— Довольно! — воскликнула маска, руки которой дрожали, а пальцы судорожно сжимались. — Имейте уважение к мертвым, не клевещите на них.

— Я вас уверяю, никто еще не сомневался в моих словах: ггр цогиня меня никогда не любила, это была гадкая женщина.

— Вот как!

— Завистливая, вспыльчивая, ревнивая…

— Если она ревновала, значит, она вас любила, — перебила маска, — подыщите другую причину, более правдоподобную. Mr оскорбляйте преданного вам сердца.

— Могу вас уверить, что герцогиня так мало любила меня, что даже в день нашей свадьбы осмелилась сказать мне, что им шла за меня по расчету.

— Ты лжешь! — вскричала маска. Бац! Бац! Две пощечины ослепили герцога, и незнакомка бросилась бежать.

Взбешенный герцог отступил на два шага и схватился за по яс, ища шпаги. Но на бал отправляются в ином костюме, чем на войну: вместо оружия он нащупал только бант из лент. Он бросился за своим врагом, но куда же она исчезла? В лабиринте ал лей Душка двадцать раз запутывался, он встречал одни только веселые пары, не обращавшие на него никакого внимания. Усталый, смущенный, отчаявшийся вернулся он в зал. Наверное, туда скрылась незнакомка, но как ее найти?

Блестящая идея озарила герцога. Если все снимут маски, он наверное узнает цыганку, смущенную его присутствием: волнение выдаст ее. Душка тотчас же вскочил на кресло и крикнул на весь зал:

— Господа, близко утро, веселье замирает. Оживим праздник новой выдумкой. Долой инкогнито! Я подаю пример, кто меня любит, следует мне!

Он снял свое домино, сбросил маску и предстал в богатом изящном испанском костюме.

Раздался общий крик. Все взоры обратились сначала на герцога, а затем на черное домино с розовыми лентами, исчезнув шее с поспешностью, не оставлявшею сомнения в его скромности. Все сняли маски, дамы окружили герцога, и было замечено, что он обнаружил особенное пристрастие к цыганкам. Молодые или старые, он заговаривал с каждой, брал их руки и тщательно всматривался в лица, так что другие дамы чуть не умирали от зависти. Затем он подал сигнал оркестру, танцы возобновились и герцог удалился.

Он обошел все аллеи, точно надеялся встретить свою оскорбительницу. Что его побуждало? Конечно, мщение. Кровь кипела в его жилах, он брел наугад, неожиданно останавливался. Он вглядывался, прислушивался, выжидал. При малейшем просвете в листве он бросался как сумасшедший, смеясь и плача в одно и то же время, совершенно потеряв голову. На повороте одной аллеи он встретил Рашенбурга.

— Ваша Светлость, — прошептал верный слуга с растерянным лицом и дрожащими руками, — вы изволили видеть его?

— Кого это?

— Привидение.

— Какое привидение?

— Привидение в домино, с огненными глазами, оно поставило меня на колени и дало мне две оплеухи.

— Это она! — воскликнул герцог, — Это она! Зачем ты дал ей уйти?

— Ваша Светлость, у меня не было моей алебарды, но если я ее еще раз встречу, мертвую или живую, я ее убью.

— Боже тебя сохрани! Если она когда-нибудь вернется, не испугай ее, следуй за ней, проследи, где она скрывается. Но где она? Куда она пошла? Веди меня, если я ее найду, твоя карьера обеспечена.

— Ваша Светлость, если привидение где-нибудь находится, то, значит, наверху. Я видел его так, как вижу теперь вас, оно рассеялось в тумане. Но прежде чем исчезнуть, оно поручило мне передать вам два слова. Слова эти так ужасны, что я не смею их повторить.

— Говори, я приказываю.

— Привидение сказало мне: передай герцогу — если он женится, то он погибнет. Возлюбленная вернется.

— На, возьми мой кошелек. Отныне ты будешь состоять при моей особе в качестве камердинера. Я рассчитываю на твою скромность. Эта тайна должна навсегда остаться между нами.

— Это уже вторая тайна! — пробормотал Рашенбург и удалился с видом человека, не поддающегося ни страху, ни угрозе, ни блеску богатства.

