— Какими еще чудовищами?
— Это уж я не знаю… Вон, у Виктора лучше спроси. Говорят, нечисти тут хватает: хараны какие-то, галинды… Короче, здешний каторжный люд особо не заживается. — Танкист подмигнул Шматову искрящимся глазом. — Ну, а нам, я так прикидываю, лишняя дружба по любому не помешает…
Миронов, слышавший этот разговор, только покачал головой. Сам он успел перессориться со всеми соседями. С тем же обладателем ошейника даже хорошенько подрался. Зато и заставил себя уважать. По крайней мере, на пайку их больше не покушались. Брат Шурыма — он, может, и брат, да только после гибели плечистого дайка с россиянами вновь перестали считаться. Разве что Танкиста задирать опасались. Видно, и впрямь угадывали в зеке былой опасный опыт. Вроде и тощий, и без зубов, а глазки поблескивают, как у матерого хищника. Впрочем, хищником он и был — во всяком случае, в недавнем своем прошлом…
Перевернувшись на спину, Сергей погрузился в воспоминания о прошлой жизни. Странная штука, даже самые суровые милицейские будни казались теперь раем. Вспоминались заваленные товаром магазины, полки с продуктами, красивые девушки, разгуливающие по улицам. Почему никогда прежде он не ценил той жизни? Чего ради ссорился с товарищами, раздражался по поводу телепередач и газетных статей?…
Миронов прикрыл глаза ладонью, без особых усилий перенесся в былое. Барак, в который их поселили, был более просторный. Здесь и пахло значительно лучше — свежими опилками, соломой и коровьим навозом. Последний у Миронова всегда ассоциировался с деревенскими домиками, с настилом из досок, зарослями крапивы и звонкими струями молока, бьющими в сияющее ведро. Пастораль, от которой щемило сердце и сами собой наворачивались на глаза слезы. В самом деле, корова — это вам не свинья. Был такой случай в жизни Сергея, когда им, несмышленым студентам, предложили поработать месяц в свинарнике. Уже на входе ребяткам стало дурно, а выдержать застоялый запах нечистот во внутреннем помещении оказалось под силу лишь двоим — тому же Миронову и его другу Шматову. Все прочие от работ отказались. Зато потом, когда их перевели в коровник, они дышали полной грудью и никак не могли надышаться…
— А ну, подъем! — к нарам подошел Шматов. Распахнув глаза, Миронов скривил было недовольную мину, но живо припомнил, что сегодня очередной бой на арене. Так что пришлось с кряхтением подниматься.
— Давай, давай, лежебока! — Капитан качнул деревянной палкой, встал в боевую позицию. — Сначала я нападаю, ты защищаешься, потом меняемся ролями.
Подобрав рейку, заменявшую ему меч, Сергей приблизился к другу. Надо отдать должное Потапу — суровость он проявлял не только по отношению к Сергею, но и к себе. Иначе не затянулись бы раны капитана столь быстро. Шматов тренировался ежедневно и с некоторым даже остервенением, не давая себе ни малейшей поблажки. Сцепив зубы, заставлял себя ходить по бараку и дворику, скрупулезно отсчитывая положенное число шагов. Когда все прочие лежали на лавках, крутил руками, сжимал и разжимал пальцы, мотал головой и совершал махи ногами. Окружающие над ним посмеивались, однако с каждым днем смеялись все меньше. Потому что тоже не забывали о близящихся состязаниях. И время от времени к Шматову добровольно выходил кто-нибудь из дайков. Не для того, чтобы посрамить европейца, а для урока. И Потап никому не отказывал, живо обучая вышибать из рук деревянное подобие меча, демонстрируя основные способы защиты. Попутно и сам совершенствовал технику, поскольку понимал, что в рубке местным мастерам он значительно уступает. Но еще больше его беспокоили навыки Сергея. Кисть, плечи, основы движений — все следовало ставить Миронову практически с нуля. Особенно сложно давались Сергею кистевые выхлесты. У Шматова они выходили легко и резко, за счет чего и получалось блокировать чужие удары, одним круговым движением вышибать вражеские мечи. А уж за стремительными выпадами Потапа уследить было вовсе невозможно. По сути дела это был двойной и тройной прыжок, заканчивающийся гимнастическим шпагатом — молния, от которой увернуться было просто немыслимо. Единственный совет, последовавший от наблюдавших за тренировками дайков, заключался в том, что удар Шматова направлялся чересчур низко. Увы, в мире, в котором он фехтовал ранее, не водилось ни щитов, ни панцирей, ни кольчуг, а потому любой даже самый легкий укол в корпус уже приносил очко. При этом бойцы старались не бить по рукам и ногам, а удар в шлем считался досадным недоразумением. Нынешние реалии ставили все с ног на голову. Отныне целить имело смысл как раз в шею, лицо, ноги и руки…
Сергей едва успел вскинуть над собой рейку, — как обычно Шматов атаковал без предупреждения.
