– А это музей, о котором я вам говорила, – очнулась Сэлия и махнула на высокое здание, своей архитектурой чем-то напоминающее нашу античность. По крайней мере, пилоны тут были, как и два «атланта» – полуобнаженный гном с левой стороны от высокой двери и эльф – с правой.

– Он посвящен истории развития интеграционной магии и, в частности, первому дабл-ректору. Только работает он раз в декаду и сегодня, к сожалению, закрыт. А охраняют его земные элементали, заключенные вот в этих статуях, – махнула в их сторону девушка. – Ну и, соответственно, интеграционной магией. Кое-кто говорит, что здесь защита стоит не хуже, чем в банке. Впрочем, вполне вероятно, так и есть.

– О! Пойдем – посмотрим! – Я потащил за собой девчонок.

– Закрыто же! – напомнила мне свои слова Сэлия, а я внимательно посмотрел на статуи. Действительно прикольно, так мастерски засунуть элементалей в камень и заставить их выполнять нужную функцию! Впрочем, просмотрев их память, я понял, что они и не против, а то я уже подумал, что тут вообще рабство элементалей в почете. Воздушных же рабов я видел!

Я улыбнулся. Статуи зашевелились, расправили плечи, спустились с постаментов. Сзади пискнула гномка. Земля под нами слегка дрогнула, когда ноги истуканов коснулись мостовой. Немного наклонившись, они, каждая со своей стороны, открыли высокие четырехметровые створки дверей, пропуская нас внутрь.

– Пошли, – сказал я и вошел. За нами двери закрылись, а статуи остались на страже.

– Но как?! – воскликнула гномка, таращась на нас с Алиелой, которая, подражая мне, делала невозмутимый вид, хотя и была поражена не меньше. Да и на меня, собственно, движение таких огромных статуй произвело неизгладимое впечатление. Там вообще было намешано много – и чародейские големные техники, и куча интеграционных плетений, и собственно элементали. Да и камень тут – не совсем камень. В общем, круть.

Мы медленно ходили по залам, рассматривая экспонаты. Все было сделано в лучших традициях мультимедийной интерактивности, только с опорой на магию, с неким флером необычности и старомодности, если смотреть со стороны Земли или, тем более, Версалии. Но чувства отсталости местного искусства совершенно не возникало. В основном тут были иллюзии, сценки из жизни университета, люди, гномы, эльфы, ставшие знаменитыми или просто известными в рамках развития учебного заведения. По сути это был своеобразный исторический экскурс. Однако, магия есть магия – многие сценки сопровождались довольно неплохо сделанными чувственными воздействиями, вызывающими эффект почти полного погружения в виртуальную реальность. Вот только вряд ли это была фантазия, скорее сценки, воссозданные по воспоминаниям персонажей, или ментограммы, если они научились их делать, или даже просто съемки с мест событий. Почему я так подумал? Потому что Криса и Эль выглядели точно так, как я их помнил.

У Крисы часто брали интервью, на основе которых потом воспроизводились те моменты, которые удавалось у нее буквально с боем вырвать. Да, она неохотно давала интервью, в отличие от Эль, с удовольствием болтающей с создателями интерактивной исторической ретроспективы для музея.

– Это правда, что вы не сразу стали подругами с Крисой их’Дрим и сначала даже враждовали?

Ученики, ученики, много учеников. Эльфы, гномы, люди, даже орки. Но это потом. Вначале всех учеников – только трое.

– А как получилось, что вы стали причиной и источником возвращения земных элементалей?

Глядя на давно умерших девчонок, я испытывал грусть. Оказывается, это очень неприятно. На Земле я как-то не успел прочувствовать это состояние, там не все было потеряно, не все нити с прошлым порваны. Сейчас же, глядя на Крису, испытывал ли я сожаление о нашем разрыве? Определенно да. Только не спрашивайте меня, изменил ли бы я что-то в прошлом, зная, что в будущем мне встретится Алиела. На некоторые вопросы лучше не отвечать. Даже самому себе.

– А откуда у вас появился ваш фамильяр-талисман? – это уже в самом далеком и небольшом зале, вероятно, мало посещаемом, судя по остаткам аур.

