Я не знал, что ответить.

– Это самое паршивое во всей ситуации, Марк. Ту энергию уже ничего не удержит. Джинна не вернуть в бутылку, из которой он вырвался, – печально ответил сам на свой вопрос Родион. – Нужен другой сосуд.

– В смысле?

– Нужен живой человек, который принимает в себя эту энергию, после чего его запечатывают в склеп. Там он живет и мучается до самой смерти. Потом нужен будет уже другой человек, который займет его место. Если вовремя не успеть, то случится прорыв.

– Здесь и до этого было жутко. Но теперь… живой человек годами страдает наедине со Скверной? Я бы никому не пожелал такой участи, все равно что быть похороненным заживо и не умирать, – произнес я.

Старик почему-то резко замолчал и, уставившись вперед, зашагал чуть быстрее. Мы с Ритой поспешили за ним, хотя женщина тоже заметно поникла и теперь волочила ногами, уставившись куда-то в плитку под ногами.

Старик не соврал. Прошло минут пять – и мы вышли к небольшому парку, окруженному каменным забором с толстыми прутьями, на кончиках которых торчали небольшие черные пики. Мы молча прошли через дыру, где раньше были широкие ворота, и зашагали по дорожке. Внутри парк был усеян массивными монументами, торчащими из земли, словно башни. Их я и видел на подходе.

Мне стало не по себе. Аккуратно посаженные деревья выглядели так, словно навсегда застряли в середине осени. Листья на них пожухли и утратили всякий цвет, но по какой-то причине не спешили падать вниз; трава тоже не могла похвастаться красками, и ландшафт больше напоминал болотную ряску, чем лужайку. Мы прошли еще метров 100, и за поворотом показалось большое серое здание. Оно напоминало церковь, с которой сняли все религиозные атрибуты. Мою догадку также подтвердила высившаяся над ней башня с пустой колокольней. Все строение снизу окружал еще один забор, только уже не такой симпатичный, как предыдущий. Грубо и наскоро сколоченный из досок; его угловыми опорами служили стальные балки, даже не окрашенные. Все указывало на то, что он появился здесь относительно недавно. Родион остановился прямо перед ним, и мы с Ритой наконец-то смогли его догнать.

– Вот мы и на месте, – он развернулся и посмотрел на меня.

– И что это такое?

– Тот самый… – голос старика дрогнул, и ему пришлось сглонуть ком в горле, чтобы договорить фразу, – склеп.

– И зачем мы здесь? – я оглянулся по сторонам в поисках сына старика, хотя в этот момент до меня уже начало доходить, что к чему.

Родион же словно не услышал мой вопрос и, посмотрев на жену, принялся отдирать доски с забора голыми руками, засветившимися оранжевым цветом. Вместе с тем он продолжил говорить со мной, хотя разговор больше походил на монолог.

– Не помню их здесь. Видно, имперские постарались… Вот холера, – верхняя доска полетела в сторону. – Тяжкая участь, говоришь, запечатанным быть – да, Марк?

Я не успел ответить.

– А запечатывать тоже нелегко, – вторая доска с громким треском отлетела нам за спины, – а когда единственный доброволец… – я услышал всхлип Риты за своей спиной, – твой сын… так и подавно, – последнее он злобно прошипел себе под нос.

– Родион, не надо… Прошу… – жена старика рыдала, – давай как сначала хотели, прошу… Я…

Старик яростным ударом разломал еще одну доску и гневно посмотрел на женщину.

Я не понимал, что происходит, но однозначно мне здесь не место. Я оглянулся и медленно попятился назад.

– Ну уж нет, Рита. В прошлый раз у меня выбора не было, в этот я не откажусь от такой роскоши!

– И ты… – слезы мешали ей говорить, – и ты хочешь взять на себя еще и это? Что, тогда не хватило, да?! – женщина сорвалась на крик.

– Готов! И не тебе меня судить, ты понятия не имеешь, что я чувствовал все эти годы! – в этот момент я уже заметно отдалился от парочки, но они были слишком заняты ссорой, чтобы это заметить.

– Я не представляю? Я не представляю!? Да он мне каждую ночь снится! Прошу… Не надо… – она быстро перестала кричать и перешла на обреченные всхлипывания.

