высокотехнологичному производству: там требовались рабочие и инженеры не просто грамотные, но и культурные. То есть соблюдающие и «культуру производства», но внедрить такую «культуру», если к людей нет культуры общей — дело практически бесперспективное. Ну как объяснить «гегемону», что необходимо на рабочем месте соблюдать чистоту и порядок, если у него дома свинарник?

Причем народ-то инстинктивно к культуре тянулся — но вот дотянуться ему было до нее очень непросто. И Вера решила эту «тягу» поддержать сугубо с технической (и химической) позиции, а для начала — наладить массовый выпуск нужной для этого пластмассы. Очень простой и широко известной (в «прошлой жизни» известной).

Обдумав сказанное Володей Севериновым, Вера решила, что «она полная дура»: производство пресловутого винилита было несложным, а в СССР был такой дефицит шеллака, что некоторые грампластинки можно было приобрести лишь в обмен на сдаваемый бой старых пластинок — и все равно этих пластинок не хватало. Впрочем, и с винилитом были серьезные такие проблемы, штамповать «виниловые» диски пока было просто бессмысленно: тяжелый звукосниматель патефона за десяток проигрываний «запиливал» вусмерть. Но если подойти к проблеме комплексно…

За весь тридцать третий год в стране было выпущено около шести миллионов шеллачных пластинок, и на их производство ушло чуть меньше четырех тысяч тонн шеллачной смеси. Больше просто не удалось закупить у проклятых буржуев (да и валюты было все же жалко). Но хуже было то, что из этих шести миллионов больше трех были пластинки с речами разных товарищей, так что на музыку пришлось даже меньше трех миллионов дисков — а редкий диск «доживал» до сотни проигрываний. Так что с музыкой у народа все было печально…

Настолько печально, что печально стало и Вере — и она, плюнув на все свои планы, срочно умчалась в Москву. Где пятого августа в концеренц-зале Управления НТК собралась срочно созванная «конференция»:

— Так, мальчики и девочки, — обратилась к собравшимся инженерам (а на конференцию были приглашены как раз инженеры со многих предприятии НТК), — у нас тут возникла небольшая проблема. Народ тонет в бескультурье!

— Старуха, а поконкретнее можно?

— И даже нужно, за этим я вас всех здесь и собрала. СССР в год в состоянии выпустить от силы десять миллионов грампластинок, но выпускает почти вдвое меньше.

— Так сырья не хватает, это всем известно.

— Я нашла новое сырье, но из него грампластинки делать нельзя.

— И это все, что ты хочешь нам сказать? Грампластинки много из чего нельзя делать, например, из голенищ от валенок…

— Я нашла пластик, из которого можно делать просто великолепные пластинки, но для их использования нам нужны будут специальные проигрыватели. У которых давление иглы не будет превышать пары граммов.

— Ну что же, мы тебя выслушали, можно расходиться? При таком давлении звук вообще расслышать вряд ли получится.

— Если его не усиливать, ламповым усилителем например. Да, иглы тоже потребуются новые, лучше всего сапфировые… кто там у нас сапфирами занимается? Нужна технология изготовления игл во-первых гладких, во-вторых, с радиусом закругления… у буржуев патефонные с радиусом в пять сотых вроде, но… сами посчитаете, с каким, я не инженер, а химик, и такие тонкости науки мне неподвластны. Нужны синхронные электромоторы, которые буду пластинку крутить, электронные усилители, которые будут звук усиливать, пьезокристаллы, которые механический звук будут в электрическую форму переводить. Я тут общую схему нарисовала, сами, думаю, разберетесь. А еще потребуются рекордеры, которые будут звуковые дорожки нарезать… с этим пластиком дорожки можно делать раз в пять уже, чем на шеллаке. Да, сразу предупреждаю: нужны будут магнитофоны, которые позволят звук записывать с нормальной скоростью и проигрывать его для рекордера раз в десять медленнее: так качество дорожки можно очень существенно повысить.

