— Девушка, а вы уверены, что это действительно безвредно?

— Уверена, я этот газ и придумала… для высоковольтных переключателей использовать. И, хотя с ним проработала немало, до сих пор хожу вполне себе живая и даже бодрая. Чтобы вам не страшно было, я с вами поеду их на место ставить.

— Да мы и сами…

— Ага, оба два весело возьметесь за эту полуторатонную железяку и перетащите ее куда надо. Я её устройство знаю, тем же стропальщикам подсказать за что здесь крюки цеплять, сумею. И прослежу, чтобы они ее все же не сломали. Газ-то безвредный, но все же довольно дорогой, нам утечки не нужны…

После недолгих споров и обсуждений было решено перевозку переключателей отложить на завтрашнее утро, все же на улице уже довольно темно стало — и Веру отвезли обратно в гостиницу, пообещав заехать за ней уже в семь утра. А так как делать ей было вообще нечего, девушка поинтересовалась у дежурной, где здесь можно «культурно отдохнуть»:

— Ну, в клубе железнодорожников каждый вечер танцы устраивают, вход всего десять копеек. Но туда в одиночку у нас ходить не принято, может, кого из командировочных подождете? Они уже скоро вернутся со стройки. Еще можно в кино сходить, там сейчас «Любовь Алёны» дают. Кино не звуковое, но смешное, я смотрела уже. В семь сеанс, так что успеете, даже с запасом. Там в кино и буфет неплохой, пирожные продают вкусные, и сок разный. И газировку!

— А билеты…

— Билеты в кино рубль стоят.

— Я не про цену. Их купить-то получится?

— Вы пойдете? Я вам сейчас билет и закажу. У нас всегда бронь… для ответственных работников, только нету в гостинице ответственных сейчас. Вам куда, в первый рад или в последний? У нас и туда, и туда места забронированы… только нам их только по два дают. Но вы не беспокойтесь, так возле кино всегда лишние билетики спрашивают…

— Тогда давайте на последний ряд.

Дежурная сняла трубку телефона (все же действительно город!), попросила соединить с кинотеатром (на телефоне вообще-то диск номеронабирателя имелся, но, похоже, станция телефонная до такого уровня высоких технологий еще не добралась) и заказала «два билета на семь часов». А затем сказала:

— Они сейчас билеты принесут, вы тут, в вестибюле, подождите минут пять-десять, — и слово «вестибюль» произнесла с такой интонацией, словно приглашала в королевский дворец.

Вестибюль гостиницы был довольно удобным, в нем стояло несколько кресел, и Вера в одном из них и «разместилась со всеми удобствами». А через несколько минут в гостиницу начали возвращаться раскрасневшиеся от мороза на улице «командировочные». И один из них вдруг обратился к Вере по имени:

— Вера? Привет, комсомольская активистка, а что ты тут делаешь?

Повернувшись, Вера узнала Володю Северинова, которого она встречала прошлым летом в Новосибирске:

— Сам привет! А ты что тут делаешь? Ты же в Новосибирске должен быть.

— Нет, я там временно был, с кранами разбирался. А теперь здесь сразу двадцать кранов нужно срочно налаживать: в конце месяца речку перекрывать будут, нужно одновременно двадцать затворов перекрыть. Тут плотину очень забавную построили: справа и слева все уже закончили, а в середине оставили пролеты открытые. Их все до ледохода закроют и потом всё забетонируют — но и заслонки нужно будет одновременно поставить, и потом бетон очень быстро залить. А перед этим еще и все осушенные проемы бетонными блоками, заранее сделанными, заполнить — а каждый блок ведь по двенадцать тонн весит! Так что работенка намечается веселая… А ты?

— А я вот в кино собираюсь.

— Я бы тоже собрался, но все билеты еще до обеда раскупают… тут с культурой напряжено, на всех культуры не хватает.

— Ну да, а мне вон сразу два билета всучили: у них, видите ли, бронь только такая, на два билета. Хочешь, я тебе один отдам? У меня все равно седалища на два кресла сразу не хватит.

— Спрашиваешь! Конечно хочу! Делать-то тут все равно вечерами нечего, некоторые пить идут в буфет, а я-то вообще непьющий. То есть разве что на праздник там или на день рождения… Во сколько сеанс?

— Сказали в семь, сейчас билеты принесут, узнаю точно.

— Еще полчаса есть, отлично, я как раз переодеться успею. Точно ты уж меня дождись, другим билета не отдавай…

— Не отдам. А кино тут далеко? Мы не опоздаем?

