– Врешь. Ты был в мертвом городе, – она вытащила из кармана квадратную пачку сигарет.

– Это все знают.

– Но не все знают, что сосуд Скверны пропал, – Тина сделала паузу и прикурила, – а тебя нашли рядом с саркофагом.

Я замер и поднял голову от чашки с теплым чаем. Меня начало немного развозить: впервые за несколько дней ко мне пришло хоть какое-то чувство уюта. Даже безопасности, если угодно.

За пеленой серого дыма ее лазурные глаза выделялись особенно сильно. Их цвет был несколько неестественным, поэтому мне начинало казаться, что девушка смотрит мне прямо в душу.

Из крупиц полученной информации легко можно сложить два плюс два. Не будь у нее этой синестезии, возможно, я еще и смог бы что-то наплести, но сейчас продолжать отпираться было просто глупо. Я догадался: весь разговор происходил потому, что я по какой-то причине очень был нужен УБИ. Похоже, наступило время рассказать о произошедшем.

– Вместе со мной в поезде ехал ст…

Она подняла руку с сигаретой вверх, тем самым перебивая меня.

– Меня не особо интересует начало. Лучше расскажи, что случилось в самом конце.

– Родион – старик, про которого я говорил твоим друзьям, – сломал мне ноги и попытался перепечатать энергию из сосуда, которым был его сын, в меня. Думаю, у него ничего не получилось.

Она склонила голову вбок.

– Думаешь? – у нее словно была чуйка на те моменты, когда я вру.

– Ладно. Мне кажется, что получилось. Сосуд теперь, получается, я, – карты на стол.

– Ты ведь знаешь, как обычно выглядят сосуды? – девушка окинула меня взглядом с головы до ног. – Тебе должно быть больно.

– Да, но нет. Не знаю, как много УБИ обо мне известно, однако в мой десятый день рождения…

Я кратко пересказал ей принцип работы «Уробороса» и мои догадки, связанные с тем, почему Скверна не смогла подчинить меня себе. Девушка с интересом выслушивала мой рассказ, и я заметил, что ближе к концу она о чем-то сильно задумалась.

– Почему я увидела такую яркую вспышку в парке?

Нет-нет-нет, туда мы не пойдем. Есть некоторые вещи, о которых посторонним знать совершенно не обязательно, – сексуальные предпочтения, заболевания и состояние банковских счетов, например, всегда лучше держать при себе. Фактическое бессмертие, вне всяких сомнений, становится с ними в один ряд. А потому нужно придумать что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее правду.

– Я тестировал способности.

– Ночью? В парке?

– Тебе не понять. До инцидента я почти ничего не умел, но буквально несколько часов назад понял, что вместе с энергией у меня появились новые способности… Или изменились старые – не знаю, как лучше объяснить. А когда после долгого бессилия у тебя наконец-то появляется возможность что-то изменить, ты…

– …не можешь вытерпеть и секунды, – Тина загадочно улыбнулась впервые за все время, что я ее видел.

Я внутренне выдохнул, после чего на секунду задумался и добавил:

– Наверное, из-за тех моих тестов в парке у меня сейчас такой подбитый вид, – я хлебнул еще чаю, опустив взгляд. Почему-то мне было неприятно лгать.

Тина мягко улыбнулась. Разговор продолжался.

Чем дольше мы говорили, тем сильнее я убеждался, что магическая синестезия накладывает свой отпечаток на личность владельца. Как бы я ни подбирал эпитеты к внешнему виду и поведению девушки, ничего лучше «странная» в голову не приходило. Она словно думала сильно больше, чем говорила. Иногда вообще создавалось впечатление, что Тина витает в облаках и не слушает тебя, но спустя мгновение она каждый раз доказывала, что это не так, задавая уточняющий вопрос или докапываясь до одного из случайно брошенных слов.

В какой-то момент мы вернулись к тому, что произошло в больнице. К концу своего рассказа она докуривала уже третью сигарету, но ничего нового я для себя не узнал. Ее заинтересовало аномальное количество энергии, которое чуть не ослепило ее в больничном коридоре, и она решила последовать за мной в надежде, что меня не сразу повезут к Белецким. Чего я не понимал, – так это почему я сейчас здесь, у нее в квартире. Этот разговор нельзя было провести в офисе УБИ или где они там сидят? Сомневаюсь. Она пошла за мной, нарушая все правила и законы своей службы, чисто из-за интереса? Мне бы это польстило, но в остальном – сущий бред.

