Когда я вышла из раздевалки, Митци и Вероника разом замолчали.

– Кажется, я стала… выше.

Митци улыбнулась:

– Я же говорила, что это возможно.

Вероника направила на меня яркую флуоресцентную лампу. Я зажмурилась.

– Всегда стоит проверить, как выглядит костюм и при дневном свете, и в искусственном освещении.

Удовлетворенная осмотром, она указала на кресло в центре комнаты. Возле него меня уже поджидала ее ассистентка Саманта с ножницами:

– Остался завершающий штрих.

Я нерешительно позволила ей накинуть мне на плечи пеньюар.

– Сделаем «боб», – сказала Вероника. – Длина до плеч, облегчи пряди, поменьше инфантильности, побольше дерзости. Пусть выглядит немного стервой.

– Стервой? – не удержалась я. – Вы правда считаете, что мне это пойдет?

– Конечно, – ответила Вероника.

Саманта обрызгала мои волосы водой из пульверизатора и расчесала их. Передо мной не было зеркала, поэтому все, что я видела, – это отрезанные прядки, скользящие по пеньюару на пол.

– Короче, – сказала Вероника.

Я представила, как превращаюсь в себя десятилетнюю. В этом возрасте меня остригла под горшок мама, так что волосы по бокам закрывали лишь половину уха.

– Еще короче.

Все начнут принимать меня за маленького мальчика, думала я. Доброжелательные официанты в ресторанах будут предлагать детское меню. А во время школьных экскурсий в разные компании гиды, решив, что я чей-то младший братишка, станут дарить наклейки и спрашивать, не нужно ли мне на горшок.

– Еще чуть-чуть.

Я прославлюсь как первый ребенок младшего школьного возраста, принятый на Фабрику. Обо мне будут писать статьи и интересоваться моим мнением по поводу проблем современной молодежи, влияния жестоких видеоигр на юные неокрепшие умы, норм экранного времени и пользы или вреда компьютера для детей.

Вероника отступила назад и осмотрела меня.

– Идеально.

Но Саманта не дала мне встать с парикмахерского кресла. Она открыла шкатулку и достала оттуда несколько палеток с тенями и румянами.

– Давай попробуем затемнить веки, – велела Вероника.

Ну вот, подумала я, теперь стану похожа на ребенка с картины эпохи Ренессанса – одновременно слишком старая и слишком молодая, выданная замуж, чтобы начать рожать в свои полные зрелые тринадцать лет.

– Немного цвета на щеках, – сказала Вероника.

Меня запомнят как бледную болезненную Шиа в воротнике гармошкой и с розовыми кружка́ми румян на щеках. Печальный туберкулезный клоун.

Саманта сняла с моих плеч пеньюар, и я подошла к зеркалу.

Девушка в отражении не имела ничего общего с тем, что я успела себе напридумать. Она была стройная и элегантная, с черными волосами до плеч и умным, задумчивым лицом. Я коснулась пиджака, в котором незнакомка выглядела идеально упакованной – как аккуратный треугольник. Девушка нахмурила лоб под моим изучающим взглядом. Кого-то она мне напоминала – не только меня саму. Кого-то другого, кого я знала раньше, но не могла сейчас вспомнить.

– Ну как тебе? – поинтересовалась Митци.

– Это я, только лучше.

– Умница во плоти? – пошутила она.

У меня расширились глаза. Точно. Вот на кого я сейчас была похожа. На Умницу.

Пока Вероника складывала мой новый гардероб, я попыталась сообразить, что дальше. На одежде не было ценников, и никто не упоминал про деньги, но было очевидно, что помощь Вероники не бесплатна. Я вспомнила, что говорила Джина, когда стало известно о моем поступлении на Фабрику: если в ресторанном меню нет цен, значит, они слишком высоки, чтобы их разглашать.

– Сколько это будет стоить? – шепотом спросила я Митци.

– Не думай о деньгах. Это вложение в твою компанию. А иначе для чего тебе на «Волт» положили деньги?

– Чтобы оплачивать рабочие командировки? Купить новый компьютер? Или монитор?

Но Митци лишь отмахнулась.

