По счастью, хорошие рубаки в стане врага отсутствовали, и, наверное, только по этой причине четверым поднятым с постелей бойцам удавалось без особого труда сдерживать превосходящие силы противника. Только потом, когда все завершилось, и последние из ночных визитеров, не солоно нахлебавшись, покинули барак, до них дошла главная идея каргала.

— Нечего сказать, хитер бобер! — покачал головой Шматов. — Хочет, чтобы мы просидели здесь всю ночь на ножах и не выспались.

— Да зачем ему это нужно? — удивился Танкист.

— Да за тем, что если мы не поспим, то будем завтра сонные, как мухи.

— Кстати, ничто не помешает этому ублюдку повторить атаку. — Миронов кивнул на лежащие вокруг тела. — Если Фебуин с такой легкостью посылает людей на смерть, значит, этого добра у него хватает. Сдается, мне он даже запретил этим бедолагам убивать нас.

— Как это? — не поверил Танкист. — Ты что, забыл, как они хлестались?

— Хлестались, может, и бойко, только посчитай, сколько на тебе или на мне ран. Да не щупай ты себя, — был бы ранен, давно бы почувствовал. Вот и мы целы.

— Сергей прав, — шерх пальцем провел по лезвию трофейного меча. — Оружие даже не наточено.

— Вот, черт! — ругнувшись, Потап покосился на свою шпагу. — Один я, получается, мочил их, как тараканов?

— Не переживай, — Миронов похлопал его по спине. — Они знали, на что шли, а вот ты о тупом оружии знать, конечно, не мог.

— Все равно, — Потап поморщился. — Паршивое чувство.

— Конечно, чего уж тут хорошего…

— Вы, ребятки, конечно, насквозь благородно рассуждаете, только нам-то теперь что делать? — возмутился Танкист.

— Во-первых, вызовем сотника-суфана, пусть поможет разобраться с телами. Во-вторых, приберем здесь немного. Ну, а потом… Потом надо будет все же немного поспать.

— И дверь подопрем изнутри! — поддержал его Танкист. — Хрен, пройдут, твари!..

Но «тварям» проходить и не понадобилось. Все получилось проще и фатальнее. После того, как раненых и убитых из барака вынесли, а сотник-суфан, пряча глаза, пообещал, что более эксцессов не будет, Шматов решил ополоснуться. Ночь получилась жаркая, а в пользу водных процедур он уверовал еще со времен службы в горячих точках. Какой бы чужой ни была держава, на каких бы языках с ними не общались, а вода всюду была одна. Подобно небу и солнцу. Не зря в блатных песнях столь часто поминается балдоха — иначе говоря — солнце, к которому, как к иконе, обращают свои взгляды поколения сидельцев. Но до солнца рукой не достанешь, а вот вода была всегда рядом. Она смывала пот и уносила усталость, умела бодрить кровь и ласкала тело не хуже женщины. В углу барака высилась огромная деревянная кадка, и именно к ней хозяйственным шагом направился Потап.

— Полей-ка мне, — попросил он Сергея и, стянув с себя потную майку, склонился над жестяным корытом. Само собой, удобства им предлагались крайне сомнительные, но утешало то, что водопроводом в Дайкирии не пользовались и самые высокородные вельможи.

Зачерпнув из чана ведерко воды, Сергей с неспешностью начал обливать согнувшегося крючком друга. Вода была чистой и прохладной. Шумно всхрапывая, Шматов растирал спину, плескал себе под мышки, яростно растирал грудь. Когда же на мускулистую спину товарища один за другим шлепнулось два черных влажных комочка, Сергей даже не успел толком испугаться. Боль в пальцах, держащих край ведра, появилась чуть позже, а сначала взвыл дурным голосом Потап, одним махом выпрыгнув из-под струи. Тут же забренчало падающее ведро, застучали шаги подбегающих друзей.

— Это еще что за хрень! — Танкист шагнул было к продолжающему изгибаться Шматову, но его остановил грозный оклик шерха.

— Стой!.. И ты замри на месте!

— Больно… — просипел Потап.

— Знаю, — Салудин подобрал брошенную на лавку рубаху Шматова, проворно обмотал кисть и, подойдя ближе, двумя аккуратными движениями смахнул со спины Потапа черных тварей. Оказавшись на полу, те немедленно зашевелились, целенаправленно поползли к ногам Танкиста. Но добраться до лакомой цели им не позволил все тот же шерх. Несколькими ударами меча, Салудин рассек скользкие тела на множество частей.

— Это сустрии! — глухо пояснил он. — Любят присасываться к животным, при случае могут напасть и на человека.

