– Я.

– Кто это такой?

– Я не знаю... – она стыдливо потупила взгляд.

– Но вы же это и записали, разве нет?

– Доктор Шариков меня попросил об этом после того, как встретился со своим коллегой, с Павлом.

– И? Что было дальше?

– Этот Матфей не пришёл. Вернее, я никого вчера не видела из посетителей доктора. Он заперся и всё тут.

– Другие соседи подтвердят эту информацию?

Вместо ответа, женщина легонько несколько раз кивнула головой.

– Хорошо, когда они просыпаются?

– Часам к восьми.

– Отлично, я их опрошу. А пока скажите, где я могу найти этого Павла? Если уж о Матфее вы действительно ничего не знаете.

– Кажется, он живёт в другом конце города, на Пречистенке, в доходном доме.

– Ладно, мы туда съездим.

– Может... – она с придыханием обратилась ко мне, будто бы желая задобрить, – Вы останетесь ночевать у нас? Правда свободная кровать у нас только одна, профессорская, но я могу...

– Нас устроит. Мы осмотрим комнату, а затем проведём оставшуюся ночь у вас.

Пока Йозеф общался с не самой приятной дамочкой, я осматривал труп. Седой пёс распластался на ковре, широко раскинув свои сухие руки и ноги. Он был одет в довольно приличный атласный жилет, строчные брюки и белую рубашку, будто бы готовился к какому-то важному приёму.

Но теперь его костюмчик едва ли можно было надеть на какое-нибудь светское мероприятие. Не только потому, что он был бы снят с трупа, но и потому, что все элементы одежды были пропитаны кровью до состояния мокрых красных тряпок. А на рубашке, в районе груди, был огромный прорез.

Вероятно, удар был нанесён довольно широким клинком, а кроме того, ещё и острым, ведь пробраться за рёбра не так-то и просто. Я расстегнул пуговицы, обнажив место удара. Кроме него, на свет также вышло и совсем уж удивительное открытие: доктор тоже был проклятым. Чуть левее от центра груди, и, соответственно, раны, красовалась чёрная пузырчатая опухоль. Прямо там, где должно было быть сердце.

Это интересно, так как не часто встретишь среди людей, близких к высшему свету, подобные, "чёрные" виды проклятий. Обычно люди с такими дефектами были крайне стигматизированы и изгонялись...

При мысли об этом я непроизвольно почесал свой собственный "демонический глаз". Он был тем проклятием, из-за которого я лишился всего, что имели мои предки. Кто знает, если бы не он, может быть, я был бы на другой стороне баррикад в этой войне...

Конечно, изменённое сердце было проще спрятать под одеждой, чем глаз или руку, о которых тут же бы стали возникать вопросы, но неужели никто не видел этого дефекта, ну допустим...

Я посмотрел на его безымянный палец. Затем прошёлся взглядом по стенам. Ни обручального кольца, ни фотографий с морских каникул... Видимо он много отказывал себе в радостях жизни, чтобы сохранить свою тайну. И стоило ли это того? Особенно теперь, когда наличие или отсутствие подобных отметок больше ничего не значит? Впрочем, не мне судить.

От мыслей о прошлом я вернулся к уликам. Перевернув старика на живот, я смог наблюдать на спине второе отверстие. Видимо, клинок, убивший его, был не только широким, но и длинным. Прямо настоящий меч. Не удивительно, что хватило всего одного удара, чтобы сразить бедного мужчину, перебив сосуды, примыкавшие к сердцу.

Судя по характеру раны, клинок был односторонним и довольно прямым, навроде палаша. Но кто, чёрт возьми, сейчас будет пользоваться палашом? Их уже лет пятьдесят, если не больше, не использовали нигде... кроме Первой Гвардейской Дивизии. Но, во-первых, этой дивизии уже три года как не существует и найти её бывших членов было бы крайне проблематично. А во-вторых, кто чёрт возьми, будет убивать свою жертву парадным оружием?

Хорошо, отложим этот факт в памяти. Может быть, удар был нанесён и не палашом, однако чем-то очень на него похожим. Возможно, мы сможем найти орудие только когда найдём преступника. Так что это, можно сказать, не слишком хорошая зацепка.

