Скорее всего, такое сходство связано с тем, — ответил доктор Разнохворий, — что мы оба, Светоус и я, заботимся о жизни. Светоус заботится о жизни растений, а я — о жизни людей.

Однако заботиться о жизни людей гораздо труднее — Тисту, слушая доктора Разнохвория, понял это очень быстро. Быть врачом — значит все время сражаться. На одной стороне находится болезнь, которая все время пытается пробраться в тело человека, а на другой — хорошее здоровье, способное в любой момент оставить его. К тому же разных болезней в мире тысячи, а здоровье — всего одно. Какие только маски не надевает на себя болезнь, чтобы ее не узнали, — ну просто маскарад какой-то! Ее нужно обнаружить, сбить с нее спесь, прогнать прочь и одновременно приманить здоровье, а потом держать его покрепче и не давать убежать.

— А ты, Тисту, когда-нибудь болел? — спросил доктор Разнохворий.

— Нет, ни разу.

— В самом деле?

И тут доктор вспомнил, что его никогда не звали к Тисту. У госпожи Матери часто случались мигрени, господин Отец иногда мучился от болей в желудке. Слуга Каролюс прошлой зимой болел бронхитом. А у Тисту не было ничегошеньки! У этого ребенка с самого рождения не было ни ветрянки, ни ангины, ни даже самого слабенького насморка. Весьма редкий случай крепкого здоровья, случай прямо исключительный.

— Я вас очень благодарю, доктор, за интересный урок, — сказал Тисту.

Доктор Разнохворий провел Тисту через палату, где изготовляли маленькие розовые таблетки от кашля, желтую мазь от прыщиков, белые порошки от простуды. Потом он показал ему палату, где можно было смотреть сквозь человека, как сквозь окно, и видеть, в каком уголке тела притаилась болезнь, а потом еще такую палату с зеркалами на потолке, где удаляют аппендицит и многие другие вещи, опасные для жизни.

«Раз тут преграждают дорогу злу, все должно было бы выглядеть веселым и счастливым, — мысленно говорил себе Тисту. — Откуда же тогда берется печаль, которая не дает мне покоя?»

Доктор Разнохворий открыл дверь палаты, которую занимала маленькая больная девочка.

— Я тебя тут пока оставлю, Тисту, а потом ты найдешь меня в моем кабинете, — сказал доктор.

Тисту вошел.

— Здравствуй, — обратился он к больной девочке.

Она показалась ему очень миловидной, но только слишком бледной. Вокруг ее головы по подушке струились черные волосы. Она была приблизительно такого же возраста, что и Тисту.

— Здравствуй, — вежливо ответила девочки, не поворачиваясь в его сторону.

Она пристально смотрела на потолок.

Тисту сел рядом с кроватью, а свою белую шляпу положил на колени.

— Доктор Разнохворий сказал мне, что у тебя отнялись ноги и ты не можешь ходить. А сейчас, за то время, что ты находишься в больнице, тебе стало немного лучше?

— Нет, — ответила девочка так же вежливо. — Но это не имеет значения.

— Почему? — спросил Тисту.

— Потому что мне некуда ходить.

— У меня есть сад, — произнес Тисту, произнес просто так, чтобы не молчать.

— Ты счастливый. Если бы у меня был сад, то, может быть, мне и захотелось бы выздороветь, чтобы погулять там.

Тисту невольно взглянул на свои пальчики. «Ну, если этого достаточно, чтобы она развеселилась…»

Он спросил у нее еще:

— А ты сильно скучаешь?

— Нет, не очень. Я смотрю на потолок. На нем много маленьких трещинок, и я их считаю.

«Когда вырастут цветы, ей будет интереснее, — подумал Тисту. И мысленно стал звать их. — Маки, маки!.. Лютики, маргаритки, нарциссы!»

Семена, скорее всего, залетели в палату через окно, хотя не исключено, что Тисту принес их на подошвах своих сандалий.

— Ты хоть не чувствуешь себя несчастной?

— Чтобы знать это, — ответила девочка, — нужно сначала узнать, что такое счастье. А я ведь так и родилась уже больная.

И Тисту понял, что больничная печаль притаилась именно в этой палате, в самой голове этой девочки. От этого он погрустнел еще больше.

