Меня подбросило в воздух, словно я лежала на сжатой пружине.

– Тэймин!

Сквозь шторм по-прежнему ни черта не было видно. Если Грай и вёз Тэймина на своей тупорожке к скалистому островку, то увидеть его сквозь громадные валы в сгущающихся сумерках не представлялось возможным.

С огромной неохотой я встала и поплелась вслед за уползающим Художором.

– Ты, конечно, не собираешься вмешиваться сам? – обречённо спросила у Тигардена-2. – Чтобы закрепить мои навыки?

«Возросший уровень твоей логики безмерно меня радует...», – последовал довольный ответ.

Пока мы общались, чистильщик резко сменил направление и пополз на противоположную сторону островка с такой скоростью, что я в считанные мгновения потеряла его из виду. Бежать за ним по неровной травмоопасной поверхности было очень неудобно. Как я ни спешила, быстрота моего перемещения не превышала скорости галапагосской черепахи в лучшие дни её кросс-переходов, поскольку в темноте да на скользких камнях был огромный риск сорваться вниз со скалы.

Зрелище, в конце концов открывшееся на другой стороне островка, заставило меня похолодеть.

На моих глазах, поймав момент, когда волна вознесла тупорожку максимально близко к плоскому выступу скалы, Тэймин с силой оттолкнулся ногами от упругой спины и... исчез, задействовав свою сверхскорость. Смазанные росчерки его фигуры мелькали там и тут, с выступа на выступ, пока он молниеносными прыжками взбирался по ним наверх. Я хотела послать ему ментальный зов, но побоялась отвлечь, чтобы он не сорвался в пучину неспокойного океана.

Увы, чистильщика трудности подъёма намеченной жертвы на скалу не заботили, и он с энтузиазмом устремился к самонадеянному диниту. Вне всяких сомнений, Тэймин его боялся или сильно опасался, иначе тварь бы на него не клюнула. Но, невзирая на это, продолжал двигаться навстречу своему страху.

Художор раскинул свои щупальца над скалистым обрывом таким образом, чтобы не оставить ни единого шанса проскользнуть мимо него. Я с ужасом подумала, что сейчас Тэймин врежется в тыльную часть художоровой плоти, покрытую стрекательными капсулами, и побежала к нему сломя голову, уже не осторожничая и мысленно вопя:

«Тэймин! Не касайся внутренней части щупалец! Они ядовитые!»

И в ответ услышала только одно слово, преисполненное несказанного облегчения:

«Гайя!..»

Если он и хотел добавить что-то ещё, то Художор отнял эту возможность, свесившись ещё ниже и стараясь нашарить самыми длинными щупальцами тело диниту. Тэймин уклонился от его скользкой конечности и тут же перепрыгнул с уступа на внешнюю поверхность щупальца, всю в буграх чешуи. Затем, быстро перебирая руками, взобрался по ней на вершину скалы и метнулся в тыл чистильщика.

Всё это он проделал совершенно неуловимо для моего глаза. Я только успевала отмечать на уровне нашей ментальной связи общее направление его действий и поражаться феерической скорости.

Пользуясь тем, что чистильщик ещё не развернулся, Тэймин быстро спросил:

«Ты в безопасности?»

«Да, я смогла спрятать свои чувства. Но теперь Художор нацелился на тебя!»

«Понял. Спрячься где-нибудь, Грай тебя заберёт.»

Мне не нужно было спрашивать, что он задумал. Я читала это на открытой поверхности его ментального поля. Тэймин в самом деле собирался выжечь разум Художора, хотя я думала, что это всего лишь наивные фантазии Грая. Впрочем, мне действительно было очень мало известно об истинных пределах способностей высших диниту. А уж об особенностях старшей ветви Мастеров Инфомерности – тем более.

Вести спор в такой критический момент я посчитала бессмысленным. Сила и способности Тэймина внушали серьезное впечатление, а к стремно-карикатурному чистильщику Художору я не испытывала ни капли жалости. Особенно в свете того, что мне ещё ноги от ожогов его яда придется лечить. Вот только Тигарден-2 утверждал, что «будущий кибер-админ планеты» сейчас с задачей не справится... и колебалась я исключительно по этой причине, медленно отступая за обломок остроконечного валуна.

