— У тебя прекрасное платье. — Я жестом показываю на ее облегающее темно-серое платье длиной до пола. Платье очень красивое, с длинными рукавами из кружева и высоким вырезом, но немного слишком чопорное и правильное для ее возраста. — Ты прекрасно выглядишь.

Она заставляет себя улыбнуться и быстро отводит взгляд.

— Зара, — Я беру ее за руку, заставляя посмотреть на меня. — Я знаю, ты мне не веришь, но ты самая красивая женщина на этой вечеринке.

— Угу, — Она пытается отдернуть руку, но я крепко держу ее.

— Это правда. И я буду повторять тебе это до тех пор, пока ты не вдолбишь это в свою глупую головку. Ты понимаешь?

Зара только вздыхает и кивает.

Даже в младенчестве Зара была симпатичным ребенком, а сейчас, с ее длинными каштановыми волосами и лицом пикси, она просто сногсшибательна. Я пыталась объяснить ей, что люди смотрят на нее, потому что она красивая, но она не хочет этого слышать.

— Это папа заставил тебя прийти сюда сегодня вечером? — спрашиваю я. Я знаю, что она ненавидит все семейные мероприятия и будет пропускать их при любой возможности, если только наш отец не оставит ей выбора.

— Да. В конце концов, это же его день рождения, — говорит она так тихо, что ее едва слышно.

— Я поговорю с ним. Он не должен заставлять тебя приходить на семейные мероприятия, если ты не хочешь. То есть я могу понять, что он хочет видеть тебя здесь сегодня вечером, хотя на самом деле его день рождения на следующей неделе, но все же, — говорю я, хотя знаю, что он вряд ли меня послушает, поскольку “выставление” дочерей, которые скоро достигнут брачного возраста, — обычное дело в Cosa Nostra.

— Итак, твой преследователь вернулся. Надеюсь, он сожалеет, что заставил тебя так волноваться. У него все в порядке? — спросила Зара, сделав глоток своего напитка.

— Да, — Я наклоняюсь ближе к ней, чтобы прошептать ей на ухо. — Мы спали вместе прошлой ночью.

Она поперхнулась своим соком.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, что я не знаю его. Но ты ошибаешься — Я поднимаю свой бокал в сторону людей, собравшихся перед сценой, установленной на другой стороне лужайки. — Посмотри на них. Лучшие представители нашей Семьи. Я знаю большинство из них с тех пор, как мы были детьми. Многие приходят к нам домой, обедают с нами за одним столом. Я знаю, чем они занимаются, в какие школы ходили, как зовут их детей и домашних животных, и знаю, с кем они изменяют своим супругам. Вся эта информация, все годы, что я их знаю, и я не уверена, что кому-то из них я действительно нравлюсь. Или тех, кто может воткнуть нож мне в спину, если ситуация сложится в их пользу. Так что толку от того, что я знаю все это?

— Ты даже не знаешь, как зовут этого парня, Нера.

— Не знаю. И мне это и не нужно, — Я поворачиваюсь к ней лицом. — Ты слышала, что Альвино и его людей уничтожили?

— Да.

— Я была там. Альвино приказал одному из своих головорезов схватить меня и отвезти в какую-то захудалую церковь.

Лицо сестры бледнеет.

— Мой демон пришел за мной. Он вынес меня на руках, пока на нас сыпались пули. Вот почему я была так расстроена в пятницу вечером. Он спас меня, но я понятия не имела, выбрался ли он сам. Он принял пулю на себя ради меня, Зара, — Я встречаю ее взгляд. — Я влюблена в него. А после этой вечеринки я скажу папе, что не позволю ему выдать меня замуж. Никогда.

Зара хватает меня за руку и сжимает ее, на ее лице написаны страх и шок. Сжимаю его в ответ и улыбаюсь.

— Знаю. Однажды ты поймешь. Ты встретишь мужчину, который заставит твое сердце биться в два раза быстрее. С которым ты почувствуешь, что мир не вращается, если его не будет рядом с тобой. Это страшно и прекрасно одновременно. — Я легонько целую ее щеку. — Тебе пора домой. Я поговорю с папой и попрошу его больше не таскать тебя на такие мероприятия. А потом я скажу ему, что предпочла Семье кого-то другого.

