– Вот если так и есть, то мы и её арестуем. А пока давай возьмём очевидного злодея, ты убедишься, что он полный отморозок и мы закроем мой личный гештальт?

– Ладно, учитывая смерть Матфея, у нас пока нет лучших вариантов на роль убийцы. Надеюсь, что как только мы его схватим, то город сможет спать хотя бы немного спокойнее.

– Учитывая, что мы скорее всего разом накроем целую организацию? Определённо Москва станет более тихой.

– Ну, не уверен насчёт организации, сам же знаешь, что это настоящая гидра, у которой отрубленные головы быстро отрастают... Скольких лидеров не пересажай, а оно всё равно вернётся. А вот если мы действительно убийцу поймаем...

– Да что ты так взъелся на этого убийцу?

– А что ты так взъелся на Синдикат? По-моему, мы оба хотим справедливости. И пусть я уважаю твоё стремление к мести, для меня всё же главнее выполнить ту задачу, которую на меня возложили в конторе.

– Это тоже позорное подчинение.

– Разве служить горожанам это позор?

– Кому угодно подчиниться позорно. Потому что человек рождён свободным и равным. И он не должен подчиняться другому человеку. Это нам обещает диктатура пролетариата. И чтобы не свернуть с этого пути и помнить о своей сверхзадаче, я и храню тот орден. Чтобы смотреть на него каждый раз, когда я могу кому-то ненароком подчиниться. Так что брат, мы с тобой должны не служить и защищать. Это пусть буржуазная полиция делает. Мы с тобой караем всех тех, кто это заслужил.

– Я с тобой не согласен. Но как сказал один великий человек: "Я умру за твоё право это говорить". К слову, я тут вспомнил... Ты знал, что первым человеком, который получил такой же как у тебя орден Георгия четвёртой степени, был офицер, подавлявший восстание поляков? Просто хочу, чтобы ты это вспоминал всякий раз, когда напоминаешь себе о том, что никому нельзя подчиняться.

– Буду знать. Ну что, готов отправиться на работу?

---

Я стоял перед гостиницей "Крым", ветхим трёхэтажным зданием, покрытым сероватой извёсткой. Именно сюда меня пригласил Морозов и именно здесь мне предстояло работать. На вид здание было не слишком примечательным, но вот прохожие старались обходить его по как можно более большой траектории. Будто было в нём что-то... неестественное и злое.

Постучавшись в небольшую деревянную дверку, ведущую в подвал, я практически сразу же оказался перед массивным вышибалой, скрестившим руки на груди. Он едва помещался в небольшой проём, отчего выглядел ещё более грозно.

– Я пришёл за зубами. – произнёс я абсолютно без страха.

Громила молча посторонился, пропустив меня в полутёмную коморку, от которой отходило сразу три узких и запутанных туннеля. Как только дверь за мной закрылась, грубые руки тут же прощупали все мои скромные одежды на наличие спрятанного оружия. Не обнаружив припрятанного ствола, потому что я, не будь дураком, не взял его с собой, охранник наконец указал мне на крайне правый проход.

Я тут же отправился туда. Идти по узкому коридору было не слишком легко, особенно учитывая, что потолок то и дело был столь низок, что казалось вот-вот пришлось бы лезть на карачках. Я пробирался мимо переплетений труб и маленьких комнаток, в некоторых из которых играли в карты, а в других курили что-то, что Маркс, наверное, тоже сравнил бы с религией.

Наконец, тоннель вывел меня в полностью пустую комнату, где меня ждал мой будущий начальник. Волк испытующе смотрел на меня несколько минут, не произнося ни слова. Я молчал и смотрел на него в ответ.

– Не хочешь спросить, как будет проходить посвящение? – внезапно первым заговорил он.

– Нет, мне всё равно.

– Правда? Другие работники именно этому этапу и придают больше всего значения. Они страшно бояться, что дам какое-то страшное задание или заставлю делать что-то противное.

– Так ваш "Синдикат" – своего рода студенческая корпорация?

– Откуда ты знаешь, как называется моя организация?

– Мария рассказала.