Дальнейшие события поначалу смахивали на танцевальную пародию: Художор разворачивался назад, а Тэймин сверхскоростным прыжком вновь оказывался у него за головой. При этом он и не пробовал «сжигать» ментальное поле чистильщика, а вместо этого непрерывно мотыжил его своим жёстко сфокусированным разумом. Он что-то искал... искал целенаправленно и настойчиво...

Эмпатические рецепторы!

Эта догадка поразила меня в один миг с неожиданно-хитрым выпадом Художора, который сообразил своим слабо развитым умом, что простым разворотом изворотливую жертву не достать. Он обманно повернулся в очередной раз и захлестнул щупальцами всё пространство за своим тылом. Тэймин успел поймать в его разуме импульс намеченного действия и затормозил... почти вовремя.

Но этого «почти» чистильщику хватило, чтобы мазнуть по его голой спине ядовитой стороной щупальца.

Кричать и корчиться от ядовитого ожога Тэймин начал далеко не сразу. Пока в его сознании медленно набирал силу мучительный хор бьющих тревогу ноцицепторов, я уже бежала к нему с одной единственной мыслью в голове:

«...забрать боль себе. Не хочу, чтоб он так страдал. Только не он.»

Впервые мне стала понятна идея и тяга к самопожертвованию. Обычно люди совершали безумные поступки из-за фанатичной страсти или самозабвенной любви, но я не чувствовала в себе накала чувств подобной силы по отношению к мальчишке в теле мужчины. Влюбленность, желание – да, были, но адекватного уровня, не способного заглушить инстинкт самосохранения.

При этом Тэймин ощущался абсолютно и стопроцентно моим. Как лелеемая часть меня самой. И я не могла допустить, чтобы эта часть пострадала.

Внушать начала ещё издали, когда фигура диниту дрогнула и резко ссутулилась от нестерпимого жжения на спине. Я подлетела к нему, споткнулась о щупальце и упала к ногам, бормоча:

– Боли нет... Ты ничего не чувствуешь... Сейчас всё пройдёт!

И да, боль у Тэймина действительно тут же исчезла. Но почему, почему никто не сказал мне, что оператор грёз способен воздействовать только на один объект?!

Едва фокус ментального внушения сместился, как мои ноги ошпарило кипятком вернувшихся мучений, а Художор ещё и добавил – оплел нас с Тэймином сразу двумя щупальцами для надежности и придавил.

Я не могла кричать – сорвала голос ещё в первый раз, – и только надрывно стонала, вцепившись скрюченными пальцами в колени Тэймина.

Уже раздвоенное предыдущим кругом ада сознание рывком расширилось и наконец распалось на две изолированные части окончательно. Моё активное «я» инстинктивно юркнуло в ту, что не чувствовала боли, и облегчённо заскулило там. Вернулась способность разумно мыслить, и я устремила все внимание на противостояние с Художором.

Тэймин жестоко страдал, но не от телесной боли, а от зрелища моего скорчившегося тела. Когда я внезапно затихла, рефлекторно вздрагивая, его накрыло страхом такой мощи, что помутился разум. Оградив меня своими руками и ногами от контакта с щупальцами, Тэймин с рычанием вгрызся в ментальное поле Художора, остервенело ища эмпатические рецепторы.

Но вот парадокс – чистильщику ощущение чужой ярости в своей голове очень понравилось, и он с жадным урчанием впитывал ее. Сам по себе испытывать страх за жизнь он не был способен, у него даже аналога инстинкта самосохранения не наблюдалось. С другой стороны, и убить эту тварь было чрезвычайно сложно из-за отсутствия единых жизненных центров. Отдельные поражения мозга и сердца не могли его уничтожить, а учитывая наличие быстрой регенерации... Тут разве что сожжение всего Художора на костре размером с атомный реактор помогло бы.

Если бы можно было визуализировать буйство Тэймина в разуме Художора, то за ним бы оставался выжженный черной копотью след. И в каждом ментальном слое, в каждом уголке этот след выглядел печатью, смысл которой сводился к следующему:

«Никогда на охотиться на плоть и разум любого, в ком есть кровь диниту».