Она не разрушила мои барьеры. Она разрушала их один за другим, пока они не исчезли, а я даже не заметил этого, пока не оглянулся и не увидел только ее.

Вот он я, дядя Винс. Я человек слова.

Я наклонил подбородок Ари, чтобы она посмотрела на меня.

— Я люблю тебя. Не только потому, что ты замечательно ладишь с Тесси, не только потому, что ты помогала мне последние недели, не только потому, что ты терпишь меня. Я люблю тебя за то, что ты смотришь на мои ямочки, когда я улыбаюсь. Я люблю тебя, потому что ты искренне заботишься о людях. Я люблю тебя, потому что в тебе так много борьбы. Я люблю тебя, потому что ты терпелива. Я люблю тебя, потому что ты не принимаешь мое дерьмо, не выплескивая его обратно. Я люблю тебя за то, что у тебя острый язык, но мягкое сердце. — Она открыла рот, но я покачал головой. — Не говори этого сейчас. Я хочу услышать это, когда ты не будешь беспокоиться обо мне.

— Хорошо, но я скажу это.

— Я знаю.

Она прижалась лбом к моему плечу, уткнулась носом мне в шею и вдохнула, прежде чем отстраниться.

— Ты воняешь.

Я не мог вспомнить, что чувствовал в душе. На следующий день после смерти Винса я просидел под душем, пока вода не остыла, все тело свело, а спина болела от плитки. Несколько часов я отмокал в воде с мылом, но так и не почувствовал себя чистым.

Ари отстранилась от меня и взяла меня за руку.

— Пойдем.

Я позволил ей провести меня в ванную и стянуть с себя боксеры, пока не оказался голым на мраморном полу. Она сняла с себя платье и наклонилась над когтистой ванной, чтобы набрать воду. Ее грудь колыхалась, когда она стояла, и я отодвинул в сторону печаль, разочарование, гнев, грусть и сосредоточился на ней.

На том, что она заставляла меня чувствовать.

То, как она заставляла меня хотеть измениться.

То, как она поглощала мою жизнь.

Я скользнул в ванну, пока она брала бритву, полотенце для рук и крем для бритья со стойки раковины. Она повесила полотенце на бортик ванны и присела на край, пока я не погрузился в ванну и не облокотился на спинку. Она скользнула внутрь, обхватив меня за талию, держа в одной руке бритву, а в другой — крем для бритья.

— Подержи это.

Она вложила бритву в мою руку, нанесла на пальцы крем для бритья и распределила его по моему лицу. Я закрыл глаза и наслаждался ее ощущениями. Ее задница на моем члене. Ее грудь прижалась к моей груди. Ее пальцы на моих щеках.

Ее дыхание веером отражалось от моего лица.

— Не двигайся.

Мои глаза распахнулись, и я увидел, как она отложила флакон с кремом для бритья и опустила бритву на мою кожу. Она прикусила нижнюю губу, ее взгляд был сосредоточен на движениях бритвы по моей щеке.

Я потянулся вверх и обхватил ее узкую талию.

— Ты похудела.

Она вытерла бритву о полотенце и вернула ее к моему лицу.

— Ты тоже.

— Я не ел.

— Я знаю. Сегодня у нас закончились продукты, но я каждый день оставляю еду перед твоей дверью. Она всегда там, когда я возвращаюсь.

Еще одна причина любить ее.

Я же говорил, — согласился Винс. Никаких насмешек. Просто искреннее счастье для меня.

Я проследил контур ее ребра, наслаждаясь тем, как она подпрыгнула и ее голая киска потерлась о мой живот. Толчок удовольствия промелькнул на моем лице, и ее рука задрожала. Бритва царапала кожу, но мне было все равно.

Она была так прекрасна.

Мои пальцы снова пробежались по ее ребрам.

— Ты ела?

— Я работаю в две смены. Скорее, в три смены. У нас не хватает персонала, так как Дана уехала и…

Я провел пальцами от ее грудной клетки до грудей и погладил соски.

— И?

Она откинула голову назад и застонала.

— Грэм уволился.

— Он уволился? — Я убрал пальцы с ее сосков, чтобы она могла обратить на себя внимание. — Он сказал, почему?

Она вернулась к бритью моего лица — на этот раз другой половины.

— Он сказал, что у него были проблемы с руководством, но он подписал соглашение о неразглашении, чтобы получить выходное пособие. Я в этом убедилась.

Кто бы мог подумать?

