— Значит, вот как?

— А как? Если я ошибаюсь, так покажите мне его.

— Кого его?

— Ваш прославленный роман. Ваш шедевр. Или его просто-напросто нет? Как нет у вас права читать другим нравоучения о совершенных ими преступлениях — нравоучения, которыми вы прикрываете собственные грешки.

Диксон почувствовал, что старший стюард пытается оттащить его прочь от стола. Крепко, как человек, которого учили усмирять буянов. Подошли два матроса и встали у него за спиной. По их потрепанным штормовкам стекали струи дождя. Зажгли свет, и с отвычки он показался ослепительным. Отвращение во взгляде Мерридита сменилось насмешкой.

— Пощекотал я вам нервы, а, старина Грантли?

— Лорд Кингскорт, сэр, — твердо произнес стюард, — вынужден попросить вас общаться с собеседниками в более спокойной манере.

— Конечно, Тейлор, конечно. Меня это ничуть не затруднит. Обычный дружеский разговор собратьев-угнетателей.

— В нашем салоне принято вести себя должным образом. Капитан настаивает на строгом соблюдении правил поведения.

— Так и надо. — Он откинулся на спинку дивана, неуклюже плеснул себе портвейна, и по хрустальной ножке бокала побежала капля — Кстати о правилах: не будете ли вы так любезны попросить массу Диксона немедленно освободить помещение?

Стюард воззрился на Мерридита.

— Он нарушает правила. По вечерам в салоне обязателен галстук. И любой джентльмен уже догадался бы об этом.

Нетвердой рукой лорд Мерридит поднес бокал к губам, другой же держался за стол, точно боялся, что тот исчезнет. Диксону показалось, что в глазах Мерридита стоят слезы — хотя, быть может, то была просто игра света.

Когда хромой уплелся прочь, Диксон вошел в салон и с силой закрыл дверь, которую пытался распахнуть ветер. Мерридит за игорным столом тасовал карты и шутил с неулыбающимся старшим стюардом. Мерридит сидел на табурете спиной к двери, но, заметив в зеркале Диксона, кивнул ему, не прекращая донимать стюарда, словно зануда-попутчик в вагоне поезда.

— Видите ли, в чем дело, — говорил он, когда Диксон приблизился к ним, — главное в хорошей словесной головоломке — выстроить композицию. Как по мне, тот, кто придумывает забавы, — гордость нации. Я чту его не менее, чем regina magnified, великую королеву Викторию.

На осунувшемся его лице виднелась щетина. От него несло застарелым потом и гнилым мясом. Плечи смокинга припорошила перхоть. Однако Мерридит был в галстуке, как и Диксон.

— Добрый вечер, мистер Диксон, сэр, — поздоровался старший стюард. — Вам бурбон, как обычно?

Лорд Кингскорт коснулся руки Диксона, предупреждая ответ, и произнес:

— Тейлор, старина, будьте так любезны, принесите нам бутылку «Балли»[45]. Тридцать девятого года, если осталось. — Он повернулся к Диксону: — Двадцать четвертого года, конечно, было бы лучше, но его, кажется, выпили. Ничего, мы довольствуемся тем, что есть.

Диксон сел подле него, посмотрел на стол. Мерридит разложил карты не по мастям и не по количеству игроков, однако же в их распределении прослеживалась система.

— Придумываю новые правила для покера. Маленькое увлечение. Главное — не числовые значения карт, а их названия по алфавиту. Забавно. Впрочем, вряд ли войдет в моду.

Повисло молчание. Мерридит разложил карты веером.

— Вы получили мою записку?

— Да.

— И правильно, что пришли: достойный поступок. Я полагал, вы не придете. Я подумал, нам с вами, как говорится, нужно побеседовать по-мужски. — Он напряженно вздохнул, уставился в потолок. — Вчера вечером я немного погорячился, старина. Перебрал этого чертового пойла. И хочу извиниться за то, что вел себя как дикарь. Я вовсе не думал оскорбить вашего почтенного предка. Получилось неловко. Мне очень стыдно.

— Признаться, я и сам пропустил стаканчик-другой.

— Я так и думал. То-то вы побледнели. Вы, колониальные неженки, совсем не умеете пить.

— Вы видели преподобного?

— Скорее, он видел меня. И бежал прочь Вот уж о чем не жалею ни капли. Терпеть не могу их породу Всех, скопом. Да где же наша выпивка, черт побери?