Интуиция кричала, что дело плохо. Сначала я попятился назад, но затем и вовсе развернулся и зашагал прочь. Что бы старики ни задумали, я уверен, что не смогу помочь им, да и не желаю. Особенно после историй старика.

Отойдя на пару метров, я полез в карман за телефоном, чтобы еще раз связаться с Фридрихом, и тут мне в спину на огромной скорости что-то прилетело. Я упал лицом вниз и увидел, как доска отскакивает от мощеной дорожки и вгрызается в пожелтевший газон в нескольких метрах от меня. Мне чудом удалось удержать мобильник в руке, из разбитой о плитку брови хлынула кровь, и вскоре перед моим лицом появилась пара коричневых туфель.

– Не глупи, – угрожающе произнес старик.

Он два раза дернул носком туфли вверх, тем самым приказывая мне подняться. Я напряг руки и медленно начал вставать.

– Понимаешь, Марк. Не считай меня садистом. Но мой сын…

Я поднялся достаточно, чтобы опереться коленом об землю.

– Мой сын достаточно настрадался, – Родион начал нервно расхаживать передо мной. – Сосуд можно заменить, и я клянусь, что запечатал бы себя вместо него. Если бы я мог, если бы был способ сделать это, я бы ни за что не оставил его внутри этой коробки, я бы вошел внутрь сам, что тогда… – он выдохнул, – что сейчас.

Я неловким движением засунул телефон в карман, чтобы освободить руку.

– Рита не выдерживала. Даже спустя столько лет она словно… умирала каждый день. И она была готова занять его место. Я много с ней спорил, говорил, что не переживу этого снова, но в итоге мне пришлось согласиться. Она любит сына больше всего на свете, и если я не смог уберечь его в прошлый раз, то хоть на это я должен быть способен, понимаешь? Обречь свою жену на муки, как когда-то сына, а затем самому страдать всю жизнь… Хотя не уверен, что я бы смог жить после такого…

Он сделал паузу.

– Но здесь появился ты… Прости меня.

Я наконец-то поднялся и отсутствующим взглядом посмотрел на него. Старик стоял напротив, в его взгляде читалась твердая уверенность в том, что он делает. Переубеждать его в чем-либо казалось бессмысленным.

Этот ублюдок хочет запереть меня внутри вместо своей жены. А я-то думал, что хуже моего неудачного брака по расчету быть ничего не может, ха-ха.

Со спины раздался топот: к нам подбежала Рита и, крича что-то неразборчивое, принялась лупить старика кулаками по груди. Родион на мгновение отвлекся на нее. За доли секунды я возненавидел эту парочку. Мои кулаки сжались сами по себе, я крепко стиснул зубы и, словно на автопилоте, врезал этому полоумному прямо в челюсть. Он отшатнулся, а я со всех сил рванул к выходу.

Однако мне не суждено было даже пересечь черту парка. Меня крепко схватили за шиворот – воротник впился в шею, ударив по горлу и сбив мне дыхание. Я чуть было не упал, но меня подхватили и резким движением вернули в вертикальное положение.

Передо мной показалось злое лицо старика с разбитой губой.

– Я сказал тебе не глупить, Марк.

– Я сказал тебе не глупить, Марк. После этой фразы он поднял свою ногу и резко ударил меня в голень. Я услышал громкий хруст, за которым последовала чудовищная боль, которую я никогда еще не испытывал. Я мгновенно упал и с открытым ртом уставился на свою правую ногу, из которой где-то под коленом торчала разорвавшая джинсы кость.

Я заорал что было мочи и тут же получил удар ногой в лицо. Тело охватил озноб, я задрожал и зачем-то попытался рукой схватить старика. Он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и раздался еще один мерзкий хруст. Левая нога изогнулась под омерзительным углом, как если бы внутри была наполнена желе. Мой единственный глаз заслонили слезы боли, я без раздумий активировал «Пренебрежение», но даже аура не могла совладать с таким уроном.

Старик молча зашел мне за спину и схватил за все тот же воротник. Он громко выдохнул и принялся тащить меня обратно к склепу. Над моей головой проносились бесконечные ветки полуживых, как и я сам, деревьев. Родион бормотал себе под нос что-то о прощении и выборе, но мне было не до его рассуждений.