Как только я остываю от кайфа, Маркус выпускает мой клитор из своих умелых губ и встает, на его губах играет чертовски гордая ухмылка.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, его теплые глаза затуманены желанием, и через меня проходит волна потребности.

Я провожу языком по нижней губе, и не сомневаюсь, что он видит голод в моих глазах. — Как будто я могла бы гулять всю ночь, — бормочу я низким, полным соблазна голосом.

Его глаза впиваются в мои, и они становятся только темнее, когда он тянется к пряжке ремня и срывает ее со штанов одним легким движением запястья.

— Это именно то, что я хотел услышать.

Я прикусываю губу, волнение растет глубоко внутри меня, когда я смотрю, как он снимает рубашку, демонстрируя свои впечатляющие татуировки. Тихий вздох срывается с моих губ. Я совсем забыла о девушке, которую он отметил на своих ребрах.

Я не могу удержаться, чтобы не протянуть руку и не провести пальцами по его теплой коже, наблюдая за тем, как он втягивает воздух, не привыкший к таким личным прикосновениям. Я поднимаю глаза и встречаю его разгоряченный взгляд.

— Кто она? — Спрашиваю я.

Он качает головой.

— Ты не хочешь делать это прямо сейчас.

— Хочу, — настаиваю я.

Он смотрит на меня короткое мгновение, прежде чем его рука опускается поверх моей на его ребрах.

— Это Флик, — говорит он мне. — Она была моим лучшим другом и значила для меня очень много. Она была влюблена в Романа, но нельзя отрицать, что она чувствовала что-то и ко мне, и к Леви. Но это было не одно и то же, она принадлежала ему.

Укол ревности пронзает меня, и мне остается только гадать, будет ли он когда-нибудь так заботиться обо мне. Мой палец касается маленького бриллиантового пирсинга.

— У нее были ямочки на щеках.

— Да, — он усмехается, его глаза сияют от всепоглощающей нежности, которую он испытывал к ней. — Она была чертовски великолепна.

Маркус нависает надо мной, обвивает рукой мою талию и без усилий подталкивает меня вверх по кровати. Моя голова опускается на подушку, когда его глаза задерживаются на моих.

— Ты не испытываешь ко мне того, что испытывал к ней.

Он качает головой, грубая честность омрачает что-то глубоко в моей душе.

— Нет, не чувствую, — говорит он, на мгновение убивая меня изнутри. — То, что я чувствую к тебе, — это нечто другое, нечто большее, чего я еще не совсем понял.

Его губы опускаются на мои, и я тону в его прикосновениях, едва успевая осознать признание, которое только что сорвалось с его сладких губ. Это первый раз, когда один из братьев целует меня, и от этого в моей груди бурлит целый мир эмоций. Мои руки поднимаются и обвиваются вокруг его шеи, когда его язык скользит в мой рот, позволяя мне ощутить вкус моего затяжного возбуждения.

Я стону в него, когда он опускается на меня и берет мое бедро, прежде чем перекинуть его через свое, чтобы он мог делать там все, что, черт возьми, захочет, не причиняя мне боли.

Его губы опускаются к моей шее, и я запрокидываю голову, чистый восторг наполняет мои вены, подобного которому я никогда раньше не испытывала. Его прикосновения волшебны, а его поцелуй — это все. Я ловлю себя на том, что держусь за него чуть крепче, в ужасе от того, что, если я отпущу его, это чувство эйфории ускользнет вместе с ним.

— Маркус? — Я выдыхаю.

— Мммм? — бормочет он, касаясь моей чувствительной кожи.

— Той ночью в промышленной зоне, когда вы кастрировали Дрейвена Миллера…

— Что на счет этого? — рычит он, в его тоне слышится осторожность.

Я запускаю пальцы в его волосы, заставляя поднять голову, чтобы встретиться с моим пристальным взглядом.

— Когда я впервые попала сюда, ты представил меня как предмет своим братьям, как будто я была какой-то собственностью. Но той ночью на том старом складе, когда ты разговаривал с Дрейвеном, ты сказал: ‘Знаешь, что случается с мужчиной, который произносит непристойные слова в адрес моей девушки’. Все было по-другому, Маркус. ‘Моя девушка’ — это не собственность, это нечто большее… нечто реальное.