— Вы неверующий?

Мерридит утомленно зевнул.

— Пожалуй, в глубине души. Но видели бы вы, что они творили во время голода, о котором нельзя упоминать! Протестанты рыскали по деревням, обещали привезти арендаторам еду, если они перейдут в их веру. Их противники стращали бедолаг, что, если согласятся, гореть им в аду. Как по мне, чума на оба дома за этот заговор межеумков. — Он угрюмо улыбнулся. — Так у нас в Ирландии называют глупцов.

Стюард принес шампанское, открыл, налил два бокала. Мерридит чокнулся с Диксоном — «ну, за признание» — и с наслаждением отпил большой глоток.

— Как вам эта отрава? — Он поднес бокал к глазам и с подозрением уставился на него.

— Предпочитаю бурбон.

— М-м. Знаете, мне порой кажется, что они лепят дорогие этикетки на бутылки с любым старым пойлом. Облапошивают пассажиров. А мы ни сном ни духом. Если нам вдруг подсунули одно вместо другого, я имею в виду.

— По-моему, хорошее шампанское.

— М-м. Ладно. Хотя сам я в этом не уверен. — Мерридит смущенно рыгнул. — Что ж, на безрыбье и рак рыба.

Он наполнил бокалы, достал сигару из нагрудного кармана, постучал ею по обтянутому ярко-зеленым сукном столу. Диксон решил было, что Мерридит уже ничего ему не скажет. И подумал, не заговорить ли первым. Быть может, в Англии принято, чтобы прелюбодей заводил беседу с обманутым мужем. В Англии много загадочных правил. Даже у адюльтера здесь своя логика.

— Мерридит, вы писали, что у вас есть причина искать встречи со мною. Вы желали обсудить важный вопрос.

Лорд Кингскорт обернулся к нему, безмятежно улыбнулся, хотя глаза у него были усталые, в красных прожилках.

— М-м?

— Я о вашей записке.

— Ах да. Извините. Отвлекся.

Он достал из кармана книгу, положил на стол.

— Вы забыли ее в баре. Вчера вечером. Когда уходили. Вот я и решил, что вам будет приятно получить ее обратно.

Он раскрыл обложку и взял с фронтисписа сложенную банкноту, служившую ему закладкой.

— Блудная книга возвращается к своему хозяину, — процедил он сквозь зубы, выпуская изо рта густой сизый дым.

— Вы только за этим хотели встретиться? Чтобы отдать мне книгу?

Мерридит равнодушно пожал плечами.

— За чем же еще?

— Оставьте ее себе.

— Не хочу лишать вас эстетического удовольствия, старина.

— Я уже прочитал.

— М-м. Я тоже. — Кингскорт серагию кивнул, убрал книгу в карман. — За один присест прочел до половины. Вчера вечером. Несколько раз чуть не прослезился. А потом так разволновался, что не сумел заснуть. Просидел почти до рассвета, дочитал до конца. Талантливый малый этот Белл, не так ли. Мрак и прочее. Необъяснимо. Так притирает слова друг к другу, что искры летят.

— Что вы имеете в виду?

Диксон смотрел на него с изумленным любопыт ством.

— Лишь то, что книга великолепна. Вы не находите? Я не особо сведущ в литературе, но это, черт возьми, гениальный роман. — Он сделал большой глоток, вытер губы рукавом. — Боже мой, он… нет, я вовсе не утверждаю, что все критики со мной согласятся. Пожалуй, что и нет, завистливые плуты. У них-то самих не вышло, вот они и злобствуют. Не все, конечно, но вам, несомненно, знаком этот тип. Но заметят книгу обязательно, в Лондоне — все критики до единого. Да и в Нью-Йорке, коли на то пошло.

Мерридит, не мигая, смотрел на Диксона поверх бокала. Медленно поставил бокал на стоя, затянулся сигарой. Взял карты, принялся тасовать.

— Боже мой, эти камни. Эти пустоши. Наверняка Коннемара, хоть автор весьма хитроумно это скрыл. Коннемара, Йоркшир, всё бедные края. И еще кое-что. Универсальный философский дух. Сродни поэзии Китса. Не правда ли? Повторяющийся мотив пейзажа, который фактически действующее лицо — я имею в виду, как его характеризует автор.