Семейство глонов, на которое он набрел, было удивлено настолько, что не успело даже испугаться. Лишь одна серая тень с раскрытой пастью метнулась к Рыцарю, но Вадим вовремя отпугнул ее искровым разрядом. А еще через минуту он с облегчением расправил сжатую в кулак мантию и дал «команду» на всплытие.

Их слегка покачивало, словно воздушный пузырь, влекомый к поверхности. Наверное, в каком-то смысле так оно и было. Глубина сама выталкивала их — наверх, к миру более родному и привычному. В проплывающие мимо пространственные слои он на этот раз даже не вглядывался. Увильнув от каменного постамента с фигурой бронзового льва, прямиком вышел на пустующую улочку и, пошевелив онемевшей шей, с дрожью ощутил собственное физическое тело. Верно, чувства бедного Рыцаря оказались еще более неуютными, но животное, по счастью, продолжало дремать, а потому не спешило выказывать возмущение. Тем не менее, главное им удалось сделать: из вражеского окружения они вырвались. Теперь следовало найти укромный уголок и, восстановив потраченные силы, спокойно обдумать случившееся. Заставив Рыцаря свернуть в ближайшую арку, Вадим снова включил панорамное зрение. Без сомнения, дайки о нем уже знали, как знали и о его феноменальных способностях — во всяком случае, о какой-то их части. Вывод из этого напрашивался простейший: в дальнейшим эти ребятки будут настороже, а при встречах постараются бить Вадима его же оружием. Само собой, это значительно усложняло будущий поиск, хотя в настоящую минуту Дымова пугало только одно: мир продолжал выворачиваться наизнанку, погружаться в глубину, о которой он не имел ни малейшего представления. Лаковая земная поверхность уходила в никуда, неукротимо вытесняемая миром диких варваров. Возможно, это был очередной природный катаклизм, но нельзя было исключать и версии более прозаической — версии об оккупации, проводимой третьей неведомой силой.

Поведение охранника ему крайне не понравилось. Очень уж пугливо косился в его сторону, да и споткнулся раз пять или шесть, пока двигались по коридору. Здоровенный чернокожий увалень явно чего-то боялся, да и Дюгоня воспринимал совершенно неадекватно. Словно не генерала провожал на свидание с заключенной, а закованного в кандалы рецидивиста.

Спина у него была широченной, с двумя темными, расплывающимися от подмышек пятнами. Мышцы так и перекатывались при каждом шаге, и про себя Дюгонь подумал, что парень наверняка в прошлом серьезно занимался спортом — той же штангой, толканием ядра или гандболом.

Оглянувшись на последнем повороте, охранник опасливо предупредил:

— Вы там поосторожнее с ней, сэр.

— Что, может покусать? — пошутил Дюгонь, однако шутки его не приняли.

— Если бы только покусать… — конвоир по-медвежьи вздохнул. — Словом, советую смотреть в оба. И ничему не удивляться.

Пожалуй, предостережение было излишним. Если бы Дюгоня не познакомили прежде с Дымовым, он бы и впрямь серьезно рисковал. Сознание человека — вещь хрупкая. Порой и десяти секунд достаточно, чтобы свихнуться на всю жизнь. А уж люди вроде Дымова в состоянии проделывать подобные вещи проще простого…

Дюгонь обратил внимание на то, что в двери, к которой они приблизились, отсутствует обычный глазок. Квадратная металлическая заплатка — и ничего больше. Он понимающе хмыкнул. Стало быть, отучила девонька подглядывать! Заставила добрых молодцев заварить глазок. Как это ни странно, подобное поведение Дюгоня устраивало. Значит, девица — не просто сильная, но еще и с характером. Конечно, расплеваться с Дымовым могла и такая, но тут уж наперед не угадаешь…

Полицейский деликатно стукнул в дверь и тут же загремел ключами, отпирая замок. И не один даже, а сразу четыре. Это тоже не укрылось от внимания Дюгоня. Абсолютное большинство здешних камер было оборудовано электрозамками, здесь же он имел удовольствие лицезреть старые тяжелые механизмы, которые не всякий мужчина сумел бы открыть. Видимо, рассчитывали на постояльцев именно такой категории. Оно и правильно: Дюгонь по прошлому своему опыту знал, что сильные экстрасенсы без особых усилий подбирают ключ к электронным приборам. Нечто подобное наблюдалось и здесь, хотя тот же Вадим легче легкого открыл бы и эти замки. Да что там замки, — он и дверь бы эту высадил в два счета. А не высадил бы, так расплавил. Так что, если его подруга действительно ему ровня, то все эти предосторожности мало что стоят.

