На ресницах Таллы Ней всё ещё блестели капли слёз. Словно прозрачная утренняя роса на листве. Она была такая красивая... и подходила Тэймину гораздо лучше, чем человеческая полукровка с врождённым комплексом неполноценности.

– Всё в порядке, – с трудом выдавила я, не глядя больше ни на кого. – У вас важный разговор. Не буду вам мешать.

– Гайя, подожди. Нам нужно поговорить, прямо сейчас. Ты напрасно так серьезно всё воспринимаешь.

Я выставила руки вперёд в непроизвольном защитном жесте, останавливая дернувшегося ко мне мужа, и возразила:

– Нет, не сейчас. Пожалуйста... Мне нужно побыть одной, – после чего торопливо пошла прочь.

Больше всего сейчас хотелось залезть под горячий душ и согреться, потому что холод преследовал меня по всем уровням – на физическом из-за утренней прохлады, на энергетическом из-за ментальных щитов и на душевном из-за увиденного и неоднозначно воспринятого. Никогда прежде я не думала и даже не подозревала, что эмоции способны настолько тотально затмить процесс нормального мышления. С этим надо было что-то делать, и срочно.

Сбившееся дыхание Тэймина от моих слов было слышно даже на расстоянии.

– Даю тебе час, Гайя! – крикнул он мне вслед. – И найду, где бы ты не спряталась. Обещаю!

Звучало это почти угрожающе.

До своих покоев я так и не добралась. На первом этаже в проёме между фойе и большой красной гостиной топтался огромный центаврит Хрык с видом угрюмой растерянности. Как если бы он случайно наступил на ценного хозяйского щенка и теперь не знал, как поступить – умолчать об этом или пытаться его реанимировать.

Я по-прежнему держала ментальную оборону, чтобы не слышать Тэймина в нашем общем состоянии душевного разлада, поэтому прочесть Хрыка не могла. И тогда просто спросила:

– Что случилось?

Он исподлобья глянул на меня и буркнул:

– Я это... вышел на бережок глянуть поближе на местную штуковину с запасами воды... как там вы ее называете...

– Океан?

– Ну. Типа того. А там прямо из воды напротив дома вылез голый мужик и потребовал, чтобы я проводил его к госпоже Чудо-Юдо.

– Наверное, это был кто-то из плывчи, – равнодушно предположила я, мечтая поскорее отвязаться от центаврита.

– Плывчи? – Хрык коротко мотнул головой. – Не... он сказал, его зовут Грай. Я спросил, не тот ли Грай, что намылился в личные рабы к моей Стерве. А он решил в ответ пощекотать мой нос своим слабым кулаком. Ну я и... врезал ему, коли он разговору драку предпочитает.

Беседа неожиданно приобрела интересный оборот. А главное – смогла отвлечь меня от собственных комплексов и навязчивых мыслей об устрашающей силе обаяния плачущей Таллы Ней.

– И где он теперь?

– Где упал, там и лежит, – пожал плечами центаврит.

Я закатила глаза.

– Ладно, веди меня к нему.

По дороге к пляжу вызвала Дуно с парой его братьев – мало ли что. Из-за неприятной истории с экстремистской группировкой плывчи непосредственная близость океана провоцировала лишнюю нервозность, а мне и без того было из-за чего переживать.

Грай действительно обнаружился на отмели – непривычно тихий, неподвижный... и голый. Атлетически мощная фигура расслабленно лежала на песке, словно этот бунтарь в кои-то веки решил забыть обо всех проблемах и просто поваляться на берегу. И лишь широкий упрямый лоб казался деформированным из-за стремительно набухающей шишки, опровергая общее впечатление.

Бегло осмотрев его, я недовольно сказала:

– Хрык, не бей его больше. Даже если он нарывается. Ты ведь значительно сильнее его и знаешь это.

– Я не думал,что он такой хлипкий, – с детской непосредственностью объяснил центаврит. – И что теперь?

– Теперь у него сотрясение мозга. Дуно, Бурд, отнесите его в лазарет. Только осторожно!