— Очень далеко. Надо улицу перейти и за угол свернуть. За угол потому, что вход в кино с другого бока. Это вон тот зеленый дом… ладно, побежал переодеваться…

Новый самолет товарища Мясищева испытывал в ЛИИ Владимир Константинович Коккинаки. То есть из Воронежа на испытательный аэродром ЛИИ в Раменском самолет своим ходом добрался, причем отправился туда после проведения всех необходимых Владимиру Михайловичу испытаний, а затем заводские пилоты Владимира Константиновича две недели обучали пилотированию этого очень необычного аппарата — и вот после всего этого товарищ Коккинаки приступил к испытаниям.

Самолет был действительно «необычным»: у него шасси было с носовым колесом, так что требовалось изрядное время, чтобы даже опытному летчику привыкнуть к совершенно новому способу посадки машины на землю. Но когда Владимир Константинович посадку самолета освоил, он пришел в бурный восторг. А когда его восторг достиг апогея, в Раменское прилетел второй такой же самолет…

Второй прилетел не потому, что в Воронеже его девать было некуда. В Раменское пару раз приезжал Сталин, с интересом присматривающийся к новой машине — но первый образец был заставлен внутри кучей разнообразных приборов и «не производил должного впечатления». А второй имел уже полностью отделанный салон, и его в Москву специально для демонстрационных целей направили. То есть специально для показа товарищу Сталину — и товарищ Сталин самолет посмотрел…

Откровенно говоря, Вере на стройке ГЭС делать было в принципе нечего: после того, как она дала исчерпывающие пояснения относительно «страшных» надписей на ящиках с выключателями, все остальное энергетики проделали без ее участия. И даже давать полезные советы на предмет, куда стропальщикам крюки цеплять, не потребовалось: те, кто эти выключатели делали (а делали их явно не те, кто надписи на ящиках писал), нарисовали на корпусе большие красные стрелки и поместили разъясняющие подписи под ними — так что грузчики сами все сделали исключительно хорошо.

В попытках найти себе хоть какое-то осмысленное занятие Вера зашла в местную школу — но оказалось, что кабинета химии в школе нет. Потому что те, кто ее здесь строили, думать головой умели — и сообразили, что во время стройки большинство людей в городе будут без детей: большая часть их была вообще несемейными комсомольцами, а немногие люди семейные семьи свои на место «временной работы» не притащили. Были, конечно, и те, кто решил тут обустроиться надолго — однако всем наличным детям ГЭСстроя вполне хватало одной двухклассной школы-четырехлетки. То есть там были и старшие классы, в которых училось аж одиннадцать детишек — но химия-то шла уже по программе десятилетки!

Зато Вера познакомилась с учителями — их в школе всего шесть человек было, причем включая директора (который — довольно пожилой мужчина — преподавал математику). И даже обсудила с ними «проблемы обучения детей в маленьких городах», которые, как и везде, сводились к тому, что «всего не хватает». Не хватает учебников, тетрадей, и даже с ручками (простыми, в которое стальное перышко вставляется) было весьма паршиво. То есть учителя эту проблему все же решили, закупив (через бригады поездов) эти самые перышки в Красноярске — но это был лишь один, причем не самый значительный, пример — а проблем было очень много, и их преодоление требовало буквально невероятных усилий со стороны педагогов.

Когда разговор зашел о ручках, Вера вдруг вспомнила, чем писали дети в ее школе из «прошлой жизни». Простая авторучка, не самая хорошая, но вполне терпимая: обычное стальное перо без наплавки из каких-то «твердых металлов» прекрасно служило детям по несколько лет, да и стоила ручка копейки. То есть девяносто копеек, насколько помнила Вера Андреевна: она и себе несколько таких купила. Несколько — потому что эти ручки почти всегда в магазинах были синего цвета, но иногда (очень редко) попадались и красные, и зеленые — и она тогда такие разноцветные и купила, чтобы в красную заправить красные чернила (которыми учителя ставили отметки и писали замечания в дневниках), а в зеленую — зелеными чернилами Вера Андреевна делала пояснения в тетрадях учеников и отмечала места, на которые школьнику следовало обратить отдельное внимание. То есть это она стала делать именно после того, как увидела в московском «Детском мире» ручку из зеленой пластмассы. Вроде бы, судя по легкому запаху, издаваемому новенькой ручкой, из полиакрилонитрила…