Иосиф Виссарионович молча смотрел на Веру, которая удивительно спокойным голосом рассказывала ему… ничего нового в ее словах не было. И почему-то у него возникло странное ощущение: ему на несколько секунд показалось, что перед ним сидит не молодая женщина, а умудренная жизнью пожилая учительница, объясняющая нерадивому ученику известные каждому взрослому человеку истины. Очень спокойно объясняющая — потому что этим занимающаяся уже долгие годы и давно уже понявшая, что ученики — они вовсе не идиоты от природы, а еще просто жизни не нюхали и потому могут не понимать совершенно элементарные вещи. И волноваться из-за того, что ученики что-то еще не поняли, совершенно бесполезно, а единственный способ им какие-то знания дать — это спокойно, без надрыва и без тени раздражения рассказывать это снова и снова…

И сидящая перед ним девушка именно так, спокойно и методично, разве что с легкой ноткой усталости в голосе, говорила:

— Иосиф Виссарионович, вы же уже давно не мальчик. И вы — в отличие от того же, скажем, Валериана Владимировича, прекрасно знаете, что мне всего лишь двадцать лет. А назначать на такую должность двадцатилетнюю дуру — это, извините, далеко не самая лучшая идея. К тому же я — всего лишь химик, а стоящие перед НТК задачи… да я три четверти из них даже понять не смогу, в чем они заключаются. Конечно, я — в меру своих скромных сил — готова вам помогать на любых фронтах, но все же лучшее, что я могу сделать — это сидеть в какой-нибудь химической лаборатории, производя очередной вонючий препарат…

— Спасибо, Вера Андреевна, за то, что изложили мне свою точку зрения, — Сталин даже головой немного мотнул, как бы отгоняя наваждение, — однако у нас относительно вашего назначения мнение сложилось несколько иное. Единодушное, между прочим, мнение.

— И у вас что, собрались исключительно товарищи с мозговой дисфункцией? Назначить на такую должность… да ладно, пусть они даже думают, что мне уже двадцать шесть, но все же…

— Вера Андреевна, мы очень хорошо знаем, что вы успели сделать для страны в ваши двадцать лет. И даже если думать, что вам уже двадцать шесть, все равно иначе, как поразительными, ваши достижения назвать нельзя. Сейчас в стране… а давайте просто подсчитаем вместе? Заводы, которые вы — лично вы — невероятным образом купили у капиталистов и которые под вашим руководством были выстроены в СССР, сейчас выпускают почти семьдесят процентов советских автомобилей. А даже если не считать легковые, то все равно получается гораздо больше шестидесяти процентов. Больше половины тракторов, а если принять во внимание, что в Сталинграде трактора делаются с вашими двигателями…

— Не с моими, я всего лишь попросила комсомольцев в НТК скопировать германский дизель! И они это проделали без малейшего моего участия!

— Да, но попросили-то их вы. По вашей инициативе… я знаю, вы опять скажете, что все сделали другие люди — но что им нужно делать, именно вы и придумали, так вот, по вашей инициативе были предприняты беспрецедентные меры по предотвращению в стране голода два года назад. И, даже по вашим расчетам, мы спасли от смерти минимум несколько миллионов человек. Несколько миллионов, которые теперь должны денно и нощно вас за это благодарить!

— Но я…

— Я пока не закончил. На продаже вашей продукции — то есть продукции, которую придумали лично вы — СССР получает заметно больше половины валютной выручки. И, хочу обратить особое внимание, опять-таки лично вы придумали, как сделать эту продукцию столь востребованной за границей. Вы рассказали нашим энергетикам как изготовить сверхмощные турбины для электростанций, буквально заставили товарища Рамзина разработать и изготовить необходимые для этих турбин паровые котлы, потребляющие меньше топлива, чем котлы вдвое, даже втрое менее мощных электростанций. А на днях товарищ Тевосян мне сообщил, что вы предложили ему способ выплавки черных металлов, который тоже втрое экономичнее ныне существующих способов и при этом металлургическим заводам, работающим по предложенной вами методике, и рабочих требуется в десять раз меньше!