Слева темнота медленно превращается в мутный свет, будто пропущенный через матовое стекло. На нем отражается непонятный силуэт, который все быстрее и сильнее начинает уплотняться и приобретать четкость. И вдруг на пару мгновений я вижу себя, только какого-то не такого. Может, я так выглядел со стороны?

– Это же вы! – вырвалось у Сэлии.

Где-то справа бессистемно мелькают какие-то образы, и я понимаю, почему тут мало посетителей – это своего рода отстойник или склад не готовых или не подходящих под формат воспоминаний. Лес, дракон в окружении эльфов. Быстрый бег – деревья мелькают так быстро, что без ухода в скоростной режим восприятия трудно понять, что происходит. В какой-то момент впереди мелькает фигура бегущего мужчины… хм… В джинсах? Как в какой-то игрушке мелькает рука, лук и где-то впереди пропадает стрела.

«Н-н-н-а!»

Гномы, эльфы ругаются на каком-то консилиуме. Война с орками, которую останавливают десятки земных элементалей, поднятых Крисой, стоящей на небольшой горе. Рядом стоит Эль и еще много разных разумных. Смена кадра – на «экране» эльфийское мочилово с воинами какого-то бога. Демоны, летающие аппараты, еще неуклюжие в дизайнерском смысле, но вполне рабочие. Взрывы, куски тел, летящие в стороны. Лицо Эль с бесшабашной улыбкой-оскалом, трясущей зрителя:

– Крис! Очнись! Совсем немного осталось!

Эльфийский Лес, беседка, за столом сидят Эль и Криса, пьют вино и смеются. Появляется эльф, легко кланяется девчонкам и говорит эльфийке:

– Мама, ты звала, я пришел.

– Полетишь за Барьер в империю с посольством.

Смена кадра. Внизу земля. Зритель летит. Поворачивает голову, а там огромный змей-дракон, на шее которого сидит Криса и смеется. Изображение со смеющимся лицом Крисы замирает, секунд десять висит в воздухе, подрагивая от несбалансированных ментальных потоков, сопровождающих иллюзию, и гаснет.

Некоторое время ничего не происходит. Потом вдруг, будто где-то замкнули контакты, снова вспыхивает иллюзия, но сейчас показывающая фамильное кладбище эльфийской правящей семьи. Показывают большое и толстое дерево, внутри которого упокоилась Эль Трин’х Васар. Перед деревом спит дракон – талисман и фамильяр эльфийки. Справа от дерева стоит мраморная пирамида, сделанная лучшими зодчими гномов, с золотым тиснением и именем на передней грани: «Криса их’Дрим». На других гранях множество записей, отражающих достижения гномки. Перед пирамидкой также лежит дракон, опустивший голову на передние лапы. Он тоже спит. И только усы, похожие на усы китайского дракона, слегка шевелящиеся в воздухе, говорят о том, что это существо живое.

От входа слышится какой-то почти незаметный шум. Движением брови открываю перед нами окно, через которое видно происходящее перед музеем. Люди в униформе, а спереди обескураженные гражданские. Что-то магичат или как-то пытаются воздействовать на статуи, но каменный гном – сидящий на подвернутой ноге и опирающийся на правую ногу – бьет кулаком по земле. Стоящий рядом каменный эльф одновременно топает ногой. Земля от двойного удара подпрыгивает, как подпрыгивают и пришедшие гномы. Некоторые валятся на землю.

– Это же стража города! – как-то недоуменно говорит Сэлия. – Наверно, сигнал из музея пришел.

– Ну я не отключал всю сигнализацию, – пожал я плечами на вопросительный взгляд Алиелы. – Делать мне больше нечего. Ладно, пойдем отсюда.

Я прошел в следующий зал и резко остановился. В стеклянной замагиченной пирамиде, конструктивно такой же, как и та пирамидка для бригаты, висело черное платье. Сэлия выглянула из-за моей спины и нахмурилась, что-то вспоминая. Потом ее лоб разгладился, и она вскрикнула:

– Вспомнила! Это единственная личная вещь, что осталась от ректора Крисы их’Дрим. Говорят, это платье не знало сносу и могло менять свой цвет в зависимости от настроения владелицы. И проявляло свои свойства только на ней.

Я прошел мимо, не обращая внимания на то, как по платью пробежала белая полоса, и вдруг оно заиграло разными красками, в конце концов остановившись на светло-бежевом.