Его взгляд сужается, но не становится жестче, как я ожидала.

— Это было почти две недели назад, Шейн. Ты так долго мучилась этим вопросом?

Я отвожу взгляд, когда меня охватывает смущение.

— Забудь, что я что-то сказала. Возможно, я просто вижу то, чего нет.

— О, это чертовски важно, детка, — говорит он. — Но не обманывайся. Быть моей девушкой — это не то же самое, что быть с каким-нибудь обычным мудаком, которого ты встретила в клубе. Жить в моем мире — совсем не то же самое, что пытаться выжить в нем. Ты сможешь это сделать?

Я с трудом сглатываю, точно зная, о чем он пытается спросить меня — достаточно ли я сильна, чтобы не только выжить с ним, но и процветать и чертовски любить это. Я киваю:

— Да, — говорю я ему, легкая улыбка растягивает уголки моих губ. — Только скажи слово, и я вас всех разнесу на хрен.

Губы Маркуса возвращаются прямо к моим, и через мгновение он опускается между нами и направляет свой толстый член внутрь меня, продвигаясь все дальше и дальше, не торопясь, пока полностью не оказывается внутри меня.

Я откидываю голову назад, когда глубокий стон вырывается из меня. Он чертовски хорош, чертовски силен. Он подобен дьяволу, который сидит у тебя на плече, обещая тебе все порочные вкусности, с которыми ты только можешь справиться. Только он дает больше и с восторгом наблюдает, как твоя система удовлетворенно перегружается, подталкивая тебя до тех пор, пока ты не взорвешься.

Это все.

Он начинает двигаться, мягко и нежно, одновременно проталкиваясь вглубь и переполняя меня наслаждением. Входя и выходя с искусной точностью, когда его пальцы касаются, прикасаются и пощипывают, посылая электрические волны, пульсирующие по моим венам, и заставляя меня чувствовать себя единственной девушкой в мире.

— Чертов ад, — бормочет он, переводя взгляд на мои затвердевшие соски. — Такая, блядь, отзывчивая.

— Это все из-за тебя, — говорю я ему, прикусывая губу. — Я никогда ни с кем не была такой, никогда не чувствовала, как мое тело горит жизнью, пока не испытала, что на самом деле значит быть с настоящим мужчиной.

Засуньте Тарзана обратно в мой мусорный бак. Ничто и никогда не сравнится с этим.

Рука Маркуса опускается на мое бедро, когда он начинает наращивать темп. Это не его обычный стиль, и это видно по решимости на его лице. Он привык к жесткости и скорости, но эта мягкая сторона не просто удивляет меня, она проникает прямо в его организм и толкает его к краю, угрожая сбросить его прямо в яму внизу, и ему это чертовски нравится.

Его пальцы сжимаются на моем бедре, и моя спина выгибается над матрасом, прижимаясь грудью к его груди.

— Блядь, Маркус. Я сейчас кончу.

Он входит глубоко в меня, заставляя меня судорожно вздохнуть. — Не сейчас, блять. Ты пока не кончишь, — говорит он сквозь сжатую челюсть, когда мое бедро обхватывает его выше и каким-то образом толкает его глубже.

Я стону, знакомое жжение разгорается все сильнее и сильнее внутри меня. Ногтями впиваюсь в его спину, и рычание, вибрирующий в его груди, почти убивает меня. Он — все. Как я вообще могу думать о том, чтобы сбежать из этого места, когда со мной могут обращаться как с гребаной королевой прямо здесь, в моей постели?

Его толчки становятся быстрее, челюсти сжимаются крепче, когда его рука опускается с моего бедра на задницу и хватает ее чертовски крепко. Он сжимает ее, и я снова запрокидываю голову назад, каждый нерв в моем теле горит.

Моя киска сжимается вокруг него, и глубоко в душе я понимаю, что больше не смогу сдерживаться.

— Маркус, — выдыхаю я, отчаяние наполняет мой тон. — Я не могу больше… Мне нужно кончить.

Он хмыкает и усиливает хватку, просовывая руку между нашими телами, пока его умелые пальцы не надавливают на мой клитор. Он потирает его маленькими узкими кругами, притягивая меня все ближе и ближе.

— ЧЕРТ, — тяжело дышу я, моя грудь поднимается и опускается от быстрых движений.