— А ты это здорово придумала! Если НТК средства на разработку этого всего выделит…

— Вы сначала придумайте, как все это вообще сделать можно. Сразу задаю ограничения: такой электрофон должен по цене укладываться рублей в сто, может в двести поначалу — но двести все же слишком дорого, и такая цена приемлема лишь на время разворачивания серийного производства. А при серийном производстве на специализированном заводе железно укладываться в сто рублей. Дешевле — можно, но еще отмечу: в прошлом году в стране сделали полтораста тысяч патефонов, из которых половина изначально не работала — так вот, если в производстве брак будет хотя бы в один процент, то я за такое просто расстреливать буду.

— Ага, утром, в обед и вечером, мы не против. Когда техзадания раздашь?

— А я все рассказала, а обо всем остальном вы и сами подумать сможете. Но это не очень срочно, думать можете сколько хотите. Только одно учтите: мне работающий электропатефон — такой, как я описала, с сапфировой иглой, со скоростями вращения диска в семьдесят восемь, сорок пять и тридцать три с третью — правда для экспериментального образца цена уже не важна — будет мне нужен примерно первого сентября в полдень. Можно где-то на полчаса задержаться, я и потерпеть готова…

— А не сошла ли ты с ума?

— А вы думаете, что я все бросила и собрала вас здесь потому что мне делать нечего? Стране, народу нужна музыка, причем срочно нужна. И школам обучающие пластинки тоже нужны. Настолько нужны, что я готова всем вам — если электропатефон… и, конечно, рекордер со всеми прибамбасами первого сентября получу — в качестве награды за хорошо выполненную работу подарить по «Волге». Ну чего расселись? Время-то тикает. Так что задницы от стульев оторвали и побежали работать! Так, стойте, прежде чем убегать, ознакомьтесь с приказом по НТК и каждый копию приказа с собой захватите: согласно приказа вы получаете право использовать любые ресурсы ваших предприятий на выполнение этого заказа. Любые, даже если вам придется свой завод вообще остановить. Понятно?

— А что скажет товарищ Тихонов?

— А вам-то какое дело? Он же мне скажет, не вам… все, закончили трёп, работать начали. Я вам больше не нужна уже, а вы тут быстренько подумайте, кто чем заниматься будет. Да, гостиница всем вам зарезервирована, всех, кто далеко живет, домой самолетами отправим… Успеха!

Когда Вера вышла, один из инженеров с легким недоумением в голосе спросил, специально ни к кому конкретно не обращаясь:

— Она это серьезно по срокам?

— Она всегда серьёзно к срокам выполнения работ подходит, — ответил ему главный инженер с Ростовского завода электрических машин. — Нам, как я понимаю, придется ко всему моторы электрические делать, и уложиться, похоже, придется недели в две. Это-то мы сделаем… я имею в виду опытные образцы. И даже, пожалуй, всю кинематику проигрывателя за две недели изготовим… в одном экземпляре, а то и в двух. А вот по звукоснимателю…

— Займемся, — хмыкнул представитель радиозавода из Фрязино, — с пьезокристаллами, слава богу, работать мы умеем. А вот с сапфировыми иглами…

— Это в лабораторию абразивов Лабораторного завода сунуться надо, там сообразят что-нибудь… тем более приказ есть. А с рекордером… у кого какие идеи? Если сегодня задачи распишем, то, глядишь, и досрочно Старухе электропатефон предоставим. А если учесть, что прошлой осенью было в постановлении Политбюро по части патефонов… Старуха нам не только «Волги» обеспечит, тут и Роллс-Ройс какой-нибудь с Кадиллаком обломиться может. Вот умеет же она задачки такие подбирать!

— Умеет… А если не справимся?

— Не справимся — получим от нее орден почетного рукожопа. Но мне почему-то «Волга» больше нравится. Ладно, разыгрывается привод для рекордера. Привод для рекордера — раз, привод для рекордера — два…

После своего «внезапного визита» в Москву Вера в Новосибирск не вернулась, а поехала чуть дальше, сначала в Красноярск, а потом «немного на север». И там она с огромным удовольствием прогулялась по огромному, вырубленному в сплошной гранитной скале, залу. Очень огромному: при ширине в двадцать метров он тянулся более чем на двести. И заканчивался бетонной стеной с несколькими стальными дверями, за которой располагался еще один точно такой же зал. Но второй зал пока был абсолютно пуст, а в первом в два этажа рядами стояли «химические установки» — те самые, для которых балалаечная фабрика делала струны.