Но, как наш призрачный кирасир попал внутрь комнаты? Из разговора я слышал, что дверь была вынесена уже после того, как старик был убит. Значит, преступник зашёл не через дверь. Из вариантов оставалось окно. Оно было достаточно большим и выходило на переулок. Выглянув наружу, оценил расстояние до брусчатки. Второй этаж — это конечно не высоко, но зацепиться снаружи было особо не за что, не считая подоконников. Значит, что убийца мало того, что был достаточно сильный, чтобы с мечом весом в несколько килограмм, подтянуться и забраться в окно. Но ещё и оказался высоким и ловким, чтобы всё провернуть незаметно.

Или же, всё это неверно, и он использовал лестницу или что-то вроде того. Может быть, подогнал высокую повозку или даже автомобиль под окно. Хотя скорее повозку, какой-нибудь грузовик был бы слишком заметным. С тем же успехом можно было с силой пробиваться через центральный ход.

Но кому могло бы потребоваться устроить такую странную авантюру? Нужно учесть слишком много факторов, в том числе, собственно, наличие доктора в своём кабинете в тот момент, когда к окну была подогнана повозка. Для этого неплохо было бы иметь сообщника и недюжинную удачу.

А что, если, он попал в комнату не через окно? Что если он уже ждал доктора внутри, когда тот заперся? Тогда, должно быть, он мог прийти в любой момент и надо бы расспросить об этом местных. Но всё же, версия о гусаре-акробате мне нравиться несколько больше. Просто потому, что это было бы забавное развитие событий.

Как мне довелось выяснить на собственном опыте, жизнь любит удивлять в подобных случаях, а потому самые невероятные варианты иногда стоит проверять в первую очередь. По крайней мере, очень часто их можно быстро развеять и идти дальше.

– Ну что, как очередной буржуазный враг встретил свой конец? – спросил меня внезапно появившийся в дверях Йозеф.

Койот, кажется, что-то да откопал. По крайней мере это можно было судить по его довольной улыбке.

– Его убили мечом, при чём довольно необычным. Палаш или что-то вроде того.

– Время смерти подтверждается? Его действительно убили утром?

– Ну, судя по замутнённым глазам и иссохшим слизистым, можно сказать, что действительно прошло где-то полдня. Но не больше.

– Что-нибудь ещё узнал?

– Ну он был довольно одиноким. А ещё был проклят.

– Опа... Правда? Вот у нас и мотив образовался. В их среде, мне кажется, за такое вполне могут убить.

– Не думаю, что это могло быть мотивом. Он хорошо скрывался.

– Всё тайное рано или поздно становиться явным. И когда это происходит, могут случаться самые неприятные события.

Йозеф сделал несколько шагов по комнате и остановился у рабочего стола доктора, внимательно всмотревшись в разбросанные по нему бумаги. Вдруг он взял одну маленькую книжицу из груды макулатуры и открыл её. Полистав исписанные страницы, он подозвал меня к себе и спросил:

– Что это за язык такой?

Я всмотрелся. Страницы были изрисованы чудными знаками, каждый из которых был старательно выведен и вписан в длинный последовательный ряд, нигде не прерывавшийся. Это мало походило на привычные слова, да и значки не были похожи на буквы, которые я когда-либо видел.

– Какая-то шифровка, скорее всего. – заключил я.

– Стоит пытаться её разгадать?

– Без ключей и навыков криптографии? Не имеет смысла. Да и, там, вероятно, нечто совсем не относящееся к нашему делу.

Он покачал головой и продемонстрировал мне обложку, на которой красовались большие белые буквы: "Великое проклятие". Затем он начал листать страницы, заостряя внимание на причудливых и не очень аккуратных рисунках, изображавших различные мутации, происходящие при проклятии.

– Доктор, вероятно, очень увлекался изучением проклятия и его влияния на организм. – сказал Йозеф и, в подтверждение своих слов, кивнул на стол, полнившийся похожими рисунками проклятых зверей.