— Тебя кто-нибудь навещает?

— Ну конечно, ко мне приходит много людей. Утром, до завтрака, ко мне заходит сестра, чтобы измерить температуру. Потом приходит доктор Разнохворий, он очень милый: ласково разговаривает со мной, дает мне леденец. Во время обеда ко мне заходит другая сестра, с таблетками, а когда заканчивается полдник, появляется еще одна сестра — для того, чтобы сделать мне больно укол. Ну а после них приходит господин в белом, который уверяет меня, что ногам моим становится лучше. Он привязывает к моим ногам веревочки, чтобы заставить их шевелиться. Все они говорят, что я поправляюсь. А я смотрю в потолок: он хотя бы не обманывает меня.

Девочка говорила, а Тисту тем временем встал со стула и принялся что-то делать возле кровати.

«Совершенно ясно, — размышлял он, — для того, чтобы эта девочка поправилась, ей нужно с нетерпением ждать наступления следующего дня. И тут цветок, со своей собственной манерой распускаться, со своими сюрпризами, наверняка должен ей помочь. Растущий цветок — это настоящая загадка, которая возникает снова и снова каждое утро. Сначала он приоткроет немного бутон, на следующий день расправит зеленый, похожий на лягушонка маленький листик, а потом развернет осторожно один лепесток… Может быть, каждый день ожидая новых сюрпризов, девочка совсем забудет про свою болезнь…»

Ну а пальчики Тисту не бездельничали.

— Я все-таки думаю, что ты поправишься, — сказал он.

— И ты тоже так думаешь?

— Да, да, вот увидишь. До свидания.

— До свидания, — ответила маленькая больная девочка. — Счастливый ты: у тебя есть сад.

Доктор Разнохворий ждал Тисту, сидя за своим большим, отделанным никелем столом, который был весь завален толстыми книгами.

— Ну что, Тисту, — спросил он, — что ты сегодня узнал нового? Что тебе теперь известно о медицине?

— Я так понял, — ответил Тисту, — что медицина мало что может, если у человека в сердце печаль. И теперь я знаю: чтобы выздороветь, нужно хотеть жить. Доктор, скажите мне, нет ли таких таблеток, от которых появляется надежда?

Доктор Разнохворий удивился, обнаружив такую большую мудрость у такого маленького мальчика.

— Получается, — сказал он, — что ты сам понял первую и самую главную заповедь, которую должен знать врач.

— А какая вторая, доктор?

— А вторая вот она: чтобы хорошо лечить людей, нужно их сильно любить.

Он дал мальчику целую пригоршню леденцов и поставил ему в дневник хорошую оценку.

Но еще сильнее доктор Разнохворий удивился на следующий день, войдя в палату маленькой девочки.

Та улыбалась: она проснулась посреди поля, усыпанного цветами.

Вокруг ее ночного столика выросли нарциссы, одеяло превратилось в перину из барвинков, на коврике пенился дикий овес. А у самого изголовья, около подушки, вырос цветок, которому Тисту уделил больше всего своего внимания — великолепная роза, которая постоянно менялась, то разворачивая свои лепестки, то вновь образуя бутон. Девочка больше не смотрела на потолок: она созерцала цветок.

И в тот же вечер у нее начали шевелиться ноги. Жизнь нравилась ей.

Вы, возможно, думаете, что взрослые начали о чем-то догадываться, что они поразмышляли-поразмышляли да и пришли к выводу: «А ведь таинственные цветы появляются как раз в тех местах, где накануне побывал Тисту. Скорее всего, это от него все идет, давайте-ка понаблюдаем за ним».

Однако вы так думаете, потому что знаете, какие у Тисту были пальчики. Ну а взрослые, как я вам уже сказал, пользуются расхожими истинами, и им почти никогда не приходит в голову, что на свете, помимо того, что им известно, может существовать и еще что-то.

Порой на свете появляется какой-нибудь чело век, который обнаруживает частицу неведомого, и все начинают смеяться ему в лицо; случается даже, что его бросают в тюрьму, потому что он нарушает порядок господина Дырнадиса, а потом, когда человек умирает и обнаруживается, что он был прав, ему ставят памятник. Такого человека называют гением.