Тихий рваный стон сорвался с моих губ. Если можно было ласкать словами, то именно этим Трайвин сейчас и занимался. И он сводил меня с ума.

– Посему хочу поднять тост за нас, – мужчина оторвал свой бокал от стола, и я поспешила сделать то же самое.

Гулкий звон хрусталя. Как в замедленной съемке, кан поднес к губам бокал, принюхался, а потом, не дав мне сделать ни единого глотка, выбил стеклянную емкость из моих рук с отчаянным воплем:

– Не пей!

Брызги полетели в сторону гардин, которое в ту же секунду обесцветились и стали тлеть, словно погашенная спичка, образуя дыры и проплешины в месте соприкосновения с жидкостью. И вот это могло попасть мне в горло, а тогда…

Я зажала рот рукой в немом крике, просто потому, что сил кричать не находилось. Меня прошиб холодный пот. Хруст треснувшего в руке кана бокала в наступившей тишине показался небесным грохотом.

– Боардина! – взревел Крайнив. – Живо сюда!

Служанка, имя которой я уже точно слышала до этого, вбежала и завидев, что произошло с гардинами, широко распахнула глаза и побледнев, пошла серыми пятнами.

– Не вините меня, господин! – она упала на пол и прижалась к паркету лбом. – Клянусь, в этом нет моего греха.

– Тогда кто повинен в случившемся? – бесновался Трайвин. – Кто хотел отравить собственного кана? Кто дал тебе кувшин?

– Я, – в комнату вошел юноша, как две капли воды похожий на Трайвина, только чуть моложе. – Это сделал я.

Весть про то, что Эзра решил отравить кана, разлетелась по Гарданасу за считанные минуты. Роман быстро увел меня с места происшествия и без всякого былого ехидства попросил не покидать покоев, а лучше закрыть двери на щеколду, чтобы никто не мог проникнуть внутрь.

– Но почему?

– Потому что у Эзры точно есть сообщники.

Волоски на затылке приподнялись от страха.

– Кана хотели убить из-за меня? – догадка больно кольнула в сердце. – Потому что я ави?

– Трайвин отказался ради тебя от драконницы. Это не могло не возыметь последствий, Стася. Наши обычаи складывались веками. И такой резкий поворот…

Закрыв глаза, я с силой сжала кулаки.

– И ты тоже считаешь, что я не пара вашему повелителю? – посмотрела на кани с тоской. Почему-то мне важна была его поддержка.

– Ты дикарка, – хмыкнул он в ответ – И этого от тебя не отнять. Но… Я также знаю, что ты истинная для кана. И не мне судить Судьбу. Раз уж она сочла вас подходящим дуэтом, то значит, так должно быть. И именно поэтому прошу тебя сидеть в покоях и не покидать их. Я приставил к дверям своих преданных людей. И если вдруг начнется шумиха, то они обязательно мне сообщат.

С этими словами он оставил меня одну.

Время шло. Каждый шорох за дверью пугал меня, и я не могла отбросить от себя мысль, что сейчас целая толпа недовольных придворных ворвется ко мне и разорвет на части.

Подошла к окну, чтобы отвлечься, и вновь посмотрела вниз, еще раз отметив, что путей отхода не появилось. Будь я драконом, то хотя бы могла улететь. Приложив руки к стеклу, увидела, как морозные узоры побежали от пальцев. И стало спокойнее. Трайвин, сам того не желая, даровал мне силу, способную защитить меня. Конечно, только в том случае, если я научусь ей пользоваться.

Дышать стало легче.

Солнце поднялось, озаряя лучами снежинки. Они падали, переливались радужными бликами, двигались в вечном танце. Им был не ведом тот ужас, что сейчас происходил за стенами замка. Здесь, в ледяном царстве, их жизнь была почти бесконечной, а значит для снежной пыли чужие горести – лишь миг. Но для меня же это были нескончаемые муки ожидания.

И вот мир вновь стал окунаться во тьму. Прошли почти сутки, а обо мне как будто никто и не собирался вспоминать. Лишь хона приносила и уносила полные тарелки еды, к которым я так и не притронулась.

