Сейчас мы не в самолёте и даже не в автобусе — в купе вагона СВ, фирменного поезда «Москва-Свердловск». На Казанском вокзале нас провожали Юрка-Кащей с Мирой. Юлька передала ей переноску с Дасей — и вы бы видели, сколько по этому случаю было ахов, вздохов, сюсюканий и даже слёз! Всё-таки, невозможно найти женщину, совсем уж равнодушную к котикам — а маленькая скрипачка далеко к ним не равнодушна…

Пока девушки по очереди тискали кота (надо признать, Дася перенёс это испытание стоически, не пытаясь вырваться и удрать) я расспрашивал Юрку о Диме. Кое-что о судьбе нашего Артековского вожатого я выяснил ещё в Королёве, но тут сведения были из первых рук — Юрка с Мирой пару дней назад навестили его в неврологическом санатории, куда Диму упекли сразу после его бегства из системы Сатурна.

Санаторий этот специализировался только и исключительно на работниках Внеземелья. Юрка, ожидая, когда Дима вернётся с процедур, разговорился с врачом — и теперь взахлёб рассказывал о неожиданных и зловещих проблемах, которые оно подкидывало человечеству. Слушая его, я невольно вспомнил «Лунную Радугу» с её «зонами полного отчуждения». Хотел бы я оказаться неправ — но, похоже, кое-какие зловещие предсказания Сергея Павлова начинают потихоньку сбываться. К счастью, пока речь только о нервных заболеваниях и психических расстройствах — но ведь лиха беда начало…

— Там, кроме Димы ещё человек пять с «Лагранжа», ты их знаешь… — говорил Кащей. — И, что удивительно — все трое, когда отправлялись на землю, были в порядке, оживлены даже — а дома один за другим сорвались. Один даже с собой пытался покончить, едва успели остановить!

Я сочувственно кивнул.

— Да, досталось ребятам… Их что же теперь, спишут, отстранят от Внеземелья?

— А я знаю? Врачи говорят — всё будет хорошо. Вылечится, восстановится, ещё на Сатурн слетает, или на Юпитер…

— Ну, дай-то бог. — согласился я. — Вы сейчас куда?

Юрка и Мира переглянулись.

— Сначала ко мне домой, в Калугу, хочу познакомить Миру с родителями. Потом назад в Москву, в институт. Мне тут прислали список спецкурсов — похоже, об отдыхе придётся забыть, и надолго. Кстати, и вы двое тоже не расслабляйтесь. Спорим, вернётесь в Москву — и получите такие же списки, а то и подлиннее?..'

В «Каравелле» было пусто — и в мастерских, и в просторном фехтовальном зале, и штурманском классе. Народ в школе, сбегутся в клуб только после обеда, а пока мы с Владиславом Петровичем сидим в комнате, называемой «капитанская», потягиваем чай из большого электрического самовара и неспешно беседуем. Юлька в городе — очень уж захотелось ей пройтись по большому развалу на одном из центральных бульваров, где торгуют изделиями из резного камня, дерева и прочими уральскими сувенирами. Сопровождает её каравелловец, вихрастый, лет двенадцати, пацанёнок, вместе с Командором встречавший нас на вокзале. — подозреваю, по дороге он изведёт её вопросами о Сатурне, Энцеладе,«заре» и, конечно, о шансах его персонально попасть в «юниорскую» программу Проекта. Между прочим, несколько воспитанников Командора уже состоят в ней, а двое сейчас на «гагарине», на своей первой «внеземельной» практике…

Владислав Петрович плеснул заварки из большого пузатого, с цветочками, чайника, нацедил, повернув латунный краник, кипятку, и пододвинул чашку ко мне.

— Между прочим, Алексей, вы не собираетесь вернуться к литературным занятиям? — спросил он.- С той книгой, про мониторы, у вас вроде неплохо получилось. Не было мысль продолжить?

Я зацепил ложечкой варенья из блюдца — прозрачного, светло-зелёного, с цельными, тоже прозрачными ягодами крыжовника.

— Видите ли, Владислав Петрович… альтернативная история — это, конечно, любопытно, и не самый разработанный у нас жанр, но сейчас у меня появились темы поувлекательнее.

Он понимающе улыбнулся.

— Из вашего недавнего…хм… опыта?

— Именно. Я ведь и прежде собирался заняться публицистикой, причём именно внеземельной — нашлись знающие люди, подсказали… А теперь вот думаю — может, и правда, взяться за художественную книгу? В стиле «Антарктической трилогии», читали?

