Подьячий грустно усмехнулся и развёл руками.

— Нет. Только орден сможет, если Леопольд сам добровольно согласится выкупить этими деньгами себе жизнь, в случае доказанности его вины в покушении на вас.

— Жаль. А с братом Арнольдом что? Понятно, он тоже замаран. Предложи, как мне с ним поступить.

Что с этим увальнем делать, уже решил. Спросил так, на всякий случай. Подстраховываюсь. Не вижу никакой опасности от Леопольдовского сынка, слишком он туповат для какой-либо злокозненной интриги, а вот воин неплохой. Зачем такими накануне сражений разбрасываться? Не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей.

Оставлять Арнольда на подворье нет никакого резона, без отца он как руководитель абсолютный ноль, даже минус, так что, пусть стены обители обороняет, да в патрулирование наших земель ездит. Если получится, кровью искупит позорное родство.

Ожидаемо, подьячий подтвердил правильность моего решения. Виктору Арнольд больше не интересен, ни как источник информации — захоронки, о которых знал, все выдал, ни как помощник.

— Вы ужинать здесь будете, господин? — уточнила вернувшаяся с трактирной кухни Юлька.

Девушка излучала удовольствие от ожидаемой на завтра прогулки по городу. Не догадывается бедняга, что с этим у неё большие проблемы. Хотя, почему бы ей и не погулять? Дам команду Виктору, чтобы присмотрел за ней, и пусть отдыхает. Всё же подруга детства, как ни крути.

Давненько со мной такого не случалось — лет десять как? — больше? — чтобы какая-то песня привязалась и постоянно прокручивалась, а тут вдруг вновь звучит и никакими разговорами перебить не могу. Только отвлекусь, и опять про вьющуюся серой лентой дорогу и залитое дождём ветровое стекло так и тянет напевать. С чего бы это?

Настроение на подъёме, думаю. Даже впервые надетая мною в путь увесистая стальная кольчуга не сильно тяготит, хотя вначале некоторый дискомфорт ощущал. Не столько от непривычки, сколько от её нагревания под пробивающимися сквозь деревья лучами солнца. Ещё ведь куртка поверх надета, пусть и из дорогой тонкой кожи.

Снять бы это железо, да спорить одновременно с сестрой и Ригером выйдет себе дороже. Озабочены моей безопасностью. Придётся терпеть, привыкать как-то.

— Подождём моих посланцев? — спрашиваю у Агнии, когда наш отряд достиг перекрёстка тракта с дорогой, ведущей к моей обители.

Как и предполагал, полковника Неллерскую сопровождает полусотня кавалеристов королевского полка, одного из тех, что сейчас сдерживает наступление врага. Ещё с нами десяток герцогских гвардейцев Ригера. Никаких карет или фургонов, наши походные вещи и продукты везут полтора десятка вьючных лошадей. Так сказать, идём налегке.

С Агнией две её служанки-близняшки, тоже едут верхом и чувствуют себя в сёдлах прекрасно. В общем-то не удивительно при такой госпоже, боевой магине.

Им девятнадцать лет, и в рабстве они пробудут ещё меньше года. Очень старательные, хозяйка им прозрачно намекнула, что возможно наградит их по завершении приговора хорошим приданым, а для паргейских девушек оно гораздо важнее красоты и здоровья.

Не только аристократы здесь редко женятся или выходят замуж по любви, но и среди простонародья сговариваются чаще не из-за чувств, возникших между молодыми или не очень людьми. Просто, если у дворян больше смотрят, какие невеста принесёт в новую семью родовые связи, земли или магическую силу, то у простолюдинов это в основном деньги или имущество, включая перину. Да, перину, как в старину в моём прежнем мире.

Когда утром об этом услышал от сестры, вначале даже ушам своим не поверил. Всё же между Землёй и Паргеей немало общего и в таких вот мелочах.

Лейла и Гейла, так зовут девушек, на свою беду оказались дочерями крупного должника и были приговорены к трём с половиной годам рабства в отработку долга. Одного только имущества и пожизненного закабаления родителей не хватило, чтобы расплатиться с кредиторами.