— Да куда же ты ее так задираешь? Всего-то чуток и разверни кисть. Пусть противник машется, а твое дело — беречь силы. Не ленись отступать, тогда удар провалится, а это еще лучше, чем отбить его. Все равно как в боксе. Можешь подловить руку на излете и тут же атакуй. Кроме того, жесткий отбив — не самая простая вещь. И шпагу можешь потерять, и кисть покалечить… — Потап досадливо вздохнул. — Ты же айкидо занимался, вот и используй ту же самую технику. Обращай энергию противника вспять. Пусть проваливается и промахивается, — твое дело угадать намерение и упредить на полсекунды. Не препятствуй движению чужой шпаги. Наоборот, следуй за ней, как тень. Где надо — подтолкни или уведи в сторону.
— Тебе хорошо говорить, — тяжело выдохнул Миронов. — При такой скорости — попробуй уследи!
— Скорости везде одинаковые, — произнес Шматов и в очередной раз вышиб рейку из руки Сергея, — и в боксе, и в айкидо, и в фехтовании. Главное — поймать нужный ветер. Все равно как в парусном спорте. Не будет ветра — застрянешь на месте.
— Какой же ветер в фехтовании?
— Ветер — это, прежде всего, твой соперник. Он дует, — ты движешься. Чем сильнее он дует, тем быстрее работаешь ты, а значит, быстрее приходит победа. — Скользящим шагом Потап передвинулся чуть в сторону и тут же изобразил молниеносный удар в горло Миронову, на возврате подрубил колено и правую руку. — Все! Ты трижды покойник…
— Эй, мушкетеры! — крикнул с лавки Танкист. — У нас же сегодня арена, успеете еще намахаться.
Миронов внутренне с ним не согласился. Перед выходом на помост атлеты разогреваются до последней минуты. Кроме того, думать о предстоящем поединке спокойно не получалось. Разгулявшееся воображение рисовало картины одну хуже другой, и снова всплывали в памяти окровавленные тела, безумные глаза, человеческие обрубки. Как ни крути, а тренировка представлялась тем спасительным омутом, в котором можно было спастись от тяжелых мыслей.
Глава 8
— Забавно, но поначалу жители Гарлаха полагали, что вся нечисть приходит извне. Потому и стали возводить сторожевые башни. Это всего лишь первая, — англичанин кивнул в сторону огромного, с каждым шагом приближающегося к ним строения. — Еще пара таких же башен построена на западной и южной окраине города.
Вадим с любопытством осмотрел каменную громадину. Легко было представить себе, сколько понадобилось рабочих рук на то, чтобы собрать из тяжеленных кубов столь немаленькую конструкцию. Подъехав чуть ближе, он разглядел, что каменные блоки подогнаны довольно плотно. Возможно, их обтесывали прямо тут, а может, привозили из далеких шахт. Очередной секрет, позаимствованный у древних майя, шумеров и поселенцев острова Пасхи. Подумать только — сколько валунов перевернули любопытные ученые, пытаясь разобраться в тайнах древних построек. Пожалуй, проще было оформить командировку в сегодняшнюю Дайкирию, где подобными забавами баловались до сих пор.
Сообразив, что хозяин не прочь чуть задержаться, Рыцарь самовольно подошел к каменной кладке, потянувшись к пучкам выпирающей из щелей травы, начал рвать ее и меланхолично пережевывать. Вадим же, подбоченившись, продолжал озирать огромную башню, пытаясь представить себе тех, кто ее строил, на глаз прикидывая высоту сторожевого поста. Судя по всему, здесь было никак не меньше сорока метров. В равной степени поражали и камушки. Те, что гнездились в основании башни, по весу явно приближались к трем тоннам. Такой пустячок не поднимешь и вдесятером. Даже кантовать — семь потов сойдет, а о том, чтобы возложить на пятиметровую высоту — даже говорить не приходится. И таких валунов здесь насчитывалось изрядное количество. Дымов мысленно сравнил объем выполненных работ с собственной энергетикой и тут же припомнил князя, с которым ему пришлось повстречаться в гостинице. Кажется, он называл себя Рагесом из племени шерхом. Но главное заключалось в том, что князь обладал метателом, какого здесь не было ни у кого. Поэтому, если башню строили не рядовые дайки, а всесильные шерхи, то подобная работа была им вполне по плечу. Конечно, сам Вадим никогда не пытался перекатывать подобные камешки, однако после памятного случая, когда практически в одиночку ему пришлось удерживать над собой оседающий свод торгового центра, возможности метаполя он стал представлять себе более полно.