В тюрьму Алахван, расположенную на острове Дуайт в Мексиканском заливе, Дюгонь попал не сразу. Сначала пришлось оформить море документов, от чего, работая в СИСТЕМЕ, он давно уже успел отвыкнуть. После этого Миранде передали от него записку. И только после получения разрешения заключенной он решился на посещение…

Дверь наконец-то со скрипом отъехала в сторону. Дюгонь заметил, что полицейский старательно отвернул голову. Видно, и здесь своевольная заключенная приучила их к определенному порядку. Интересно было бы знать, каким образом? Впрочем, не так уж и интересно. Может, ослепляла светом, а может, и чем похуже. Могла, между прочим, и его сейчас наказать. Чтобы не совал носа в чужую жизнь, чтобы не напоминал своенравной дамочке о прошлом…

Шагнув в полную темноту, Дюгонь не слишком уверенно позвал:

— Миранда? Это Афанасий Николаевич. Вам должны были передать от меня записку…

Позади вновь заскрежетал металл, тяжелая дверь закрылась, разом отрезав его от внешнего мира. И тут же вспыхнул свет — слабый, едва мерцающий. Лампы в проволочных намордниках горели справа и слева, вытягиваясь парой неровных, уходящих далеко вперед строчек. Это было абсолютно невозможно, но своим глазам Дюгонь пока еще верил. Как бы то ни было, но он стоял в начале коридора, убегающего в неведомое на добрую сотню метров. Ломать голову над тем, каким образом крохотная камера превратилась в бесконечный коридор, он не собирался. Но у него хватило соображения, чтобы понять: именно таким образом Миранда приглашает его в гости. Не абстрактного гостя, приехавшего неведомо откуда, а конкретно его. Девочка, судя по всему, была тертая, и, приглашая Дюгоня следовать коридором, желала, видимо, познакомиться с гостем поближе. В самом деле, пока человек шагает, можно сорок раз его просканировать, а в случае чего и развернуть назад, дав на прощание хорошего пинка. Как бы то ни было, Дюгонь явился сюда не для короткой беседы. С бывшей подружкой Дымова он намеревался подружиться всерьез и надолго. Потому и не стал протестовать, вслух выражая свое возмущение. Да и как тут можно возмущаться, когда в оговоренный срок ни Потап, ни Шматов, ни сам Дымов на связь не вышли. Более того, не дали о себе знать и ребятки из консульства — одного из немногих уцелевших в Гаронде. При этом следящие спутники по-прежнему не фиксировали ничего серьезного, а сведения от Монтгомери, последнего агента Майера, носили поверхностный и абсолютно недостоверный характер. Так или иначе, но все специалисты СИСТЕМЫ сходились в едином мнении: что-то в Томусидо стряслось. Возможно, не самое страшное, но когда речь заходит о таком странном царстве-государстве, говорить о чем-либо с уверенностью было невозможно.

Афанасий Николаевич вздрогнул. Пересекая путь, чуть впереди него прошло лохматое чудовище. Двухголовое, с огромными, свисающими до пола лапами, оно выдралось из одной стены и, чуть повозившись, втиснулось в противоположную.

— Хватит, Мирандочка! — игриво протянул генерал. — Ну, взрослые же люди, ей Богу! Вадим уже десять раз вынюхал все мои мысли. Да и о твоих способностях он отзывался весьма высоко. — Дюгонь решительно остановился, спрятал руки за спину. — Выходи, Мадонна! По-моему, нам есть, о чем поговорить. К слову сказать, это имя мне тоже сообщил Вадим. Поверь, просто так я бы сюда не пришел…

И тут же коридор исчез. Одним махом, словно смятый рукой великана. Стало светло, но на этот раз свет был самый настоящий. Тусклые тюремные лампы пропали, уступив место синему небу и яркому солнцу. Дюгонь стоял на крохотной поляне, а кругом шелестел листвой и щебетал птичьими голосами сад. Ветки клонились под тяжестью яблок, к стволу ближайшего дерева был привязан сбитый из простеньких досок скворечник. В воздухе гудели пчелы, порхали бабочки, отчетливо пахло Темрюком и его знаменитыми садами. Посреди же поляны стоял столик и пара плетеных кресел, в одном из которых восседала женщина — та самая с фотографии, которую успели продемонстрировать Дюгоню около часа назад в кабинете тюремной администрацией. Стройные ноги женщины обтягивали кожаные штаны, желтого цвета блузка не скрывала интимных подробностей, отчетливо демонстрируя остренькие шишечки сосков, а остроносые сапоги чем-то напоминали обувку из ковбойских фильмов. Лицо Миранды-Мадонны было обращено к солнцу, глаз она не открывала. Даже повстречай он ее где-нибудь на улице, наверняка бы узнал, хотя некоторое отличие от фотографического образа, конечно, имелось. У дамочки в кресле прическа оказалась не в пример пышнее, да и ресницы были заметно подведены. Шею, без того красивую, обрамляло искусное ожерелье. Как определил генерал — голубые сапфиры в серебряной оправе. А может, и в платиновой. Рассмотрев все это, он повеселел. Выходит, ждала его дамочка, готовилась. А значит, и разговор должен был получиться.