Малыша на месте не оказалось, но это не стало проблемой. Он убрел с места своей последней отсидки недалеко – по следам собачьи носы вычислили его мгновенно. Парнишка забился в какой-то ягодный куст и печально кидал по одной ягодке в рот. Нас он не видел. У Суры из глаз давно катились слезы, которых она не стеснялась, а Мук стоял мрачный, то сжимая, то разжимая кулаки. Бабулька было дернулась к малышу, но я остановил ее:

– Не надо пока показываться. Мне удобнее, когда он спокойный. Давайте найдем недалеко местечко, где бы нам никто не помешал.

Сура кивнула и повела нас за собой. Метрах в двухстах от малыша оказались такие же густые раскидистые кусты той же ягоды, откуда нас не было видно, но мы нормально видели пацана.

– А почему так далеко? – тихо спросила Карина.

– Просто я не уверен в результате, – так же тихо ответил я. – Если ничего не выйдет, имеет смысл продолжить их обычный способ инициации проблемных детей. Может, у него не сразу, но все же получится. А если мы появимся перед ним, то можем нарушить этот процесс.

Сура меня услышала и отошла в сторону, чтобы в одиночестве предаться своему горю. Мук также отошел, сел на землю и с тоской стал смотреть на сына.

Мне было их действительно жалко, но и давать никаких обещаний я не хотел. В принципе, когда мы еще сюда шли, я не стал настраивать родственников на положительный результат, и, похоже, они меня правильно поняли.

Я тоже уселся на землю, глядя на мальчишку. Перво-наперво усыпим его, чтобы он не надумал куда-нибудь уйти. А теперь – за работу. Я отодвинул в сторону все звуки, картинки местности – все, что мешало сосредоточенности. Передо мной был только мальчишка. Я стал переходить на следующие уровни зрения, пока не остановился на видении информструктур. Так как я не отводил взгляда от пацана, биокомп послушно отфильтровал все остальные объекты. И это хорошо, иначе я бы заблудился в этой мешанине, все-таки было далековато. Я потянулся к пацану и прикрепил к его информструктуре ниточку. Затем потихоньку, не выпуская из сознания второй ее конец, выплыл в инфосеть. Аккуратно огляделся на наличие врагов в виде богов и их отродий, ничего не нашел и снова перевел взгляд на нить. При переходе в инфосеть восприятие мира изменилось, и я, естественно, потерял из виду пацана, но для того я и заякорился на нем. Как и ожидал, здесь мой поводок тянулся далеко за пределы видимости. Это был единственный неудобный и даже опасный для меня момент – надолго и далеко оторваться сознанием от своей информструктуры. Но был и большой такой жирный плюс – производительность и качество моего мышления в инфосети, как я давно заметил, сильно возрастали. Да и скорость увеличивалась чуть ли не на порядок даже по сравнению с разогнанным сознанием, опирающимся на биологический мозг. Мысли были кристально четкими, ясными, острыми. Это мне нравилось. Не нравилось только, что второго конца нити я не видел.

Была еще одна немаловажная причина, почему я решил действовать через сеть. В конце концов, защититься от богов или противостоять им при необходимости я смогу только отсюда, а опыта как такового у меня в этом нет. И его надо нарабатывать «на кошках». А за последние дни я убедился, что бог, которому я подпортил крови, меня из виду потерял.

Биокомп по моей команде сформировал несколько структур-детекторов, которые раскинул в округе. Для меня он помечал их зелеными точками, хотя сами по себе они были такими мелкими и незначительными, что вряд ли кто их сможет засечь. Кстати, интересный момент. Я в инфосети нахожусь исключительно своим сознанием, мозг при этом практически спит, однако биокомп работает как обычно. Неужели он слился и с моим внутренним «я»? Умник мне про это ничего не говорил. Забавно… Постоянно оглядываясь на эти маркеры, но больше полагаясь на биокомп, я медленно отправился по нити. Двигаться, как ни странно, пришлось очень далеко, что в очередной раз подтвердило мои наблюдения о несовпадении информпространства и обычного. Нить изгибалась, поворачивала, но впереди меня появлялись все новые и новые маркеры-детекторы, разбросанные биокомпом, так что я в принципе не особо боялся неожиданно напороться на врагов. Если вдруг наши пути случайно пересекутся, я благодаря своей предусмотрительности узнаю об этом загодя.

