— Старуха, конечно, блестящий аналитик, — начал Валентин Ильич, — но даже самый лучший аналитик не может сделать правильных выводов, не имея нужной информации.

— Это ты о чем?

— И-14 Тип 4 стоит почти шестьсот тысяч если только материалы планера считать и мотор. И если не учитывать потери этих материалов в производстве — а на самом деле каждый такой истребитель обходится НТК миллиона в полтора. Впрочем, он себя окупает — но вот идею Баранова весь истребительный корпус перевести на такие самолеты страна просто не потянет.

— Предложения?

— Их два. Первое — Иркутский завод с шумом и криком переводить на производство И-14 Тип 2: они тысяч в семьсот уложатся, даже если в них катапульты ставить. Сейчас эта машина все равно любого конкурента обходит… но И-16 все равно нужно будет выпускать по-прежнему. Чтобы было на чем летчиков обучать раз, и два — чтобы демонстрировать буржуям, что мы все же упор делаем на дендрофекальные конструкции. То есть что нет у нас сил и средства много современных самолетов делать. В любом случае И-14 мы сможем изготавливать больше трех сотен в год лет так… года через три, не раньше. А если к нему привлечь внимание иностранцев, то те же немцы напрягутся — и сделают самолет получше.

— Полностью согласен, — заметил Берия, — тем более, что от японцев наверняка что-то уже до немцев просочилось по самолетам. А тому же товарищу Мао и И-16 покажется супероружием. Японцы, конечно, тоже что-то сделать очень постараются — но лет несколько у нас в запасе есть, а когда Мао победит Чан Кайши…

— Это будет очень непросто, американцы Гоминьдан сильно поддерживают.

— Старуха сказала, что победит, при нашей помощи, конечно. Но помощь тоже денег стоит — а Мао десяток «ишачков» принесут больше пользы, чем один «сухой». Ну а мы пока в основном сосредоточимся на продуктах: от нас помощь потребуется и Мао, и Чойбалсану.

— Мы сосредоточимся, — ответил Иосиф Виссарионович. — А ты сосредоточишься на войсках КГБ. Сто двадцать тысяч японцев разгромила первая дивизия, сколько там у тебя народу было? Тысяч десять?

— Двенадцать, даже чуть больше.

— Но двух дивизий даже таких войск на страну мало. В войсках КГБ всего, получается, двадцать пять тысяч…

— И еще почти сотня тысяч пограничников… но да, их отдельно считать нужно.

— Считай как хочешь, но в тридцать восьмом году в войсках КГБ должно быть не менее полумиллиона бойцов. Подготовленных и, как сказал товарищ Ворошилов, хорошо экипированных. С экипировкой тебе вон Валентин поможет…

— Старуха поможет, — ответил Тихонов.

— Поможет товарищ Тихонов, даже если Старуха в декрет через полгода уйдет и пять лет из декретов выходить не станет. А ты, Лаврентий, займешься их подготовкой. Не исключается нападение на СССР сразу нескольких держав — а мы проиграть такую войну права не имеем.

— И не проиграем. Кто Куйбышеву про передел бюджета скажет?

— А вот это мы как раз на Старуху и возложим, — рассмеялся Иосиф Виссарионович. — А то что она только к нам со своими обоснованиями-то лезет, пусть ее неотразимое обаяние и Валериан на себе почувствует, ему это лишь на пользу будет…

В конце июля заработал на полную мощность новый металлургический завод у станции Известковая и выдал первую сталь завод возле Большого Камня — и общая мощность сталеплавильных заводов страны достигла двадцати двух миллионов тонн в год. Из которых шесть миллионов обеспечивали «заводы нового типа», то есть выплавляющие металл с использованием прямого восстановления железа. Вера подумала (хотя уверенности у нее все же в этом не было), что раньше — то есть «в первой жизни» — объемы производства черного металла сильно ограничивались мощностями по добыче и переработке коксующегося угля, а теперь любой, даже самый паршивый бурый уголь для металлургии вполне годился.