Но конечно удивительно. Не три года неволи, не пять или четыре, а именно три с половиной. Интересно, кто и как высчитывал? Спросить бы, да не у кого. Сами красотки-пухляшки явно не знают. Довольно безалаберные особы, хозяйку побаиваются, но видно, что та их сильно не тиранит, хоть и не балует.

Ещё один новый человек в моём окружении — тот самый лейтенант-маг Игорь Хром, ему всего восемнадцать лет. Из-за тучной комплекции он выглядит чуть старше.

Как и Степ, Игорь плод любви одарённого аристократа и замковой служанки, только вот ему повезло меньше чем мне. И папашка его не захотел признавать, выгнав с матерью из своего дома — хотя, если бы знал, что его бастард инициируется, может поступил бы по другому, да даже наверняка — и силой магической обделён.

Пять оттенков, из которых два обязательных — белый и чёрный — это ни о чём, тем более, три оставшихся — разновидности синего. Чистый водник. Впрочем, пару боевых заклинаний — водяная плеть и копьё льда — он выучил как Отче наш и сплетает быстро, за пару-тройку минут.

— Догонят. — пренебрежительно бросает Агния.

Согласен. Мы лошадей сильно не гоним, впереди ещё довольно долгий путь, так что, Сергий, ускакавший впереди нас в сопровождении пятёрки моих гвардейцев за нужным фолиантом, успеет к полуденному привалу к нам присоединиться.

Чёрт, ещё и тело под кольчугой, надетой на плотную рубаху, начинает чесаться в разных местах. Вот как средневековые рыцари в свои Крестовые походы ходили? Месяцами ведь доспехи на себе таскали, снимая лишь на ночь, и то не всегда. Да что там те рыцари, сестра моя эту кольчугу носила. Теперь вот младшему брату передала, благо, доспехи здесь делаются в стиле унисекс, как сказали бы на моей бывшей родине.

— Ты не увиливай от ответов, Степ. — повернула ко мне голову маркиза. Наш отряд едет в колонну по два, мы с ней где-то в середине. — С чего вдруг тебе пришла идея заменить обязательные работы увеличением продуктового сбора. И наделы крепостному скоту увеличить?

Подьячий, гад, пока они меня вчера дожидались, проболтался. Всё про меня выложил, не сомневаюсь. Обижаться на это — детский сад и штаны на лямках. Виктора епископ Рональд и всё моё семейство приставили ко мне не только и не столько, чтобы помогать. Присматривает он за мной и докладывает. Видел лично, как он с паломниками свиток в Неллер передавал, явно не с любовным посланием кому-нибудь.

— А я знаю, Агни? — делаю честные глаза. — Просто ездил, смотрел, подумалось, а давайте-ка посчитаем, что выгодней.

Ничто так не сближает людей, как совместная дорога, даже корпоративная пьянка. Ухо мне надо держать востро, точнее, следить за языком. Слишком много, очень много, во мне такого, что босяцким прошлым не объяснишь.

Самый верный способ уйти от ответов на вопросы — это самому почаще спрашивать и внимательно выслушивать. Чем, собственно, я стараюсь заниматься, но получается не всегда. Сестрица у меня умна и, что хуже всего, проницательна. Эх, где наша не пропадала, прорвусь как-нибудь. Армия в прошлом многому научила, в том числе, прикидываться ветошью.

А ещё я нашёл у Агнии ахиллесову пяту. О своём отце, на которого я так сильно похож, две капли воды, она может говорить бесконечно. Почему бы этим не пользоваться? К тому же, мне действительно интересно знать историю рода не по официальным рассказам наставника Михаила, а вот так, через призму обычных житейских событий.

— Из деревни кто-то в сторону замка поскакал. — доложил подъехавший от головы колонны лейтенант Леонард, тот самый красавчик, что повсюду старается сопровождать полковника Неллерскую. — Прикажете догнать?

Мы проезжаем небольшое село — крупнее Монастырки, сильно меньше Гутово — принадлежащее барону Николасу Кормансу, нашему западному соседу. Он тоже готовится к осаде, и в деревне почти не осталось скотины, как и сельхозинвентаря.

При подъезде нашего отряда попрятались и крепостные, лишь староста с парой помощников трясётся от неизвестности в середине лобного места, где столб для порки и виселица с петлёй, ни первый, ни вторая сегодня не используются.