— А яд они под кожу часом не впрыскивают? — обхватив себя руками, простонал Шматов. — Такое ощущение, что в спину вонзили пару ножей.

— Нет, — Шерх медленно покачал головой. — Но яд содержится в слизи, покрывающей их тела.

— Ты хочешь сказать, что эти чертовы пиявки нас отравили? — Миронов озабоченно смотрел на свою кисть, которая стремительно опухала.

Обернувшись к нему, шерх бегло взглянул на руку.

— Прежде всего, это значит, что каргал сдержал слово. — Мрачно произнес он. — Фебуин обещал, что нам не выиграть завтрашний бой, и, видимо, так оно и случится.

— Значит, мы умрем?

— Нет, яд сустрий не смертелен, но очень скоро у вас поднимется температура, потом начнутся судороги и головная боль. К утру все пройдет, но драться по-настоящему вы уже не сможете.

— Вот же гнида чиновная! — Танкист подскочил к чану, и, поднатужившись, обрушил его на пол. В потоке воды, хлестнувшей по половицам, замелькали черные подергающиеся тела. — Вот зачем приходили к нам эти бараны. Пока вы там мечами размахивали, они нам в чан этих каракатиц набросали.

Подхватив саблю Миронова, он прыгнул к расползающимся сустриям.

— Ну, суки, держитесь!..

— Что ж, не таким уж дураком оказался господин Фебуин. — Пробормотал Миронов. Он уже начинал чувствовать нарастающий озноб, рука горела, словно ее сунули в пылающую печь. — Что же нам теперь делать?

Поглядев на него вдумчивым взором, Салудин печально пожал плечами.

— К сожалению, яд начал уже действовать, а лекарств у нас нет. Все, что нам остается, это просто ждать выздоровления.

— И скоро оно настанет?

— Полное выздоровление наступит дня через два или три, а пока придется потерпеть. Боль скоро пойдет на спад, а там начнет снижаться и температура.

— Да-а, молодец Фебуин! Все продумал, поганец! — Шматова уже вовсю колотило, зубы его отчетливо клацали. Сгорбившись, он опустился на лавку. Танкист набросил на него свой ицухалат, сверху накрыл покрывалом, но теплее от этого Потапу не стало. Было ясно, что на данном этапе хитроумный каргал одержал сокрушительную победу. Никто, разумеется, не станет выслушивать их жалобы, — возьмут и выбросят под чужие сабли. А уж там любимчик публики и самого мафата, премудрый Зурбан, конечно же, не растеряется. Не так уж сложно расправиться с двумя вконец обессилившими после температурной ночи россиянами!

— Будет благоразумно, если вы ляжете спать прямо сейчас. — Сочувственно посоветовал Салудин. Потап хмуро кивнул. Он понимал, что ничем иным дайк из рода Каро помочь им не может. Да, разумеется, он принадлежал к племени могущественных шерхов, и все-таки до способностей Вадика Дымова ему было далеко.

Ближе к пирамиде уцелевшие здания стали попадаться чаще, да и улицы здесь были не в пример шире, нежели те, по которым приходилось петлять прежде. И все же, судя по всему, любознательный харан частенько добирался до элитных районов города, где жили известные брадобреи, бригадиры соловаренных команд, купцы и ростовщики. Это угадывалось по цветистым вывескам на фасадах домов, по останкам валяющегося всюду мусора. Под ногами то и дело поскрипывало стекло некогда роскошных витражей, иные фрагменты уцелевшей мозаики можно было углядеть и сейчас, кое-где встречались денежные россыпи здешних динаров.

— Взгляните! Никак поработал наш старый знакомый? — Стив указал рукой. В стене одного из дворцов красовалось некое подобие пещеры. Видимо, гигантская гусеница решила не утруждать себя длительным обходом и попросту пробуравила здание насквозь. Тем не менее, следовало признать, что разрушений в центральной части города наблюдается значительно меньше. Разумеется, объяснялось это не почтением, испытываемым хараном перед пышными постройками именитых дайков, — скорее всего зверя смущала прочность здешнего камня. Как в любом другом городе — в центре Гарлаха селились жители обеспеченные, способные возводить дома на каменном фундаменте, заливающие в цемент не деревянные колья, а настоящую железную арматуру, оковывающие металлом и окна и двери. Даже здешние ограды сплошь и рядом окольцовывали шипастыми решетками. Конечно, харан был зверем сильным, но и ему, наверное, не слишком нравилось обдирать свою шкурку о здешние преграды. Куда проще было давить глиняные мазанки и крушить туловищем тростниково-деревянные крыши…