Вера десятое ноября встретила в Стокгольме. То есть встретила она это число еще в Ленинграде, а вот рассвет — уже в шведской столице, на аэродроме, куда приземлился ее самолет. В Швецию девушка не просто так полетела, а с подарками для бизнес-партнерши, и ее очень удивило то, что на таможне, куда она поначалу сунулась, ей вежливо сообщили, что «фрёкен Синицкая в соответствии с королевским указом может таможню в Швеции проходить без досмотра багажа». Встретившая ее в аэропорту Марта, хихикнув, ситуацию прояснила:

— Я была на приеме у короля, и рассказала ему о том, что четверть промышленности нашей страны работает по твоим заказам. Он это проверил — и теперь госпожа Вера Синицкая носит почетный титул «kungens välkomna gäst».

— Желанный гость короля? Я же его вообще не знаю.

— Достаточно, что он знает сколько ты у нас всего заказываешь. Он в указе отдельно написал, что фрёкен Синицкая сделала Швецию единственной страной в Европе, которой не коснулся кризис.

— Жалко…

— Что жалко? Тебе не нравится?

— Жалко, что я этого раньше не знала. Я только тебе подарки привезла, а надо бы и ему такой музыкальный ящик подарить. Ну ничего, ребята сделают, я ему на Рождество подарю.

— Какой музыкальный ящик?

— Домой приедем к тебе, я покажу. И не только его, у меня много нового и интересного.

После того, как Вера распаковала большой элекрофон и поставила пластинку с симфонией Бетховена, она приступила к рассказу о новинках:

— Вот этот здоровенный ящик — он тебе обойдется в полторы тысячи крон с поставкой и выгрузкой на твой склад: у нас он, конечно, стоит гораздо дешевле, но во-первых, я должна учитывать ввозные пошлины, а во-вторых у нас их даже продают по записи за пару месяцев до поставки — а ты получишь сразу сколько захочешь. И если будешь их продавать дешевле, чем по две…

— Буду продавать дешевле, по тысяче девятьсот девяносто девять крон.

— Ты всегда отличалась великолепной деловой хваткой. А вот этот маленький ящичек — тоже электрофон, ты его потом послушаешь… если захочешь, конечно: у него звук заметно хуже, но тебе он достанется всего по семьдесят крон. Или по пятьдесят, если ты — как женщина мудрая — вот эти ящики будешь делать сама, то есть на своем заводе, и просто вставлять в эти ящики все нужные готовые детали.

— Завтра же зарегистрирую новый завод. А пластинки…

— Я уже сказала: это совершенно новая пластмасса, из нее пластинки для патефонов делать нельзя: патефон их за пару прогонов изувечит. А на электрофоне они и тысячу проигрываний без особой потери качества выдержат. Но проблем с ними две, и обе с пластмассой не связаны: изготовление матриц для них… в общем, фабрика по изготовлению матриц обойдется в такие деньги, что пластинки никто покупать не станет.

— А у тебя…

— А в СССР пластинки — это средство пропаганды, и на это средства там не жалеют. Но пропаганда не занимает эту фабрику круглосуточно, так что я могу тебе даже готовые матрицы поставлять. Однако тут всплывет другая проблема: оборудования для штамповки пластинок окупается примерно после выпуска стомиллионной пластинки. Так что лично мне удобнее — и выгоднее — тебе готовые пластинник отгружать.

— И конкуренты мне фабрику не сожгут… приемлемо. Вот только не думаю, что русскую музыку…

— А для записи звука я тебе оборудование могу в аренду предоставить, и даже инженеров, которые звук запишут правильно, тебе напрокат выдам. Это чтобы время зря не терять, потом своих обучишь… то есть мои твоих обучат. Я думаю, что если записать для начала хотя бы Мидсоммарваку Альфвена…

— Думаю, что Хуго будет счастлив, если его рапсодия станет первой шведской пластинкой нового типа. Как я вижу, она целиком на одну поместится? Я тогда завтра же с ним об этом поговорю…

— Ты уже на завтра столько наметила сделать… а теперь смотри: это зажигалка, газовая. Можно ее пустить в продажу под названием «gas tändare», но лучше использовать английское название «gas lighter», название запатентовать и продавать ее по всей Европе.

— И в Америке. Почем?

