Только чтобы положить их обратно через мгновение.

— Я не думаю, что смогу это сделать. Мне так жаль.

Ее дрожащие руки и щеки, залитые слезами, разрушают стены, которые я воздвиг между нами.

Переступив границу, которую, как знаю, переступать не следует, я притягиваю ее к себе.

— Не извиняйся. Это ежегодное мероприятие, — я приподнимаю ее подбородок. — Ты посетишь его, когда будешь готова.

Она фыркает: — А если я не смогу?

— Сможешь.

— Почему ты так уверен?

— Потому что в этом мире есть два типа людей: те, кто способен на величие, но не пытаются, и те, кто все равно пытается, даже если не способны на него.

Ее лицо искажается: — Я...

— Ты ни то, ни другое, — я вытираю ее слезы большими пальцами. — Ты из тех девушек, которые могут сделать все, что задумают, и добьются успеха.

Она прислоняется лбом к моей груди.

— Ты, правда, так думаешь?

— Я так думаю. Тебе даже не нужно пытаться. Все, чего ты хочешь в этом мире, уже твое, — она вздрагивает, и я провожу костяшками пальцев по ее шее, наблюдая, как по ее нежной коже пробегают мурашки. — Все, что тебе нужно сделать, — протянуть руку и взять это.

Она смотрит на меня, ее голубые глаза темнеют от вожделения.

— А что, если все, чего я хочу, стоит прямо передо мной?

Мой член дергается, и я бормочу проклятия. Я не уверен, что у меня хватит силы воли, чтобы продолжать отказывать ей. Не тогда, когда она прижимается ко мне своим горячим маленьким телом.

Но я должен. Границы между нами снова становятся размытыми.

— Иден...

Она прижимает палец к моим губам, когда другой рукой опускается к моей молнии.

— Я знаю, — просунув руку в отверстие брюк, она проводит пальцем по моей растущей эрекции, — но, судя по часам на стене, сегодня официально мой день рождения, — я ворчу, когда она обхватывает меня рукой и сжимает. — И я очень хочу поцелуй в день рождения, — она застенчиво улыбается и опускается на колени, — или, лучше сказать, задуть праздничные свечи.

Я больной человек, потому что от этих невинных слов, пронизанных грязными намерениями, моя решимость улетучивается, а член становится твердым.

Я уверен, что именно так должен чувствовать себя человек, стоящий перед вратами ада.

— Иден, — ее имя вырывается с низким стоном, когда она берет меня в рот.

Это неправильно. Так неправильно.

Неправильно. Неправильно. Неправильно.

— Соси быстрее.

Я так чертовски болен.

Больной. Больной. Больной.

— Хорошая девочка, — я наматываю ее волосы на кулак, и по моему телу проносятся разряды удовольствия, вызванные ее горячим язычком, — отсоси мне вот так.

В комнате раздаются рвотные звуки, когда она набрасывается на мой член, принимая меня в себя быстрыми длинными движениями.

Опираясь рукой на стул, я наблюдаю за тем, как она ублажает меня, выглядя при этом даже лучше, чем во всех моих фантазиях о ней за последний год.

Розовые полные губы растягиваются вокруг моего ствола. Щеки вваливаются от сосания. Голубые глаза стекленеют от того, что мой член постоянно задевает ее горло.

Другими словами — абсолютное совершенство.

И помоги мне Бог, потому что мне хочется узнать, как бы она выглядела, если бы я был погружен в нее по самые яйца.

Она ускоряет темп, и я вколачиваюсь в ее рот.

— Блядь.

Мне пора заканчивать с этим, но дьявол на моем плече шепчет, что раз уж я уже попал в ад, то могу насладиться этим и взять все, что она предлагает.

И, несмотря на то, что я взрослый мужчина и знаю, что лучше, я прислушиваюсь к нему.

Подняв ее на ноги, я толкаю ее на кровать.

Ее глаза расширяются от удивления. Она выглядит так невинно, что это посылает еще один разряд желания прямо к моему члену.

Я нависаю над ее стройной фигурой.

— Ты сводишь меня с ума, — проводя носом по ее виску, я вдыхаю ее цветочный аромат, — что мне с тобой делать?

Ее грудь вздымается, привлекая мое внимание к ее идеальным сиськам.

— Все, что захочешь.