Ариана Де Лука тушит мои пожары.

Она закончила бритье моего лица и вытерла бритву о полотенце для рук.

— У меня на столе лежит досье. — Я обхватил ее за задницу и прижал к себе, прижимая ее киску к своему животу, пока бритва стучала по мраморной плитке, а свободная рука Ари обхватила мое плечо. — Здесь есть одобренная заявка на бармена.

Она положила другую руку мне на грудь.

— Моя замена?

— Ты была занозой в моей заднице.

— А теперь?

— Ты знаешь, что я люблю тебя, — выругался я, сжав ее волосы в кулак и слегка потянув, наслаждаясь тем, как она застонала от укуса.

Проведя языком от ключиц к шее, я провел зубами по чувствительной коже. Ее ногти впились в мое плечо, несомненно, оставляя маленькие полумесяцы.

— Поцелуй меня, — умоляла она.

Я коснулся ее губ своими, а затем прижался к ее губам. Мой язык проскочил мимо ее губ, погладил верх ее рта и столкнулся с ее языком. Она сосала кончик, пока мой член не уперся в нее.

Опираясь на мои плечи, она немного приподняла свое тело и опустилась на мой член. Вода заплескалась при этом движении, но потом осела. Она покачивала бедрами вперед, медленно натирая мою эрекцию, доставляя мне удовольствие.

Я позволил ей задавать скорость, наслаждаясь тем, как она не торопится наслаждаться моим телом. Вода вокруг нас двигалась легкими волнами, реагируя на ее неторопливые движения. Я поддержал ее, положив обе ладони ей на спину, и наклонился вперед, чтобы взять ее сосок в рот. Он покраснел, когда я прикусил его.

Ее киска сильнее сжалась вокруг моего члена, и она взмолилась:

— Еще раз. Я так близко.

Я отпустил ее сосок и поцеловал ее губы. Потянувшись к ее телу, я раздвинул ее попку и провел пальцем по ее дырочке.

— Кончи на мой член, детка.

Она кончила на меня, когда я ввел палец в ее попку. Другая рука обхватила ее талию, и я стал овладевать ею, вгоняя свой член в ее киску, когда она напряглась вокруг меня. Я кончил в нее, мой член был настолько глубоко, насколько позволяло ее тело.

Вода плескалась о край ванны. Ее стоны эхом разносились по комнате. Наша похоть, секс и жар воды наполнили комнату паром. Было грязно, туманно и шумно, но она прогнала мою боль, и это были мы.

АРИАНА ДЕ ЛУКА

Когда я росла, моя тетя всегда говорила мне, что нужно быть осторожной с теми, кого любишь. То, что случилось с моей мамой, нанесло ей шрам, и, возможно, она слишком хорошо знала меня, даже когда я сама себя не знала, но она хотела, чтобы я нашла кого-то, кто относился бы ко мне с осторожностью и заботой. Того, кто сохранит меня целостной.

Звучало это скучно до чертиков, и, проведя последнюю неделю без Бастиана, я поняла, что безопасность — это не то, чего я хочу.

Я не хочу, чтобы меня любили, как книгу, поставленную на полку, обращались со мной с кропотливой, деликатной заботой, хранили в чистоте и порядке, как блестящий трофей. Я хочу, чтобы меня использовали и пожирали, постоянно держали рядом, перечитывали снова и снова, пока все, что есть во мне, не будет отмечено и поглощено, страницы не согнутся и не сотрутся от воспоминаний, а следы, которые он оставил на мне, невозможно будет стереть.

Бастиан мог использовать меня сколько угодно и выплевывать обратно несочетаемые кусочки, потому что я делала то же самое с ним, и наши разбитые части научились бы подходить друг другу. Это и есть любовь. Она не идеальна. Это поиск способа быть несовершенными вместе.

Простыни на кровати были изорваны после второго раунда нашего секса. Мы с Бастианом смотрели в потолок, наши руки были близки друг к другу, но не касались. На мне не было ничего, кроме блеска пота после секса, и я ждала, когда он доверится мне.

— Скажи, что любишь меня.

Это прозвучало из ниоткуда.

В его голосе звучало полуотчаяние, так не похожее ни на одну из его версий, которые я когда-либо видела. Я ничего не ответила. Только что он просил меня не делать этого. Я не хотела, чтобы именно при этих обстоятельствах я впервые произнесла эти слова, но сейчас невозможно было отрицать, насколько сильно я их чувствовала.