– Ну да, вы же друзья. И это не играет тебе на пользу. Я её не очень-то и терплю. Тем не менее, ты не выглядишь, как коммунист или народник. Да и не стал бы член великого дома Романовых вступать в организации краснопёрых неотёсанных бандитов, каковой является твоя подруга. К слову, о друзьях, у кого ты сейчас живёшь?

– Это важно?

– Не слишком. Потому что теперь ты будешь жить в моём заведении, как и все остальные работники. Да и человек, который за вами вчера проследил, не сказал о вас обоих ничего компрометирующего. Уж извини, что не доверяю так просто, но поверь, это всё необходимые меры.

– Ладно. Я, конечно, пока ещё ничего не понимаю, но раз уж вы обещали хорошо заплатить за моё творчество...

– Но-но-но! – он покачал пальцем, – Не за творчество. А за то, что оно выступит фоном в моём заведении. В любом приличном заведении есть развлекательная программа. Вот ты и будешь выходить между музыкантами и танцовщицами канкана, чтобы внести разнообразие на сцену. Личико у тебя миленькое, чаевых быстро соберёшь. Просто не хочу, чтобы ты думал, что там кому-то будет дело до твоей писанины или чувств. Да и я не меценат. Будешь приносить пользу, пока в зале крутиться много всякой нелегальной деятельности, будешь и зарабатывать хорошо. А теперь на, возьми. – он передал мне в руку небольшую белую побрякушку.

Присмотревшись, я увидел, что это был зуб с выгравированной на нём руной "Феху". Что означала эта руна, я не знал. Мой начальник, видимо, почуял моё замешательство и сказал:

– Это самое важное в посвящении в наше общество. Моя способность и гарант того, что ты никому и никогда не расскажешь о том, где и на кого работаешь. Единожды взяв мой зуб в руки, ты теперь навсегда у меня под колпаком. Я и с другого конца земли буду знать где ты и о чём прямо сейчас говоришь. Хоть выбрасывай его, хоть ломай, я всё равно узнаю где ты.

– Это пугает... – сказал я, скорчив гримасу обеспокоенности.

– Ничего это тебя не пугает. Учти, что с помощью этой штуки, я ещё и могу знать, говоришь ты правду или нет. Так что впредь лучше меня не обманывай! И так, прежде чем я отправлю тебя на место работы, мне хотелось бы задать тебе всего два вопроса. Ты действительно Романов?

– Да.

– Ничего себе, хорошо. И второй, чуть менее важный. Вы же с Марией не заодно, правда?

– Нет.

– Славно. Я узнал всё, что хотел и очень тобой доволен. А теперь развернись.

Я подчинился и увидел на стене позади себя разлом, ведущий в холл какого-то шикарного здания.

– Тебе туда. Мой администратор тебя встретит и всё покажет. А теперь иди, сегодня же приступишь к работе.

Пожав плечами, я шагнул в пролом и оказался в не столь уж мрачном месте, каким были подвалы гостиницы "Крым". В отличии от полутёмных подземелий здесь было довольно светло и просторно. Кроме того, антураж был практически царский: резная лепнина на стенах, тяжёлые тюли, мебель из чёрного лакированного дерева, и мраморный пол. На него, к слову, я и приземлился.

А когда поднялся, передо мной уже стоял ящур в очках и с деревянным планшетом в руках. Он помог мне подняться и, шипя, проговорил:

– Добро пожаловать в "Ад"!

– В "Аду" довольно славно. – отметил я.

– Это пока дело не дойдёт до местных развлечений. Проследуй за мной, я тебе всё покажу. – он развернулся и махнул рукой, подзывая за собой.

Я последовал за его длинным зелёным хвостом по блестящему полу. Мы проходили шикарные лестницы, просторные галереи и бальные залы. Пока, наконец, не пришли в большой холл, обустроенный под ресторан. Здесь располагалась небольшая сцена и значительном количестве были разбросаны столики, огороженные друг от друга высокими перегородками. Видимо, чтобы гости не мешали друг другу, во время "адских развлечений".

– Вот сюда ты будешь выходить, чтобы развлекать людей. У нас есть и другие обеденные залы, но этот специально для таких как ты. – сказал хладнокровный, слегка притопнув своей массивной лапой.