— Владимира Санина? — он кивнул. — Конечно читал, превосходные книги, у нас в кают-компании на почётной книжной полке стоит… то есть должна там стоять, ребята постоянно домой берут, почитать.

— И что, никто до сих пор не заиграл?

Командор покачал головой.

— У нас с этим строго. Берут книги, читают, возвращают. Если надо — обложки ремонтируют. Даже уголки страниц почти никогда не загибает, представляете?

— А я вот в их возрасте загибал. — признался я. — да и сейчас иногда случается. А насчёт книги — вот вернусь домой и возьмусь. Материала достаточно, время, вроде есть, после возвращения из системы Сатурна нам дали месячный отпуск. Как раз хватит, чтобы написать первую строчку, а это самое трудное, верно?

Я немного покривил душой — первая строчка давным-давно написана. Возьму за основу свои дневниковые записи — и вперёд! Можно поступить даже лучше: заранее объявить книгу фантастической и написать её как бы от имени попаданца из будущего, тёмного, неблагополучного, и не слишком представимого на фоне реальности. Впрочем — почему ' как бы?' Я ведь и как раз есть такой попаданец — хотя в последнее время предпочитаю пореже об этом вспоминать. Правда, знают об этом только двое — я и Юлька… ну, может, ещё и Евгений Петрович, наш загадочный И. О. О. Вот уж нисколько не удивлюсь, окажись оно именно так…

Я допил чай и оглядел комнату. У стены между двумя окнами красовалась стойка с зачехлённым флагом. Его караулили стоящие тут же барабаны — чёрные, высокие, с белыми кручёными шнурами — точь в точь, во времена наполеоновских войн. На широких белых ремням были приторочены кармашки с барабанными палочками, а сбоку пристроилась ещё одна стойка, с тремя шпагами. Три — обыкновенные, спортивные, с чашеобразными гардами и обрезиненными рукоятками, а вот две другие…

Сложные гарды с прихотливо выгнутыми дужками; рукояти, обтянутые бордовой кожей, поверх которой вился тонкий жгут из скрученной серебряной проволоки; чёрные кожаные с серебряными же накладками ножны, скрывающие широкие, пальца в два, клинки…

— Подарок вашего Шарля. — Крапивин поймал мой взгляд. — Как он, кстати?

— Что с ним сделается? Выучился на пилота, ходил на «Заре» к Сатурну, водил буксировщики над Энцеладом. Он и сейчас там, ждёт — не дождётся нового десантного бота, чтобы на нём идти в атмосферу Титана. Нормальная жизнь, в общем. Как у всех.

— Добился, значит, своего… — он одобрительно покачал головой. — Молодец, парень, истинный гасконец!

— Кстати, о Сатурне… — я извлёк из нагрудного кармана комок бумаги. Развернул и вытряхнул на столешницу небольшой, в половину пальца камень грязно-серого цвета.

— Это вам, Владислав Петрович, с Энцелада. Вообще-то там сплошной лёд, но изредка попадаются и каменные обломки — остатки метеоритов. Этот я выудил из ёмкости, в которой на «Лагранже» плавили лёд, доставленный с планетоида — так что можете не сомневаться, самый, что ни на есть, подлинный!

— Да я и не сомневаюсь. — он взял камень со стола, покатал в пальцах. Потом достал из кармана замшевый мешочек, распустил завязки — и выкатил на стол ещё один камешек, красновато-бурый, размером с вишнёвую косточку

— Узнаёте, Алексей?

Я хмыкнул — ещё бы мне не узнать! Сам же выковырял его из щели между сегментами дохлого электрического червя олгой-хорхоя.

— Подарок с далёкой планеты?

— Возможно, даже из далёкой галактики. — улыбнулся Командор, демонстрируя знакомство с творением Джорджа Лукаса. — Я постоянно ношу его с собой. Думаю: доживу ли до дня, когда кто-то из вас доберётся… если не в другую галактику, то хотя бы до звёзд?

— Ну конечно, Владислав Петрович! — поспешно отозвался я. — Доживёте, какие ваши годы!

…Крапивин ушёл в две тысячи двадцатом, через три года после того, как я покинул «ту, другую» реальность. Здесь и сейчас ему не больше сорока пяти лет, и если освоение Внеземелья продолжится теми же темпами, если Валерка Леднёв добьётся своего — что ж, Командор вполне может прочесть однажды в газете, что один из его барабанщиков, ставший капитаном тахионного звездолёта, впервые достиг звезды Альфа в созвездии Кассиопеи, иначе именуемой Шидар…