– Считай, что ты арендовала офисное помещение или наняла помощника. Все так поступают, даже мужчины. В любом случае сейчас платить не надо. Вероника пришлет тебе счет. Он у нее очень скромный. Она часто получает вещи со скидкой, поскольку покупает напрямую у дизайнера.

Я выдохнула, стараясь не волноваться. Если все так поступают, значит, переживать нечего.

Вероника вручила мне пакеты. Митци сделала селфи, потом сказала мне, подтолкнув:

– Ты тоже сфоткайся. – Она долго по-всякому наклоняла голову, чтобы правильно падал свет. – Будь Умницей.

Я посмотрела сначала в ее камеру, потом – в свою, пытаясь изобразить невозмутимость Умницы.

– Супер, – заявила Митци. – Опубликуй ее до того, как вернешься на Фабрику. И не забудь про короткую, но завлекательную подпись. Люди должны мечтать о такой же жизни, как у тебя.

Подхватив свои вещи, я последовала за Митци вниз по лестнице, и в это время завибрировал телефон. Она уже выставила свое фото и отметила меня. Не знаю, как Митци удалось провернуть все с такой скоростью – она даже успела отредактировать изображение или поставить какой-то фильтр, потому что кожа у нас на лицах практически светилась. Мы казались счастливыми и роскошными. Информации было ровно столько, чтобы заставить зрителей гадать, где мы находимся и чем занимаемся. Под нашим фото она поставила подпись: «Control+N».

Именно так я себя и чувствовала. Совершенно новой.

Едва вернувшись к себе, я бросила пакеты на кровать и достала телефон. К моему удивлению, несколько десятков незнакомцев уже успели лайкнуть фото нас с Митци, многие прокомментировали его и подписались на меня. Я принялась читать комментарии.

>Вау! Так мило!

>Наконец-то загадочная подружка Митци тоже начала постить фото

>Ты мой кумир!

>Интересно, где это они?

>Видимо, у кого-то дома

>Но не у Митци

>Если соединить эту фотографию со снимком Митци, то можно разглядеть на заднем плане дерево за окном, похожее на то, что растет возле Юниверсити-авеню

Глядя на поток всплывающих уведомлений, я почувствовала, как меня охватывает волнение. Новые незнакомцы, лайки, подписчики. Они знали, как меня зовут, откуда я приехала, в какой школе раньше училась. Некоторым было даже известно название улицы, на которой я жила, – это было немного тревожно, но в то же время приятно. И, что самое главное, все они восхищались мной.

Обычно я очень скептически относилась к фанатизму, но сейчас, впервые в жизни, обожали меня, и мне это нравилось. Я вспомнила, как в десятилетнем возрасте приклеивала статьи про Митци у себя над кроватью. И вот теперь у меня появилась возможность узнать, каково это – быть с другой стороны.

Телефон все вибрировал. Я повесила новые вещи в шкаф, стараясь не глядеть на письменный стол. Я бы с удовольствием перестала переживать из-за домашних заданий, поскольку, по словам Митци, они не имели никакого значения, но ведь это мне, а не ей предстояло отвечать перед всем классом. По крайней мере нужно хотя бы просмотреть задания, решила я, но тут пискнул телефон – пришло сообщение от Джины.

>ПОКАЖИ СВОЙ ИСТИННЫЙ ОБЛИК

>Чего?

>Я где-то прочитала: если оборотня попросить показать его истинный вид, он обязан повиноваться. А ты – точно оборотень, потому что я знакома с Шиа десять лет и за все это время она ни разу не пользовалась тенями

>Во-первых, оборотни не обязаны тебе ничего говорить и показывать. А во-вторых, я могу краситься тенями, если захочу

>Именно так и ответил бы оборотень, чтобы сбить меня с толку

>Забей

>Забей на что??

>Шутка

>Если ты действительно Шиа, скажи, какое революционное открытие, посвященное уходу за одеждой и заслуживающее признания, я сделала в седьмом классе?

Я закатила глаза.

>Ты придумала брызгать лак для волос на колготки, чтобы не появлялись стрелки, хотя подозреваю, что это «открытие» было широко известно и до тебя

>Верно, но я дошла своим умом, не заглядывая в интернет, а это все равно что изобрести электрическую лампочку одновременно с Эдисоном