Наконец я достиг цели. Вот она – информструктура мальчишки. Внешне почти такая же, как у его отца. Ну что ж… Будем разбираться…

По внутренним часам прошло довольно много времени, когда я, сравнивая структуру малыша с папашиной, нашел одно отклонение от нормы. За норму, естественно, взял Мука. У пацана оказался дефект в слое пейсьей ипостаси. Если бы он смог превратиться в собачку, то у нее задние лапы были бы недоразвиты. Соответственно, я нашел место, которое проверяло целостность информструктуры и в нашем случае блокировало модуль переключения ипостасей. Мысленно почесал затылок – надо же, создатель этих существ предусмотрел возможную ошибку в потомках при рождении. Возник вопрос – что делать? Оставить как есть или отключить блокировку? Пацан сможет изменить облик, но тогда будет калекой-собакой. Проблемы в их обществе ему обеспечены в любом случае – будет изгоем. Попробовать восстановить по подобию отца? Сложновато, однако. Да и справлюсь ли? Не напортачу?

Карина

Прошел час с того момента, как Никос начал медитировать. Она еще тогда обеспокоилась – какой-то странный транс. Такое ощущение, что парень просто уснул – аура спокойна, никаких изменений, дыхание почти отсутствует. Да и сердце бьется медленно-медленно. Но девушка не стала ничего предпринимать, веря – Никос знает, что делает. А вот ей совершенно непонятно, что он делает. Никакой чародей или искусник не может так творить. Тогда аура бурлит, а тут спокойствие смерти… Тьфу! Спокойствие сна. Сура с Муком тоже уже извертелись все, не прекращая наблюдать за своим отпрыском. В конце концов Карина махнула рукой – помочь ничем не может, а помешать – легко. И она снова погрузилась в свои невеселые мысли.

Прошло еще полтора часа, когда ее выдернул из дремы резкий выдох Никоса. Он медленно поднялся на ноги и размял затекшие мышцы. К нему подскочила Сура, а Мук лишь встал и молча смотрел на парня.

– Ну что? – не выдержала старуха.

Никос же хмуро посмотрел на нее, на Мука и сказал:

– У мальчишки была порченая пейсья ипостась, а создатель предусмотрел блокировку перекидывания в таких случаях.

Мук резко сел на землю и уставился вдаль. Но старуха расслышала то, на что не обратил внимания отец мальчика.

– Была?

Никос кивнул:

– Я постарался исправить ее, взяв за основу пейсью ипостась Мука. Вроде бы получилось, но гарантий дать не могу. Так что вам решать, оставить блокировку или решиться на перекидывание. Я не Творец, и уверенности, что все сделал как надо, у меня нет. Поэтому думайте. – Ник отвернулся от них, подошел к Карине и сел рядом.

– Это действительно так? – шепотом спросила девушка, развернувшись и обняв Никоса.

Тот перевел на нее все такой же отсутствующий взгляд и вдруг подмигнул! Затем улыбнулся, наклонился к ее уху и прошептал:

– Я практически уверен, что исправил положение, но все равно ответственность на себя брать не хочется. Пускай сами решают. Вот увидишь – они согласятся!

– Почему? – Карина прихватила губами ухо Никоса и слегка куснула, делая вид, что они просто милуются, а не шепчутся. Хотя и первое тоже верно…

– А ты представь жизнь ущербного малыша среди тех, кто может перекидываться, – его же заживо съедят!

Карина задумчиво покивала. Действительно, она бы согласилась. Правда, она знает Никоса, но ведь Сура с Муком видят его в первый раз! Есть над чем задуматься.

Впрочем, родня малыша думала схоже с Никосом – к нему решительно подошел Мук и сказал:

– Мы согласны рискнуть. Сделай это!

Видно было, как тяжело ему дался этот выбор, – на лбу выступил пот, кулаки сильно сжаты. Сура в стороне снова тихонько плачет.

Никос кивнул и повернулся в сторону мальчишки, который к этому моменту уже проснулся и сидел на земле, увлеченно играя в камешки. Все напряженно уставились на малыша, только Карина краем глаза заметила, как Никос оглядел их всех и слегка улыбнулся. Прошло несколько мгновений, на месте ребенка возникло легкое марево, и вот там уже скулит и пытается выбраться из одежды запутавшийся в ткани щенок.