В комнате раздаются выстрелы, потасовка продолжается, слева направо доносятся болезненные ворчания и проклятия. Кровь брызжет по комнате, люди Джованни неустанно пытаются освободить своего босса, но даже с одним раненым братья, черт возьми, не могут остановиться.

Маркус падает на колени, боль становится невыносимой, и я начинаю нервничать, ни черта не понимая из того, что написано на передней панели пульта. Это дерьмо написано по-немецки.

— Я … Я не знаю, как это выключить, — кричу я, паника быстро начинает захлестывать меня.

Маркус вскидывает голову, когда хватается за края ошейника, отчаянно пытаясь оторвать его от своей обугленной кожи. Облегчение вспыхивает в его глазах, когда он видит пульт в моих руках,

— БОЛЬШАЯ КРАСНАЯ КНОПКА.

Я прижимаю к ней большой палец, и электрический шок, парализующий Маркуса, немедленно прекращается. Он не дает себе ни секунды на то, чтобы прийти в себя, прежде чем вскакивает на ноги и мчится ко мне.

Он выхватывает пульт прямо у меня из рук и нажимает еще несколько кнопок, и в унисон щелкают три ошейника на шеях парней. Маркус снимает его со своей шеи, и я не могу не заметить ободранную кожу под ним, когда он наклоняется и хватает меня за руку.

Меня поднимают на ноги и толкают к двери, но не успеваю я сделать и шага, как один из людей Джованни бросается за мной. Маркус поворачивается со стиснутой челюстью, и когда из моего горла вырывается пронзительный крик, он хватает металлический ошейник и выбивает из парня все дерьмо.

Он лежит мертвый у моих ног, когда Маркус хватает меня за плечи и толкает к двери.

— УХОДИ, — рычит он. — БЕГИ И, БЛЯДЬ, СПРЯЧЬСЯ.

Мне не нужно повторять дважды.

Я бросаюсь к двери, оглядываясь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Маркус ударяет пультом дистанционного управления по тяжелому деревянному столу, разбивая его на тысячу осколков. Роман стоит прямо над его плечом, сворачивая шею одному из охранников, в то время как Леви хватает голову мужчины своими большими руками и глубоко вдавливает большие пальцы ему в глазницы.

Мой желудок скручивает как раз в тот момент, когда пуля вонзается в дверной косяк прямо рядом с моей головой, и я воспринимаю это как намек на то, что мне пора убираться отсюда. Ребята прекрасно держатся, но им просто не хватает численности. Пройдет совсем немного времени, и люди Джованни одолеют их, и они будут уничтожены, как всегда хотел их отец. Но в ту секунду, когда это произойдет, он придет за мной.

Схватившись за дверной косяк, я выбегаю из комнаты, убегая так быстро, как только могу, по моему лицу текут слезы из-за Эбигейл, в то время как на сердце лежит тяжесть из-за парней. Они не выберутся из этого, а это еще три жизни, потерянные из-за меня.

Я взлетаю по лестнице с молниеносной скоростью, перепрыгивая через две ступеньки за раз, слишком напуганная, чтобы оглянуться на случай, если обнаружу, что один из приспешников Джованни преследует меня по пятам.

Я взлетаю по лестнице и даже не думаю о том, куда иду, я просто бегу.

Этажом ниже раздаются выстрелы, и каждый из них разрушает что-то внутри меня, о существовании чего я даже не подозревала. Я не знаю как, и уж точно не знаю, когда, но в какой-то момент я начала заботиться об этих братьях. Но теперь я должна оставить это позади. Они там все равно что мертвы, и теперь моя очередь бороться за свою жизнь.

Я должна выбраться отсюда. Одно дело, когда братья будят меня посреди ночи своими больными и извращенными играми, но, когда Джованни ДеАнджелис преследует меня? Это, блять, уже слишком.

Я пробегаю места, которые никогда раньше не исследовала, поднимаясь по винтовой лестнице и проходя по узким коридорам. Слезы текут по моему лицу, поскольку все, что я могу сделать, это думать о страхе в глазах Эбигейл, когда Джованни нажал на курок. Он убил ее из-за меня. Потому что я отказалась допустить, чтобы кровь его сыновей была на моих руках. Я думала, что поступаю правильно, но каким-то образом все равно облажалась.