— Вот так? — ухмыляясь, я просовываю руку под ее футболку и сжимаю ладонью ее сиськи. Они такие же упругие и объемные, как я и предполагал. — Сними это и дай мне посмотреть на них.

Она быстро скидывает топик, и я прокладываю путь вниз, начиная с ее груди, делая паузы, чтобы облизать и обсосать каждый сантиметр ее подтянутого живота.

Обводя языком пирсинг на ее животе, я смотрю на нее сверху. Я снова чувствую себя чертовым подростком, потому что все, что могу делать, — это пялиться на ее полную грудь и персикового цвета соски.

Ее щеки розовеют, и она начинает прикрываться, но я качаю головой.

— Не смей, — ухмыляясь, я слегка сдвигаю ее джинсы вниз, обнажая очерченные бедра, — мы еще не закончили, — мой член пульсирует, когда я вижу ее гладкую голую киску, — даже близко нет, — я расстегиваю пуговицу на ее джинсах и провожу пальцем по ее складкам, — такая мокрая, — я раскрываю их пальцами, — такая красивая.

Я целую ее чувствительный клитор, и она издает горловой стон, который ударяет меня прямо в яйца.

— Ты хоть представляешь, как сильно я этого хочу? — я обвожу чувствительный бутон языком, — как сильно я хочу, чтобы ты кончила на мой член.

— Сделай это, — хрипит она, подначивая меня, — я же сказала, я вся твоя.

Со стоном я срываю с нее джинсы и устраиваюсь между ее бедер. Я уже собираюсь войти в нее, но чувствую, как ее тело напрягается подо мной.

— Ты в порядке?

— Да, — румянец на еще щеках усиливается, и она делает дрожащий вдох, — я просто... я никогда не делала этого раньше, поэтому немного волнуюсь.

Я замираю, осознание того, что мы собираемся сделать, словно удар стальной битой по члену. Я подозревал, что она девственница, но услышать ее подтверждение за несколько секунд до того, как окажусь внутри нее, заставляет меня чувствовать себя еще более... неправильно.

Я смотрю вниз на свой член, упирающийся в нее, и удивляюсь, как, черт возьми, я позволил себе забраться так далеко в кроличью нору.

Я забочусь об Иден. Действительно, блядь, забочусь о ней. С двух очень разных, очень противоречивых сторон.

Но одна сторона сейчас побеждает.

— Я принимаю таблетки, — она нервно улыбается, — тебе не стоит беспокоиться.

Я встаю и заправляю член обратно в брюки.

— Я не буду лишать тебя девственности.

— Что? — она садится. — Почему? Все было идеально.

— Нет, все было не идеально, — я поднимаю с пола ее одежду и протягиваю ей. — Ты заслуживаешь большего, чем это.

— Но я люблю тебя, Каин, — пространство между нами сжимается, когда мы встречаемся взглядами. — Я люблю в тебе все, — ее нижняя губа дрожит, — даже когда ты причиняешь мне боль, я все равно люблю тебя.

Какая-то часть меня знает, что я пожалею о том, что собираюсь сказать, как только слова вырвутся изо рта, но это единственный выход. Так больше не может продолжаться. Мы выходим из-под контроля, и если я не остановлю это... жизни будут разрушены.

Как и в прошлый раз.

— Нет, ты не знаешь. Ты только думаешь, что знаешь, потому что никогда не выходишь из дома и не знаешь ничего лучше. Ты милая, красивая девушка. Но с этим... с этим больным дерьмом, которое творится между нами, покончено навсегда.

Горячие слезы падают на ее лицо.

— Но ты тоже меня любишь, — слезы текут быстрее, и я ненавижу себя за то, что заставляю ее страдать. — Я знаю, что любишь.

— Я люблю тебя, Иден, — и прежде чем надежда успевает вскружить голову, я добавляю: — Но не так. Я люблю тебя как о...

— Не надо, — задыхается она, бросая на меня взгляд, от которого более слабый человек превратился бы в камень, — просто уходи.

— Иден...

Она хватает вазу с тумбочки, и я наблюдаю, как она разбивается о стену.

— Убирайся к чертовой матери, Каин.

Я иду к двери, сердце замирает в горле.

— Мне жаль.

— Нет, не жаль, — она закрывает лицо руками, — ты никогда не извиняешься.