Глаза мастера загорелись хищным огоньком. Он поджал губы и медленно кивнул:

— По рукам!

— Так идем же! — Работорговец кивнул в сторону своей шеренги. — Я выберу для тебя самых лучших, в твоем присутствии. Сам убедишься, что это отменный товар. Таких мингов здесь еще не бывало. Они из центрального Гунаба. Высокие, сильные, не то что хлам с севера. Идем же скорей.

Сергей улыбнулся. — Я верю, что ты отберешь лучших и не стану проверять. Займись этим, а я пройдусь, посмотрю какую-нибудь женщину. Моей служанке нужна помощница.

— Да будет так…

Лоч направился к своим рабам и принялся делать отбор, тыкая пальцем в подходящих. А Сергей неспешно двинулся вдоль длинной шеренги, приглядываясь к женскому контингенту. Он обратил внимание, что новоприбывшая партия и в самом деле отличалась от прежних. Чисто внешне. Рослые, развитые физически и… вовсе не такие уродливые. Они были точь в точь, как современные африканцы. А девушки… очень даже ничего! Даже по меркам старого мира.

Он вспомнил, как смотрел ролик на Ютубе (и когда это только было…) о девушках племени Химба. Химба — древнее кочевое племя, много веков назад мигрировавшее из восточной Африки в центральную. Их немного, всего тысяч 20–30. Но их девушки справедливо считаются самыми красивыми на черном континенте. Некоторые из них не уступят современным моделям.

— Я ее беру! Я первый подошел.

— Клянусь святым Огулом, я уже успел ее осмотреть. Даю пятнадцать монет!

— То что ты ее полапал — ничего не значит. Восемнадцать!

— Ты слишком стар для нее! Двадцать.

— Не тебе решать, стар я или нет! Двадцать две.

Двое кряжистых мужиков, судя по их обличью — купцов, активно переругивались, устроив своеобразный «аукцион». Перед ними стояла весьма миловидная африканская девушка, в одной лишь набедренной повязке. Она затравленно взирала на происходящее, было видно, что всё это приводит ее в полный ужас. Рядом замер один из слуг работорговца, наблюдая за процессом. Он терпеливо ждал наибольшей цены.

— Сорок монет! И давайте закончим этот торг.

Спорщики досадливо поморщились при виде «значительного человека» с золотой цепочкой на шее — знаком власти. Тут лучше не спорить, себе дороже выйдет.

— Воля Ваша, досточтимый эберн…

После чего дружно ретировались, а Сергей приблизился к девушке. Та смотрела на него как кролик на удава.

— Она понимает язык? — обратился к прислужнику.

Тот с готовностью кивнул. — Да, понимает и говорит немного. Во время доставки их обучают языку.

— Это хорошо. — Он задумчиво окинул взглядом невольницу. — Ты не болеешь чем-нибудь?

Она скривилась, будто раскусила перец. — Да! Я болеть! Очень болеть.

— И чем же?

— Я… я… болеть… — Она напряглась в судорожной попытке что-то изобрести. Что-то, похожее на правду.

Сергей усмехнулся. Затем показал рукой. — Видишь ту прелестную женщину? Что гуляет со служанкой. Это моя жена. И других женщин мне не нужно. Я покупаю тебя не для плотских утех. Мне просто нужна служанка. Готовить еду и вытирать пыль. Так что… тебе повезло. Очень повезло. И я спрошу еще раз. Здорова ли ты?

Девушка настороженно слушала. Наверно, она поняла не всё, но самое важное поняла. Медленно опустила голову и чуть слышно:

— Я… не болеть.

— Я объявляю голосование. Прошу тех кто поддерживает увеличение пошлины на муку — поднять руки.

По залу словно прокатилась волна. Двадцать семь досточтимых эбернов с какой-то небрежной ленцой принялись поднимать руки. Некоторые делали это не прекращая беседы с соседями. Иные же пожимали плечами, качали головой, выражая молчаливое несогласие.

— Семнадцать рук я вижу. Отклонено.