Кроме спящей ясенирской псевдожурналистки, в домашнем лазарете никого не было. С неприятным удивлением я обнаружила на шее Таны Зу рабский ошейник, которого прежде не было. Дуно, внимательно наблюдавший за мной, тут же сообщил:

– Это не совсем рабский ошейник, госпожа. То есть функции те же, но без трансляции в тигарденскую базу рабовладельцев. Используют при транспортировке заключённых и буйных психов... Его надел посол Делл. Он считает, что эта женщина опасна для вас без возможности хотя бы ее физического контроля.

– Опасна? Да она ранена и едва передвигается!

– Посол обеспокоен вашей безопасностью, госпожа, – не согласился Дуно. – И мы тоже.

– Кстати, где он сейчас?

– Вместе с господином Фьоллом отправился в дом средней госпожи Танн, матери младшей госпожи Мары Танн... то есть теперь уже старшей госпожи Танн, матери средней госпожи. Они не получили ответа на сообщение о ее возвращении. И по коммуникатору не смогли до нее дозвониться.

Грай заворочался на своей койке, затем коротко простонал. Я поспешила к нему и вовремя удержала от попытки сесть.

– Тише, тише... после сотрясения мозга лучше полежать.

При звуке моего голоса он резко открыл глаза. Белки покраснели и казались воспаленными от проступивших на них кровеносных жилок.

– Госпожа Гайя... вы здесь...

– С этим не поспоришь, – я криво улыбнулась его жадному взгляду и спросила: – Зачем ты сбежал? Тебе же вроде бы необходимо находиться среди космозонгов, а не плывчи. Ради своей... миссии.

– Я отправился к плывчи за помощью, чтобы попытаться спасти вас, – угрюмо ответил Грай, морщась от боли, затем нащупал шишку на лбу и скривился ещё сильней.

Хрык, сидящий на слишком маленьком для своих габаритов стуле возле двери, смотрел на него с брезгливым любопытством. Наверное, пытался уразуметь, что такого особенного нашла в задиристом рабе-космозонге его обожаемая «Стерва» Мара Танн.

– Плывчи тебе не помогли бы. Я была в... плену у центавритов, в другой звёздной системе. По милости драгоценной союзницы твоих дружков, Фирэлеи Танн.

– Она уже не союзница, – неохотно признался Грай. – Ни одна из прежних договоренностей с новой Великой Госпожой больше не действует. И обещания не выполнены. Она заявила, что раз вы живы, то плывчи первыми разорвали союз. И претензий к ней не может быть... хотя у них и без вас были темы отдельных переговоров.

Внезапно, безо всяких предпосылок, он скатился с койки и оказался передо мной на коленях, как никогда низко склонившись. Я ощутила прикосновение его губ к своим ногам и вздрогнула.

– Перестань.

– Я думал, что больше никогда не увижу вас, госпожа Гайя, – с горячностью ответил он, стискивая большими мозолистыми ладонями мои щиколотки. – Мне это нужно... прошу вас. Я хочу убедиться, что вы реальны. Живы и здоровы.

Я устало глянула на упрямую физиономию и взяла его за руку, крепко сжав пальцы. Повисла неловкая пауза. У Грая было какое-то странное, настойчивое выражение глаз, будто он хотел добавить что-то ещё и не решался.

– Вот, чувствуешь? Я жива. И почти здорова... А теперь отпусти мои ноги и вернись на койку.

Грай напряжённо уставился на меня.

– Что значит «почти здорова»?

– То и значит. Нервная я стала. Дергаюсь от любого шороха... сегодня вот с перепугу чуть под кровать не залезла, когда кто-то немного пошумел за окном. Наверное, надо проконсультироваться с мастером Ренном и попросить у него... Грай!

Продолжая рассуждать вслух, я не сразу осознала, что Грай уже не просто сжимает мою руку в ответ, а покрывает ее торопливыми быстрыми поцелуями, целенаправленно продвигаясь вверх по запястью. Попытка отодвинуться провалилась – в меня вцепились клещом.

Грохот резко открывшейся двери и возглас вошедшего слились в одновременный звук.

– Гайя!

Холодок сверхскоростного вихря впечатался в нас с Граем, оторвав друг от друга. Меня почти не задело, но по инерции я упала на пол. Поток дикой собственнической ярости, которую испытывал Тэймин, был настолько сильным, что пробился отголосками хаотичных мыслеформ даже через ментальную стену. В этот момент он ненавидел Грая настолько сильно, что хотел его убить.