Еще на существенный рост мощностей металлургии оказало то, что стали использоваться «абсолютно бесперспективные» и «экономически не оправданные» месторождения железной руды. Которые и на самом деле были не очень перспективными, да и добывать руду на них было дороговато — однако теперь из этой «дорогой» руды железо получалось практически на месте добычи, а экономия на ее перевозке почти полностью компенсировала «лишние» затраты на добычу. Еще какая-то копеечка экономилась на перевозке к местам потребления уже готового металла — так что особого убытка страна не получала. А получала…

Новые «маленькие» металлургические заводы (с объемами производства от сотни до трех сотен тысяч тонн стали в год) в основном производили арматуру для железобетона и «строительные» профили — что очень сильно помогало строить всякого быстро и много. В том числе и самих таких «металлургических негигантов»: усилиями товарища Тевосяна их к концу лета в стране появилось уже тридцать две штуки. Но чтобы они не просто появились, но еще и заработали, потребовалось выстроить тридцать две электростанции — ведь сталь-то там варилась в электропечах. А чтобы заработали электростанции, нужны были котлы, турбины, генераторы — и очень много других мелочей, о которых люди обычно забывают из-за «малозначимости» подобных вещей. Большинство людей забывает — но руководители страны и о «мелочах» постоянно помнили, и даже уделяли им внимание побольше, чем «главным машинам». Так, например, главный инженер Рязанского стекольного завода получил орден Ленина за то, что наладил на своем заводе выпуск стеклянных высоковольтных изоляторов.

Иван Федорович тоже получил орден Ленина: все же нарком черной металлургии приложил исключительно много сил для развития этой самой металлургии, и «старые» заводы тоже производственные мощности прилично так нарастили. Так, например, Керченский завод — основной производитель «судовой стали» в стране — нарастил выпуск корабельного листа аж до миллиона с четвертью тысяч тонн, а всего стального проката он выдавал почти два с половиной миллиона. Но там использовалась — из-за специфики местной руды — «древняя» доменная технология, хотя и с рядом существенных улучшений.

И второго августа у Веры раздался телефонный звонок:

— Добрый день, надеюсь, я ни от чего важного тебя не оторвал? Ты бы заехала ко мне ненадолго… да вот прямо сейчас. Это на самом деле ненадолго, но срочно…

Когда домой звонит товарищ Сталин, то даже воскресенье не является веским поводом для отказа — и Вера через пятнадцать минут вошла в знакомый кабинет. В котором сидели (и ехидно улыбались) еще и Валериан Владимирович с Лаврентием Павловичем.

— Вера Андреевна, — нарочито сердитым голосом обратился к ней Сталин, — мы вас пригласили сюда вовсе не для того, чтобы изучить какие-то новые изощренные ругательства. Но деваться некуда: товарищ Тевосян нам две бумаги на вас накатал, по одной еще товарищи Кржижановский и сидящий тут Лаврентий Павлович — однако его тоже ругать не надо, он человек подневольный, его товарищ Ворошилов заставил. Мы, конечно, все знаем вашу любовь к побрякушкам, но вот и товарищ Куйбышев подтвердит, что выбор у нас был между вот этим и набором из трех таких же, — Сталин протянул Вере красивую красную коробочку и не менее красивую красную книжечку. — Вот, можете его запихнуть туда же, куда и предыдущий, — он коробочку открыл и показал ей орден Ленина, — поскольку постановление снова закрытое и публиковаться не будет. Это вам за газоразделительную машину и кислород в металлургии, а будете шум поднимать — так у нас на вас еще четыре таких же жалобы имеется. Нам еще товарищ Конев жаловался на то, что создатель авиационных ракет без ордена ходит, а Ованес Тевадросович к кислороду жаждет добавить вам еще и за прямое восстановление железа…

— Спасибо… — растерянно ответила на эту тираду Вера, — но я же не за ордена…

— Конечно не за ордена, — рассмеялся Иосиф Виссарионович, — но без ордена обойтись не получилось. А так как мы точно знаем, за что ты, Старуха, трудишься, то орден тебе — это бесплатный подарок к основной награде.