Я наблюдаю за сестрой, когда она забегает в дом, вероятно, в поисках телохранителя, который отвезет ее домой, затем разворачиваюсь и направляюсь к Дании, которая стоит среди группы наших друзей возле сцены. Гирлянды, похожие на те, что висят над столами, но с лампочками поменьше, украшают дерево сразу за платформой, делая всю обстановку похожей на свадебное торжество. В каком-то смысле так оно и есть, учитывая объявление, которое сделает мой отец. Он заключил сделку с Эфизио, новым лидером Каморры. И он объявит об этом сегодня вечером.

Но меня беспокоит, как воспримут остальные члены семьи новость о нашем сотрудничестве с Каморрой, и я пыталась убедить отца пока не говорить об этом и постараться расплатиться с ними до ежегодного собрания, но он не стал слушать.

Мой отец с широкой улыбкой на лице и фужером шампанского в руке поднимается по ступенькам на сцену. Все вокруг начинают хлопать. Нунцио Веронезе всегда обладал природной харизмой, которая позволяла ему убеждать людей делать то, что в противном случае потребовало бы угроз. Если кому-то и удастся провернуть это дело так, чтобы все не переросло в гражданскую войну, так это моему отцу.

С нетерпением ожидая его выступления, ближний круг дона собирается вокруг сцены. Все капо, то есть все, кроме Батисты Леоне. Он остается стоять в стороне, у столика с напитками. Это на него не похоже. Обычно он старается быть как можно ближе к моему отцу. Судя по всему, босс пребывает в хорошем настроении, но продолжает возиться со своим бокалом и окидывать взглядом собравшихся гостей.

Кто-то из толпы выкрикивает непристойную шутку, и мой отец смеется, бросая одну в ответ. Да, он все еще умеет улыбаться, но теперь его улыбки, кажется, предназначены только для семьи. Он начинает свою речь с воспоминаний о забавной истории из своей юности, и люди впитывают ее с широкими глазами. Я наблюдаю за тем, как он развлекает толпу, а сама играю концом красного шарфа, который завязала вокруг своего хвостика.

После того как мой демон ушел сегодня утром, я почувствовала знакомое уныние, которое приходит с каждым его отъездом. Но на этот раз мое сердце не болело так сильно, потому что я знала, что он вернется ко мне, как только закончит дела. Он обещал вернуться ко мне, и когда он это сделает, мы сможем начать все сначала.

Я поднимаю свой бокал, пряча улыбку за ободком бокала. Может быть, я даже подам ему руку, когда он в следующий раз войдет в мою дверь, и представлюсь должным образом. И он наконец-то скажет мне свое имя. Но он всегда будет моим демоном.

Запах плесени проникает в мои ноздри, когда я ступаю на мрачный чердак. Испуганная стая птиц поднимается в воздух и устремляется к отверстию в крыше. Эта крыша — просто катастрофа, с множеством отсутствующих черепиц и обломков внешнего слоя, поэтому, пока птицы лихорадочно пробираются наружу, я не удивляюсь тому, что через отверстия сыплется еще больше мусора и кусков разбитой черепицы. Деревянные половицы скрипят под моими подошвами, когда я иду к разбитому окну, оставляя следы пыли и грязи за несколько лет. Весь дом превратился в руины, а лужайка так заросла сорняками, что мне потребовалось десять минут, чтобы найти заднюю дверь. Я приседаю возле окна и ставлю свой большой прямоугольный чемодан на прогнивший пол, отчего в воздух вокруг меня поднимается еще одно облако пыли.

Чтобы повысить точность выстрела при стрельбе из снайперской винтовки, лучше всего занять устойчивое положение на земле и использовать крепление для сошек в качестве рычага. К сожалению, это не вариант, поэтому приходится импровизировать. Я опускаю левую ногу сошки и упираю ложе винтовки в оконную раму. Ухватившись левой рукой за ножку и раму, чтобы поддержать оружие, я преодолеваю пронзительную боль в раненой руке и встаю на позицию для стрельбы.

Тонна голых лампочек, разбросанных по лужайке сада, не дает особого освещения, но дерево за сценой покрыто ими достаточно, чтобы создать идеальную подсветку, которая дает мне отличный обзор цели. Я навожу прицел на середину его груди, прямо рядом с бокалом шампанского, который он держит в руках. Затем я медленно начинаю поднимать прицел, позволяя перекрестию скользить вверх и останавливаться на переносице. Я не задерживаю дыхание, сохраняя его в обычном ритме. Вдох. Выдох. Пауза.