В тот год в Прицелесе не было ни одного гения, способного объяснить необъяснимое. И в муниципальном совете произошло замешательство.

Муниципальный совет — это нечто вроде хозяйки-распорядительницы для целого города. Он и о чистоте тротуаров должен позаботиться, и место для детских игр указать, и разобраться, где нищие могут просить милостыню, а где — нет, и определить, где должны стоять ночью городские автобусы. Главное, чтобы не было беспорядков, лишь бы не было никаких беспорядков.

А между тем в Прицелес проник беспорядок. Ведь теперь даже нельзя было знать заранее, где и в какой день вдруг появится новый сквер или сад. Цветы овладевали всеми общественными зданиями. И муниципальному совету стало страшно: как бы из-за попустительства подобного рода фантазиям город не превратился из города в нечто иное.

— Нет, нет, ни за что на свете! — восклицали муниципальные советники, собравшись на свое внеочередное заседание.

Договорились до того, что предложили уничтожить в городе все цветы.

Тут взял слово господин Отец. А к его мнению в совете очень прислушивались. И снова он показал себя человеком быстрых и энергичных решений.

— Господа, — заявил он, — вы сердитесь совершенно напрасно. Да и опасное это дело — сердиться на то, чего не понимаешь. Ведь никому из нас не ясно, почему у нас вдруг начинают буйным цветом расцветать цветы. Уничтожить цветы? Но вы же не знаете, где они распустятся завтра. А кроме того, нельзя не признать, что эти цветы не так уж сильно мешают нам, а польза от них заметная. Заключенные перестали убегать из тюрьмы. Бывший квартал трущоб теперь благоденствует. Все находящиеся в больнице дети выздоравливают. Так зачем же нам раздражаться? Не лучше ли включить цветы в свою игру и вместо того, чтобы идти на поводу у событий, постараться опередить их?

— Да, да, конечно же да! — громко возликовали советники. — Но только как это все сделать?

А господин Отец между тем продолжал свою речь.

— Предлагаю вам одно смелое решение. Нужно изменить название нашего города и называть его отныне Прицелес-на-Цветах. Разве удивительно, что в городе с таким названием везде растут цветы? И если завтра колокольня у нашей церкви превратится в огромный букет сирени, все будут смотреть на нас, как на людей, давным-давно подумавших о том, чтобы украсить подобным об разом облик нашего города.

— Ура, ура, ура! — завопили советники, награждая господина Отца дружными аплодисментами.

Так что уже на следующий день — ведь действовать нужно было быстро — муниципальные советники собрались все до единого и образовали весьма внушительный кортеж, поставив впереди хоровую капеллу, за коей прошествовали сироты под началом двух священников в праздничных рясах, делегация олицетворяющих мудрость стариков, представляющий науку доктор Разнохворий, судья, как символ правопорядка, два лицейских преподавателя — от изящной словесности и отпускник в мундире — от армии. Все они двинулись к вокзалу. И там под ликующие крики толпы прикрепили новую вывеску со сделанной золотыми буквами надписью:

ПРИЦЕЛЕС-НА-ЦВЕТАХ

То был великий день.

Госпожа Мать волновалась еще сильнее, чем муниципальные советники, но по иному поводу. Ее Тисту стал совершенно другим мальчиком.

Придуманная господином Отцом система воспитания сделала его слишком серьезным: он мог сидеть и размышлять часами, не произнося ни слова.

— Скажи мне, Тисту, о чем ты все время думаешь? — спросила его как-то раз госпожа Мать.

Тисту ответил:

— О том, что мир мог бы быть гораздо лучше, чем он есть.

У госпожи Матери на лице появилось сердитое выражение.

— Рано тебе, Тисту, задумываться о таких вещах. Иди-ка лучше поиграй с Гимнастиком.

— А Гимнастик придерживается такого же мнения, — сообщил Тисту.

Тут уж госпожа Мать рассердилась по-настоящему.

— Этого только еще не хватало! — воскликнула она. — Дети теперь, значит, учатся думать у пони!