Выводы мои оказались поспешными: я услышала, как за дверью кто-то говорит со стражей, а потом замок провернулся, и ко мне в покои вошел кан. Уставший, бледный и будто бы постаревший на пару лет. Но было бы удивительно, если такое инцидент не отразился на могучем драконе. Все-таки и у него были слабые места. Места, которые не прикрыть броней отчужденности.

– Я подумал, что ты голодна, – в руках мужчина держал горшочек, накрытый тканью для сохранности тепла.

Сорвавшись с места, подбежала к Трайвину, вырвала посуду и поставила на комод.

– Видимо, я не ошибся, – опешил кан.

А потом я его обняла. Крепко-крепко. Так, насколько хватило сил. Щека моя прижалась к его груди, и я услышала, как сильное могучее сердце застучало быстрее. Созвучно с моим. В унисон.  Мужские руки неторопливо обхватили мою спину и сжали меня в ответ. Действия кана разительно отличались от моих: он делал все нежно и трепетно, сдерживал себя, тогда как я не собиралась утихомиривать свои чувства.

– Я переживала за тебя, – выдохнула чуть слышно. – Расскажи мне. Поделись со мной грустью, – попросила, утягивая Трайвина на кресло. Сама же забралась к нему на колени, отгоняя мысли и стеснение. И пока кан молчал, я гладила его по голове, словно он был мальчишкой, дарила ему тепло и ласку, дарила частичку себя, не имея другой возможности поддержать. – А если хочешь, мы можем просто помолчать…

Плечи, что были до этого сжаты тисками обстоятельств, наконец расслабились, и Трайвин, отдавшись нехитрой нежности, закрыл глаза.

– Моя мать очень сильно болела после рождения Эзры, – начал тот издалека, чем немного меня удивил. – Ничего не помогало. Ни лекари, ни провидцы не могли найти для нее лекарства. Даже Ювиус. Пустота упорно молчала, забирая ее по крупицам из этого мира.

Замерев, я вслушивалась в каждое слово, впитывала в себя всю ту боль, что испытывал некогда Трайвин.

– Однажды маме стало лучше. В один момент щеки налились румянцем, слабость отступила. Помню этот день, как будто это произошло вчера, – кан распахнул глаза и посмотрел на меня блестящими глазами. Он не плакал, нет, был слишком горделив для этого. Но душа его кровоточила, словно свежая рана. – Она вывела нас с Эзрой в сад. Срывала без разбору цветы и плела венки. И смеялась так заразительно… Мне было все равно, что я уже взрослый юноша, потому веселился вместе с младшим братом, словно ребенок. Потом она села на скамейку возле фонтана, наблюдая за тем, как мы весело обливаемся с братом водой. Спустя пару минут я заметил, что мать прикрыла глаза. Больше она их уже не открыла…

– Ох, Трай, мне так жаль.

– Отец не смог этого пережить, – не слыша меня, продолжил он. – Мы отправились к Ювиусу вместе с телом матери. Он думал, что оракул вернет душу его жены из Пустоты. Не вернул. Даже не стал пробовать… Никто не властен рушить планы мирозданья. И тогда я просил отца вернуться со мной домой, к Эзре. Однако он сделал иной выбор: поддался горю, отрекся от всего человеческого в себе и, обернувшись драконом, улетел в горы. Больше я его не видел…

– Какой кошмар! Он оставил вас с братом одних… Боже… Как же ты справился с такой ношей?

Трайвин грустно хмыкнул.

– Это моя жизнь.

– Не знаю, станет ли тебе легче… Уверена, что нет, но… Мой отец тоже бросил меня. Точнее нас. Ушел в другую семью, оставив мою мать с тремя детьми на руках. Но это несравнимо с твоей историей, как бы там ни было, у меня всегда была мама…

– Но ведь боль все еще живет в тебе?

– Тихая, но непрекращающаяся.

– Тогда я готов разделить ее с тобой, – прошептал кан истово.

– И я готова, – сказала, касаясь ртом уголка губ мужчины. – Готова отвлечь тебя от горестных мыслей.

Продолжить мне не дали…

Стася

Трайвин целовал меня, как дракон, что оберегает свое сокровище: нежно, ласково и томительно. Он пробовал меня на вкус неспешно, полностью отдавшись моменту и не боясь, что нас кто-то остановит. А я не могла сопротивляться его напору, тем более сейчас, когда между нами не осталось никаких преград.