– Что мне теперь делать?

– Спать.

Тина поднялась и достала из кармана белый телефон. Я проводил ее взглядом до окна. Она отправила кому-то сообщение и, уставившись на улицу, ждала ответа.

Я устал не столько физически, сколько эмоционально. Какое-то время я еще наблюдал за Тиной у окна, а потом сам не заметил, как провалился в сон на мягком кресле.

– А медицина-то у нас не такая плохая, как все говорят. Вон как за два дня на ноги поставили, хэ.

Я проснулся под знакомый хриплый голос и вонь табака. Перед глазами появились мутные очертания агента Рубана. Честно говоря, я не сразу понял, где вообще нахожусь, но спустя мгновение события прошлой ночи пронеслись у меня в голове на быстрой перемотке. Я вмиг взбодрился. Рубан стоял над креслом и разглядывал мои ноги, на которых не было ни следа от переломов. Вспомнив, какое «удовольствие» мне приносила каждая наша встреча, я съежился и хотел было резко дернуться на выход, но затем решил не выдавать себя и послушать, о чем они вообще говорят.

– Серьезно, ерунда какая-то. Я читал медицинскую карточку: его всю жизнь невозможно было нормально исцелить, – он сказал это, повернув голову в сторону. Может, я и не видел, кто именно стоял сбоку от кресла, но догадаться было нетрудно.

– Тина, ты выяснила, как так вышло? – агент Баркер звучала довольно уставшей. Похоже, не у одного меня была забавная ночка.

– Нет, но он сказал, что у него появились новые способности. Ничего конкретного.

– Хотя бы так, – Баркер цокнула языком.

Рубан встал и осмотрелся. На столике между креслами стояла пустая чашка, на которую через грязное окно падал солнечный свет.

– Ха, Тина. Пацана чаем отпаивала? В доверие входила? Классика, – заключил Рубан.

– Прямо по учебнику. Всегда думала, что это не в твоем стиле, – Баркер хмыкнула.

Тина, стоявшая все у того же окна, где я видел ее перед сном, приподняла правую бровь.

– Да нет, он мне просто понравился.

Оба агента синхронно поперхнулись воздухом и неловко замолчали.

– А если серьезно, – продолжила Тина, – то это разумно в его случае. Я, знаете ли, видела, как выглядит отходняк от способностей, изменяющих сознание.

– Изменяющих сознание? – сощурился Рубан. – Хочешь сказать, в клинике он был под магической наркотой?

– А ты подумай сам, – неожиданно поддержала эту версию Баркер. – Вспомни, как он там себя вел. Готова спорить, когда эффект прошел, он принялся рыдать, как маленькая девочка, и рефлексировать во все поля. Магия магией, а биохимию не изменишь.

А? Это кое-что объясняло. И действительно, после своего перерождения ночью я вел себя не совсем нормально. Если до того я неожиданно стал уверенным в себе и твердым, как кремень, – сумел даже говорить с Вульфриком на равных! – то затем наоборот, ударился в нерациональные, даже через край, эмоции.

Так значит, такого эффекта стоит ждать после каждого применения «Сдвига»? Или есть какой-то способ обмануть биохимию?

Рубан покачал головой и повернулся ко мне.

– Так, ну хватит. Думаешь, сощурился – и в домике? Подъем.

Я лениво открыл глаза и произнес:

– Дайте пожрать, а потом – хоть в тюрьму, серьезно.

Баркер протянула Рубану какой-то пакет.

– Вот тебе пища. А вот, – он положил коробку с пиццей на стол, а сверху бросил бежевую папку, – пища для размышлений.

Агент Рубан явно был доволен таким изысканным каламбуром.

– Что это? – я нахмурился, посмотрев на стопку бумаг.

– Дело о тройном убийстве в поезде. Замечательная история, тебе понравится.

История и правда была занимательной.

Исходя из того, что я прочитал, никаких стариков в поезде не было, они не покупали билетов в кассе, а еще их нет ни на одной камере видеонаблюдения.