Она поговорила об этом с господином Отцом, который решил, что Тисту нужны какие-то новые развлечения.

— Что ж, пони — это очень хорошо, но кроме пони на свете есть и другие животные. Давай-ка устроим ему экскурсию в зоопарк.

Но там, в зоопарке, Тисту ждало огромное разочарование.

Он ведь представлял себе зоопарк в виде некоего волшебного мира, где звери с удовольствием позволяют посетителям любоваться собой, в виде своеобразного рая животных, где удав выполняет физические упражнения вокруг ноги жирафа, а кенгуру отправляется на прогулку, посадив в свой большой карман маленького медвежонка…

Он думал, что ягуары, буйволы, носороги, тапиры, мирохвосты, попугаи и мартышки-капуцины играют среди дивных экзотических трав и деревьев, как это обычно бывает нарисовано на картинках в книжках.

Вместо всего этого он увидел только клетки, где облезлые львы тоскливо дремали перед пустыми мисками, где тигры сидели в клетках с другими тиграми, а обезьяны — с другими обезьянами. Он попытался было подбодрить пантеру, описывавшую круги за решеткой, захотел угостить ее булочкой. Но сторож не разрешил ему.

— Запрещено, молодой человек, держитесь по дальше. Ведь это же хищные звери! — закричал сторож очень сердито.

— Откуда они приехали? — спросил Тисту.

— Из очень дальних стран. Из Африки, а может, из Азии, откуда мне знать!

— А перед тем как привезти их сюда, у них спрашивали согласия?

Сторож только пожал плечами и удалился, бормоча себе под нос, что нечего тут зубоскалить и смеяться над ним.

А Тисту все увиденное навело на размышления. Сначала ему пришла в голову мысль, что этому человеку не следовало бы работать в зоопарке, раз он не любит животных, за которыми ухаживает. Потом он подумал, что животные наверняка привезли в шерсти какие-нибудь семена из своих стран, которые, возможно, рассыпались где-то поблизости…

Сторожам зоопарка, конечно, не пришло в голову запретить маленькому мальчику потрогать руками землю перед каждой клеткой. Сторожа просто решили, что этот мальчик любит возиться и пыли.

А в результате несколько дней спустя в клетке со львами стоял огромный баобаб, обезьяны перелетали с одной лианы на другую, а в бассейне у крокодила распустились кувшинки. У медведя теперь была своя ель, у кенгуру — своя саванна, цапли и розовые фламинго бродили в тростнике, а птицы всех цветов радуги заливались трелями в гигантских кустах жасмина. Прицелесский зоопарк стал самым красивым зоопарком планеты, о чем муниципальные советники без промедления оповестили все туристические агентства.

— Так-так, значит, ты теперь уже и тропическую растительность освоил? — сказал своему ученику при встрече Светоус. — Замечательно, мой мальчик, ты прекрасно поработал.

— Это все, что я мог сделать для бедных хищных животных, которые так сильно скучали вдали от тех мест, где они родились, — ответил Тисту.

Когда взрослые говорят громко, маленькие мальчики порой их не слушают.

— Тисту, ты слышал, что я тебе говорю?

И Тисту утвердительно кивал головой, чтобы выглядеть послушным, хотя на самом деле в этот момент думал о чем-то совсем другом.

А вот стоит только взрослым перейти на шепот, как маленькие мальчики тут же напрягают свой слух, стараясь понять именно то, что от них пытаются скрыть.

В этом отношении все дети похожи друг на друга, и Тисту тут не составлял исключения.

В Прицелесе вот уже несколько дней люди шептались где только могли. Какие-то тайны буквально витали в воздухе, проникая даже и ковры Сияющего дома.

Господин Отец и госпожа Мать читали газеты и испускали протяжные вздохи. Слуга Каролюс и госпожа Амелия, повариха, перешептывались возле стиральной машины. Было похоже, что даже господин Дырнадис и то вроде бы утратил свою громогласность.

Тисту хватал на лету какие-то хмурые слова.