Прямо как Фелисити. Она подобралась слишком близко и заплатила высшую цену. Я думаю, Джованни не хочет, чтобы история повторилась, поэтому он просто собирается разобраться с проблемой до того, как она станет таковой.

Я продолжаю подниматься все выше, взбегая по каждой лестнице, которую могу найти, в ужасе от звуков, доносящихся позади меня. Пыль заполняет каждый коридор, и становится ясно, что это помещение годами не видело дневного света. Меня снедает любопытство, и если бы у меня было время или я не должна была бы бежать, спасая свою жизнь, я бы обыскала каждую комнату, пытаясь раскрыть каждый скрытый секрет, который хранит это место. Но прямо сейчас для меня это ничего не значит, потому что, несмотря ни на что, я сваливаю отсюда к чертовой матери сегодня вечером. У меня нет другого выбора.

Маркус сказал пойти и спрятаться, но я не могу поверить, что он будет здесь, чтобы найти меня. Я хочу верить в них, хочу верить, что с ними все будет в порядке, но шансы складываются против них. Они ни за что не выберутся отсюда живыми.

Я поднимаюсь по последней лестнице. Она маленькая, всего в пять ступенек, и если бы не лунный свет, проникающий через арочные окна вдоль коридора, я бы ни черта не смогла разглядеть.

Единственная дверь находится в конце коридора. Должно быть, это самая старая вещь в этом месте. Это огромный кусок старого дуба с большими черными петлями и такой же ручкой, которая выглядит так, словно весит тонну.

Я подкрадываюсь к ней, и мой желудок сжимается. Остальная часть замка выглядит несколько по-новому, но не эта. Каменные стены и жуткие арки возвращают меня обратно вниз, в камеры пыток. Не буду врать, это чертовски жутко. Мой выбор — двигаться вперед или повернуть назад, а повернуть назад просто невозможно.

Я сжимаю холодную металлическую ручку, и сильно толкаю ее, мне приходится упираться в нее бедром, чтобы сдвинуть с места. Она открывается с громким скрипом, отчего у меня по спине сразу же пробегают мурашки.

Тяжелая дубовая дверь открывается ровно настолько, чтобы я могла проскользнуть внутрь, и в ту секунду, когда мой взгляд останавливается на комнате, я чувствую, как смертельный холод пробегает по моей коже. Это большая, блядь, ошибка. Я мгновенно ударяюсь спиной о тяжелую дверь, через которую только что переступила порог, и мои глаза расширяются от ужаса.

Стеклянный гроб стоит прямо в центре этой гребаной комнаты, из-под него исходит ореол света.

— О, черт возьми, нет, — выдыхаю я, качая головой, слишком напуганная, чтобы сделать хотя бы шаг от двери, в то время как мое сердце тяжело колотится в груди.

Дверь захлопывается под моим весом, и паника быстро захлестывает меня. Я разворачиваюсь, хватаюсь за тяжелую металлическую ручку и тяну изо всех гребаных сил, но она не поддается. Дверь заело, и похоже я останусь взаперти в этом здоровенном, жутком морозильнике.

Я пытаюсь и пытаюсь снова, отчаяние быстро истощает меня, слезы наворачиваются на глаза. Я не могу быть здесь. Это уже слишком, это чертовски странно.

Я царапаю дверь до крови, колотя кулаками по твердому дубу и требуя свободы, но я, блядь, в ловушке.

Что за гребаная, запутанная херня из “Белоснежки” здесь происходит? Кто, блядь, держит мертвеца в стеклянном гробу, чтобы прийти и посмотреть на него? Кто это? Какая-то старая подружка, которую они надеются ублажить и вернуть к жизни?

Ебаный в рот.

Я думала, что быть преследуемой по лабиринтам и свидетелем бессердечных убийств будет хуже всего. Я не могла ошибаться сильнее.

Осознав, в какой жопе я на самом деле нахожусь, поворачиваю назад, а мой разум уносит меня в миллион мест, куда я не хочу идти. Хотя единственный вопрос, который терзает мои мысли, — кто в гробу? И трахните меня в задницу, пожалуйста, пусть это не будет пустой гроб, который они надеются использовать для меня.

Мои руки дрожат, колени угрожают подогнуться подо мной, и, несмотря на здравый смысл, я обнаруживаю, что иду к нему. Я делаю три шага вперед, прежде чем могу разглядеть что-то похожее на длинные черные волосы, но, черт возьми, в них нет ничего даже отдаленно симпатичного.