— Для тебя, как старой подруги, всего семьдесят пять эре: у нас они тоже по рублю продаются. Ее в принципе курильщику может хватить где-то на месяц, потом ее теоретически перезаправить можно. Там специальный газ в баллончиках, вот таких… баллончик стоит уже восемь крон. Но эту зажигалку перезаправить можно раза два, или даже три — а вот эта — ее и на сотню перезаправок хватит, но она даже лучшей подруге встанет крон в десять. Зато здесь кремень не нужен. Еще вот такая зажигалка, честно говоря, ее мои инженеры специально для товарища Сталина разработали, ей удобно трубку разжигать…

— А если мы в рекламе напишем, что такой же ваш Сталин пользуется, он не возмутится? Я, конечно, готова буду за это отдельно заплатить…

— Думаешь, что с такой рекламой ее здесь кто-то купит?

— Каждый четвертый рабочий в стране работает благодаря Сталину… то есть твоим заказам, но все знают, что делают продукцию для России и Сталина лично. Если ты приделаешь сюда маленький барельеф вашего Сталина, то я и по двадцать крон за каждую готова отдать!

— А ты бы поместила на зажигалку портрет короля Густава?

— Поняла, извини… это был просто приступ жадности. Но на словах-то можно будет Сталина упомянуть?

— Я уточню, но пока все же воздержись. Вот эта зажигалка каминная, тоже перезаряжаемая, пойдет по пять крон.

— Беру всё.

— И по сколько тебе их присылать?

— Я же сказала: всё беру. В конце-то концов просто подарю… подруге пару миллионов крон, и кто меня осудит? — Марта рассмеялась. — Я пока про зажигалки только говорю, а насчет электрофонов — я еще подумаю. То есть маленькие, как ты сказала, буду собирать на собственном заводе, думаю, для начала штук по тысяче в месяц. Тебе за них деньгами платить или как обычно?

— Мне нужен еще один целлюлозно-бумажный завод, такой же, как ты в Бельгии мне покупала. И установку для изготовления гофрокартона.

— Тебе обязательно бельгийский завод нужен? Мы здесь в Швеции можем не хуже сделать…

— Мне все равно, меня только мощность завода интересует. Ну и цена, конечно.

— Мы подешевле тебе завод выстроим. Только подольше немного, на месяц-полтора подольше.

— Мне нужно побыстрее.

— Я понимаю, но… Я пообещала королю Густаву, что постараюсь все твои заказы у нас в Швеции размещать. Если ты закажешь завод в Швеции, мы все будем тебе очень благодарны… а ты сможешь у короля себе что-то выторговать.

— И как я с ним торговаться буду? По телефону? — рассмеялась Вера.

— Если тебе на самом деле хочется… я могу тебе организовать с ним встречу. Завтра, или даже сегодня вечером. Это не очень сложно будет, ведь теперь благодаря тебе мой Карл — третий по богатству швед!

— А ты?

— А я… у меня же больше половины капитала за границей… но да, и король это знает. Хорошо, попробую договориться на сегодня, ведь ты именно его желанная гостья. А что ты хочешь у него выторговать?

— Пока не знаю, может быть лицензию на Бофорсы?

— Я тебя не слышала, и вообще не знаю, о чем ты говоришь. И знать не хочу! Ладно, выглядишь ты не хуже принцессы, а твой акцент — он, хотя и забавный, но даже приятный… надеюсь, ты не привезла с собой твой ужасный мотоциклетный костюм?

— Я не до такой степени дура. А где Карл?

— Да все в своей мастерской возится. Он ведь теперь еще и личный автомастер короля, а с железками ему возиться нравится. У него, конечно, теперь такие расценки на работу… но тебе он, если понадобится, все бесплатно починит. Еще и приплатит, — Марта рассмеялась.

— А это почему?

— А у него на вывеске написано, что в его мастерской даже ты свой автомобиль обслуживаешь… Но ты же не станешь из-за этого ругаться? Он, как и Олаф, десять процентов выручки относит твоему этому представителю…

Видимо, Марта действительно стала «очень важной особой»: король пригласил Веру на ужин. Поблагодарил ее за «тесное сотрудничество со шведским бизнесом», поинтересовался, насчет «дальнейшего сотрудничества»…