— Не глазеть меня, — напоминаю я ей. — Я человек. Мои глаза здесь.

— Замолчи. — Она снова меня целует, и это помогает.

В конце концов у нее в телефоне срабатывает будильник, и мы оба напрягаемся в тревоге.

— Это значит, что твоя мама скоро вернется домой? — Спрашиваю я ее.

— Ага. Она будет здесь через несколько минут.

Она со вздохом садится, подбирает мою рубашку с пола и возвращает мне.

— Не нужно выглядеть такой опустошенной, — говорю я ей со смехом, надеваю её и снова тянусь к ней. — Что ты делаешь завтра?

— Завтра? Я думала, у тебя футбол.

— Да, но это всего лишь постсезонные вещи, которые я делаю, чтобы помочь команде в следующем году. Я могу уйти пораньше. — Для нее? Определенно.

— Ммм, я думаю, что я… Ах, нет, — внезапно вспоминает она. — Думаю, у моей мамы выходной. Итак, мы могли бы что-то сделать, но не можем прийти сюда.

— Ах. — Я заправляю ей волосы за ухо. — Итак… пятнадцать минут в моей машине?

— Ты грубый. — Она целует меня. — Двадцать минут.

— Сделано. — Я делаю паузу. — Или ты могла бы просто прийти ко мне домой.

Она бросает на меня любопытный взгляд.

— Действительно? У меня такое чувство, что ты не хотел, чтобы я была там.

— Что? Никогда. — Мне это вообще никогда не приходило в голову. — Просто я там нечасто бываю.

— Ой. Ну, я имею в виду, конечно, — неуверенно говорит она. — Да, я могла бы это сделать. Твои родители будут дома?

— Возможно нет.

— Ой. — Она звучит немного хрипло. — Интересно.

До сих пор мы не оставались наедине дольше, чем несколько свободных минут, например те полчаса, которые мы только что провели в ее гостиной. Время от времени мы «встречаемся» — на прошлой неделе мы ходили в кино с Дэшем, Лорой и Джейми, но я думаю, что мы все еще находимся на стадии желания побыть наедине. Всякий раз, когда я целую ее на глазах у остальных, они устраивают из этого большую сцену.

Провожу пальцами по ее ожерелью.

— Знаешь, нам не обязательно это делать. Все, к чему ты не готова.

— Я знаю. — Она наклоняется, чтобы схватить мои пальцы, касаясь их губами.

— Но мы… могли бы. Может быть.

Кажется, я почти глотаю, как мультяшный волк.

— Не говори этого, когда твоя мама вот-вот войдет.

— Почему?

— Потому что будет трудно не думать об этом, — ворчу я, — и мне не нужно делать свои намерения очевидными.

— Уйди, мерзкая тварь, — театрально говорит она, закрывая глаза руками, — или моя мать найдет мне световую юбку…

— Световая юбка?

— Самая легкая из юбок, — торжественно говорит она. — Серьезно, — стону я, — вот ты какая.

— Странная, — отвечает она мне, слегка прихорашиваясь. — Но тебе это нравится.

— Да, — говорю я ей и тайком целую еще раз, прежде чем мы слышим, как открывается входная дверь. — Я действительно, действительно так думаю.

* * *

Я говорю своему футбольному тренеру, что не хочу перенапрягать левое колено, и он говорит мне, чтобы я не торопился с восстановлением, льдом и подъемами, бла-бла, после большого сезона, береги себя, Луна, и так далее и тому подобное. Мне неловко врать, но я уже целый семестр нёс эту команду. Я заслуживаю перерыва, верно?

Только один.

Когда я выхожу на парковку после школы, Бел уже опирается на капот моей машины. На ней темно-синий сарафан в горошек, который на ветру облегает ее бедра, и еще до того, как она поцеловала меня, у меня уже стоит.

— Что ты сказала маме? — спрашиваю я ее, обнимая ее за талию одной рукой.

— Что я занимаюсь с Джейми. Она не будет задавать вопросы, а если и задаст, то мы все уладим. — Она показывает мини-фотосессию, на которой она и Джейми работают в библиотеке, их книги намеренно открыты на страницах, посвященных гармоническому движению. — В любом случае я буду дома раньше нее.

— Предполагая, что нет движения. Или что я тебя отпустил. Я целую ее, и она притягивает меня ближе.

— Давай, матрос. Пойдем.