Председатель аккуратно поставил прочерк в списке обсуждаемых вопросов…

Шло очередное заседание городского совета. Каждые две недели в Большом зале ратуши собирались лучшие люди города, для обсуждения насущных вопросов. Темы сообщались председателю совета — уважаемому Дрогу Хонту. Он вносил их в список, составляя повестку дня. Для принятия предложения требовалось две трети от состава — девятнадцать голосов.

В неандертальском мире год точно так же состоял из 365 дней. С природой не поспоришь. А вот месяцы отсутствовали. Год делился на «клуды» — аналог недели, с одной лишь разницей — клуд состоял из восьми, а не семи дней. Ибо система исчисления здесь была 8-ричная. И время года считалось по номеру клуда, коих было 46. Последний клуд был неполным и состоял из пяти дней. Само же летоисчисление велось от года, когда вождь Анге объявил себя самандаром, создав единое государство Анг-Унт. Ныне на дворе стоял 416-й год. А всё что было ДО, называли «такой-то год до Анге».

На собраниях всегда присутствовал градоначальник — досточтимый Бурод Холг. Он внимательно наблюдал за процессом, порой высказывая свое мнение, хотя права голоса при голосовании не имел. Зато обладал правом вето. Которое в свою очередь могло быть преодолено эбернами, если за предложение поднимут руки все до единого. Однако до вето доходило крайне редко. Управитель старался не раздражать городской совет (себе дороже!) и всегда искал «обоюдовыгодный» консенсус…

Сегодняшняя повестка была очень насыщенной. Обсудили повышение некоторых пошлин, налог на ношение оружия для гражданских, строительство нового моста через реку, ужесточение наказания для браконьеров и отправку отряда в триста человек для прочесывания Рысьего леса (там появилась шайка разбойников)

— Еще есть какие-то вопросы?

— Есть. Я хочу сказать.

Сергей поднялся с кресла. Он был очень доволен результатами заседания. Идея с мостом была его личная. Ибо данный мост пройдет недалеко от его будущего завода. Что сильно упростит производственную логистику. Однако он не стал «светиться» и попросил своего друга — пищевого олигарха Рижа Горка, внести вопрос в повестку. Что тот и сделал, под соусом заботы о горожанах. Нужные голоса были набраны, хотя и с немалым трудом.

— Вы все уже знаете, что я строю оружейный завод. Скоро он заработает. И на завод повезут железо, дрова… и прочее. Но в городе лошади под запретом. И будет непросто перегружать всё это у городских ворот, заменяя лошадей на мингов. Я прошу уважаемый совет сделать исключение для моих поставщиков. Обещаю, что за каждым караваном будет идти человек и собирать навоз в мешок. Я всё сказал.

Он снова уселся в кресло. И тут же, один за другим, слово взяли его друзья — Риж Горк и Лоч Дари. Они выразили полное согласие с доводами Сергея, назвали его предложение разумным и призвали поддержать. В зале начался шум, по большей части протестующий. Слово взял Рунд Хор, контролировавший городское кожевенное производство. Саркастически сощурившись, он принялся возражать.

— Мы все конечно понимаем, что вы, уважаемые, всегда поддержите любое свое предложение. Что скажет один — повторят и два других. И мы отлично поняли — зачем понадобился этот мост. И многие поддержали, хотя лично я не голосовал. Но сейчас молчать не стану. А почему уважаемый Серг Ковду хочет для себя привилегий, кои недоступны остальным? На мои кожевни возят шкуры. И как и все остальные, распрягают лошадей у ворот. Мне это тоже не нравится. И если разрешить такое для оружейников, почему нельзя сделать то же самое для кожевенников?

Послышались одобрительные выкрики. — А на мои гончарни глину возят!.. А ко мне древесину!.. А ко мне лён! Чем мы хуже?

Председатель постучал молотком по колоколу. — Призываю вас голосовать! Один… пять… девять… Четырнадцать рук вижу. Отклонено.

Сергей с досадой пожал плечами. — Не прокатило. Ну да и ладно…

Прибыв домой, Сергей был встречен привратником (он же посыльный-письмоносец) Который сообщил, что только что прибыл лекарь, он сейчас осматривает госпожу.