На следующий день в газете, в неофициальном отделе, появились следующие строки, настоящее письмо без адреса: «Распространился слух, будто герцог намерен вторично жениться. Герцог знает, чем он обязан своему народу, и посвятит себя всецело счастью своих подданных. Но жители Сорных Трав обладают достаточной деликатностью, чтобы не принять во внимание слишком свежую утрату. Герцог поглощен печалью по любимой супруге. Только время может дать ему утешение, которого он в настоящее время лишен».

Эта заметка взволновала двор и город. Молодые девушки нашли, что герцог чересчур строг к себе. Не одна мать пожала плечами, заявляя, что у него буржуазные воззрения. Вечером во всех супружеских четах произошли размолвки. Не было сколько-ни будь порядочной женщины, которая бы не приставала к своему мужу, заставляя его сознаться, что во всей стране только один верный муж: герцог Душка.

VII. Две консультации

После таких треволнений герцогом овладела лютая скука. Всегда витавший около него образ цыганки не давал ему ни отдыха, ни покоя. Незнакомка преследовали его даже во сне, и, когда сбрасывала с себя маску, герцогу грезилось бледное и печальное лицо Паццы.

Доктор Видувильст был единственным человеком, с которым герцог Душка мог быть вполне откровенным. Но этот человек встретил его позднее раскаяние громким смехом:

— Это просто привычка! — говорил он. — Старайтесь не думать, развлекайтесь, и все пройдет..

Чтобы доставить герцогу новые впечатления, доктор окружил его всевозможными удовольствиями, отстранил его от всяких государственных забот и взял все бремя управления страной на свои плечи.

И вот народ Сорных Трав начал жаловаться на увеличение податей, на всевозможные стеснения. Все вспоминали о покойном герцоге Чудном и сожалели о добром старом времени.

Принц Душка ни о чем не знал. Запершись в своем дворце, погруженный в мечты о незнакомке, он проводил время в обществе пажа, недавно приставленного к нему доктором Видувильстом, по рекомендации Рашенбурга. Проказник, болтун, сплетник и к тому же хороший музыкант, Тонто (так звали пажа) забавлял герцога своей находчивостью, не менее нравился он доктору, хотя и другими своими качествами. Преданный своему покровителю, внимательный паж в душевной простоте передавал ему все, что говорил герцог. Правда, ремесло это было очень неблагодарное: Душка постоянно мечтал и почти ничего не говорил.

Обладать властью очень заманчиво. Видувильст как будто родился для роли великого визиря, и чем большими полномочиями пользовался, тем больших жаждал. Он уже начинал подумывать о том, как бы овладеть престолом, — но это еще не казалось ему слишком трудным. Легче было удалить герцога в чужие края под предлогом болезни и затем затянуть его возвращение, а во время отсутствия править государством совершенно бесконтрольно.

Душка был молод и еще не разочаровался в жизни. И вот в один прекрасный вечер в замок прибыли на консультацию три представителя медицинского факультета: длинный Тристан, толстый Жокондус и маленький Гильерэ.

После того как герцог был опрошен, выстукан и выслушан, Тристан потребовал слова и грубым голосом сказал:

— Ваша Светлость должны поселиться в деревне и жить, ничего не делая. Болезнь ваша — малокровие. Поезжайте на Чистые воды, иначе вы погибли.

— Ваша Светлость, — сказал Жокундус, — я согласен с мнением коллеги. Ваша болезнь — полнокровие, поезжайте на Чистые воды, иначе вы погибли.

— Ваша Светлость, — сказал Гильерэ, — я преклоняюсь пред мнением моих учителей. Ваша болезнь — нервное расстройство, поезжайте на Чистые воды, иначе вы пропали.

По уходе врачей Видувильст пробежал глазами протокол и, поразмыслив, посмотрел на Душку. Герцог, поужинавший в этот вечер лучше обыкновенного, имел угрюмый вид и даже не расслышал речей докторов.

— Ваша Светлость, — обратился он к нему, — согласно совету врачей, вам необходимо ехать на Чистые воды и отказаться от всех забот управления.

— Хорошо, составь проект декрета, я подпишу.

— Проект готов, Ваша Светлость.