Я играю ее пальцами пока горит красный свет, въезжаю в свой дом с новым, чувством беспокойства, которого я обычно не испытываю, когда привожу сюда людей. Наверное, потому, что мои друзья больше к этому привыкли, или я больше привык к их реакции? Я имею в виду, давайте будем честными: это большой дом. Трудно притворяться, что я обычный парень, когда Бел ясно видит, какую жизнь я прожил.

— Миледи, — говорю я, открывая перед ней пассажирскую дверь и протягивая руку.

— О, ты что-то задумал? — спрашивает она, забавляясь. — Ну, когда-то в Риме так… — …поступали, странные люди?

— Это то самое. — Я целую ее пальцы и втягиваю ее внутрь. — Хочешь что-нибудь выпить или нам просто пойти в мою комнату?

— Самонадеянность, — комментирует она.

Упс.

— Извини, я просто имел в виду…

— Заткнись, Луна. Пойдем, — говорит она, взяв меня за руку и утаскивая вверх по лестнице.

Мне приходится перенаправлять ее дважды — здесь много комнат, и практически целое крыло этого дома всегда было для меня и моих различных «предметов развлечений», как мама называет мои игровые приставки и прочее — но нам удается это сделать. Я сажусь на край кровати, и она наполовину отталкивает меня назад, и мы оба оказываемся лицом к лицу.

— Может, поговорим о Хроматике? — она спрашивает.

— Позже. — Я провожу рукой по ее лицу и притягиваю ее для поцелуя, который становится глубже.

А потом углубляется еще больше.

Ее нога скользит между моей, и я провожу пальцами по ткани ее платья. Я буду честен, мне нравится, когда она так близко ко мне. И мне бы хотелось сделать больше, но я не хочу, чтобы она думала, что я привел ее сюда только для этого.

— Как дела? — Спрашиваю я.

К моему удивлению, она напрягается.

— Что?

— Ты, — говорю я. — Как все? Физика, семья и все такое.

— Ой. — Она прочищает горло. — Нам не обязательно об этом говорить.

— А что, если я захочу?

— Нечего сказать.

— Это нормально. Я все еще могу спросить, не так ли? — Она сидит на секунду, глядя на меня. — Ты действительно хочешь знать? — она спрашивает меня. Я тоже сажусь, отзеркаливая ее.

— Да, конечно.

— Это глупо.

— Нет, это не так.

— Так.

— Это ты. Это не глупо.

— Фу. — Она закрывает глаза. — Ты ужасный, — шепчет она.

Я думаю, что, возможно, я был прав, спрашивая ее, не случилось ли что-то, поэтому я притягиваю ее к себе и ложусь обратно, на этот раз положив ее голову мне на грудь.

— Что такое? — спрашиваю я ее.

— Мои родители. Они спорят о том, кто будет платить за мое обучение в колледже. — Она зарывается лицом в мою рубашку. — Я чувствую себя такой виноватой.

— Почему?

— Моя мама настаивает на том, чтобы мой отец заплатил и за меня, и за Гейба, поскольку он убедил Люка бросить учебу. Я сказала ей, что могу просто попытаться получить финансовую помощь или что-то в этом роде, но она продолжает говорить, что мой отец должен мне. И дело не в том, что он не хотел бы этого делать или что-то в этом роде, просто…

— Дорого? — Спрашиваю я.

— Это очень дорого, — выдыхает она. — И я ненавижу принимать чью-либо сторону.

— Тебе? Придется принять чью-то сторону.

— Честно говоря, я думаю, чтобы просто не принимать ничьей стороны. Просто должен быть способ держаться подальше от них.

Она рассеянно рисует маленькие круги на моей груди.

— Но, кажется, прошло много времени с тех пор, как кто-либо из них смотрел на меня так, будто я для них особенная, понимаешь? Как будто я была их дочерью. Она вздыхает. — Теперь я просто еще одно бремя, из-за которого им приходится бороться.

— Это не правда. — Я удивлен, насколько я непреклонен в этом отношении.

— Я знаю, что это не так на самом деле правда, я просто… — Она снова вздыхает. — Я просто хочу быть с тобой и забыть обо всем этом, — шепчет она, и, поскольку я не знаю, что еще делать, я целую ее в макушку.

— Я могу помочь тебе подать заявку на стипендию и прочее в Массачусетский технологический институт, — говорю я ей. — Должно быть много грантов для женщин-инженеров. Я уверен, что если я спрошу у своего консультанта идеи, мы сможем найти некоторые…