— Это простая химия…

— Химиков в стране очень много, есть немало и совершенно выдающихся специалистов — но, кроме вас, никто до этого не додумался. Я вам больше скажу: вы как-то умудряетесь додумываться до вещей, до которых даже специалисты додуматься не в состоянии, причем в областях, вроде бы с химией никак не связанных. Мне тут Лаврентий Павлович рассказывал, что он много лет скупал по всему миру уран для вас — и никто вообще не знал, для чего это вам нужно. Потому что уран ни для кого в мире особого интереса не представлял, и лишь небольшое число физиков пытались разобраться в том, можно ли из него извлечь хоть какую-то пользу, кроме вредного, как теперь мне рассказывают, радия. А вы — вы это уже тогда прекрасно знали. И даже знали, когда наука и техника разовьется настолько, что можно хотя бы начинать говорить об этой пользе! Про пользу, которую вы извлекаете из химии, я и вспоминать не буду: один лишь деревянный порох — веский довод в пользу установки вам памятника при жизни… из литого золота. Не знаю, обращали ли вы внимание, но последние два с лишним года НТК старался делать все, о чем вы только просили: как говорил по этому поводу товарищ Берия, неизвестно, зачем это Старухе понадобилось, но в том, что она из этого извлечет пятьсот процентов прибыли для страны, сомнений ни у кого давно уже нет. И сейчас ни у кого нет сомнений, что на посту Председателя НТК вы свои достижения лишь преумножите.

— Нет, Иосиф Виссарионович, не преумножу. Потому что я не хочу становиться председателем, любым председателем, даже председателем нашего домкома.

— Какого домкома?

— Ну у нас же с Лаврентием Павловичем на двоих отдельный дом, а в доме обязательно должен быть домком. Сейчас в роли домкома Нино Теймуразовна — и меня это полностью удовлетворяет. Лаврентий Павлович меня полностью удовлетворяет в роли Председателя НТК, Вы — в качестве Генерального секретаря партии. Меня вообще все удовлетворяет… ну, в целом удовлетворяет, а если мне чего-то не хватит, то я и заведуя кафедрой в университете смогу свою проблему решить. Смогу — но тоже, наверное, не захочу. Я просто устала, очень устала работать по шестнадцать часов в сутки вот уже восемь лет подряд. Мне бы хорошо было отдохнуть, на травке просто поваляться, на морском песочке…

— То есть вы…

— Я просто сорвусь, причем очень скоро, и любую работу сейчас, связанную хотя бы с минимальной ответственностью, просто завалю. Даже не просто завалю, а завалю с треском! Меня уже через пару месяцев люди проклинать будут! И не потому, что я что-то специально им плохого сделаю, а потому, что я сделаю им плохо потому, что мне уже наплевать, плохо им от моей работы или хорошо.

— Да, довод у вас более чем веский, я все же не подумал, что девушки в двадцать лет просто устать могут… и даже в двадцать шесть… И не подумал совершенно напрасно, вам действительно давно уже пора отдохнуть. Все же вы за последние восемь лет такого натворить успели, что иные за всю жизнь и сотой части сделать не способны… Вам санаторий на море выделить или… я знаю очень неплохой дом отдыха в горах Кавказа. А если вы пожелаете куда-то в Европу выехать… Как думаете, товарищ Тихонов справится с работой председателем НТК?

— Ему бы подучиться…

— Валентин Ильич буквально на днях защитил кандидатскую диссертацию по экономике… кстати, тоже по вашей рекомендации всерьез учиться стал.

— Тогда — справится. А для меня не надо санаторий выделять, и за границей мне делать нечего. Я уж лучше в университет вернусь, студентов попинаю, умишка им вкладывая потихоньку… вы не возражаете?

— Возражаю, но лишь частично. Сейчас учебный год заканчивается, так что до первого сентября вам лучше действительно просто отдохнуть. На травке поваляться или рыбку половить. А вот к началу учебного года вы и отдохнете, и сил наберетесь, да и здоровья тоже, а то химия — да, она иногда излишне вонюча и здоровья не прибавляет. Но если вам вдруг что-то понадобится — говорите не стесняясь, мы вам что угодно предоставим. Как там у вас в НТК принято говорить: получите что захотите, но не спрашивайте откуда и как. Еще раз спасибо, что зашли и… и не дали нам совершить ошибку! И еще, Вера Андреевна, можете быть уверены: дверь в мой кабинет для вас открыта всегда, двадцать четыре часа в сутки.