А что же тогда сказать?

Но обдумать мысль мне не дали — скрипнула дверь и на кухню проскользнула Анжелика. И вид у неё был донельзя задумчивый.

— Что-то случилось, Анжелика? — спросила я. — Что-то на тебя Кашпировский странно подействовал.

— Я получила письмо из Нефтеюганска, — чуть запинаясь, сказала она, — от подружки. Насчёт Белки.

«Взялся за гуж — не говори, что не дюж» — хорошая поговорка, и, главное, к месту. Но, чёрт возьми, где была моя голова, когда я пообещала Всеволоду сделать доклад на очередном молении сектантов⁈

Нет, теоретически, конечно, алгоритм беспроигрышный: я выступаю — поражаю хроноаборигенов харизмой, новизной и раскрепощенным мышлением человека из двадцать первого века — они моментально проникаются, признают моё лидерство — затем я леплю из их податливых душ всё, что угодно. Уточняю, всё, что угодно именно мне. Ага, а потом я становлюсь самой-самой главной среди них и, накрутив братьев и сестёр в правильную сторону, мы стройными рядами шагаем в светлое будущее — возвращать СССР обратно в этом мире и моего Пашку в семью — в моём прошлом.

Звучит красиво. Зато на практике… Мда… Я вздохнула и опять сунула пятерню в донельзя взъерошенные волосы.

В сонной полуночной тишине громко цокали ходики, навевая сонную одурь. Дико слипались глаза. Я сидела на кухне и писала доклад. Ну как писала… рерайтила произвольно куски из каких-то брошюрок, которые сочувственно подсунула мне лучезарная Марина. Причём переписывала я из не по смыслу, а больше интуитивно, так как теологических знаний у меня было не просто в ноль, а в минус. Поэтому я совершенно не ориентировалась во всём этом. Соответственно писала какую-то дикую чушь.

Но зато я прекрасно помнила весь тот поток информации, который регулярно, огромными массивами лился на бедные головы людей из каждого утюга в моём времени. И надеялась, что использую что-нибудь из современных пиар-стретагий и аудитория будет моя. Вот только ничего не могла вспомнить. Поэтому пока просто писала доклад. Решила, что по ходу дела вспомню.

И тут, в тишине, раздался какой-то царапающий звук. Я вздрогнула и поёжилась — ан, нет, вроде тихо. Показалось, наверное. Не успела я вывести на тетрадном листе «Библия отражает истины в полном соответствии с нуждами…», как звук раздался опять.

Я чутко прислушалась — такое впечатление, что кто-то поскребся в дверь. Может, Анжелика или Ричард проснулись? Я опять прислушалась. Нет, так и есть — кто-то тихо царапался и словно шкрябал в дверь.

Тихо-тихо, крадучись, на цыпочках, я проследовала по коридору, дошла до входной двери и выглянула в глазок. Чёрт! В подъезде опять было темно, кто-то снова лампочку спёр и площадка освещалась через окно от уличного фонаря.

А, может, почудилось?

Стараясь, не дышать, я прислушалась. Нет, точно там, за дверью, кто-то есть. Осторожное движение в гулкой пустоте подъезда прозвучало почти оглушительно.

Неужели бандиты? Иначе кто ещё может скрестись ночью в дверь? Хотя зачем им скрестись, они бы с ноги дверь вынесли. Тогда кто?

И тут опять приглушенно постучали. Я аж подпрыгнула, выдав себя.

— Любка, открой! — раздался тихий голос, с хрипотцой.

Женский.

Ещё и меня знает.

Ладно. Если что, я тут, в квартире, не одна, от деда Василия и детей толку нету, но хоть визг поднимут, так что соседи услышать, да и я, если что, буду кричать. Успокоив себя таким образом, я открыла дверь.

На пороге стояла… тра-та-та-там!.. Тамарка!

Да, да, Любашина непутёвая сестра. Выглядела она не очень. И в прошлые разы она смотрелась не особо, но сейчас это было нечто: волосы всклокочены, одежда грязная, вся провонялась.

— Лю-у-убка! — старательно выговариваю каждую букву, сообщила Тамара и, чуть помедлив, требовательно мотнув головой, добавила, — ты меня уважаешь?

И тут я поняла, что она пьяная в хламину.

— Угу-м, — нечленораздельно ответила я, мучительно думая, что с ней такой сейчас делать.

— Ну тогда дай двести пятьдесят!

— Что? — не поняла я.

— Не что, а кого! — расхохоталась собственной шутке Тамарка, обдав меня запахом концентрированного перегара.

— Зачем тебе сейчас деньги? Ты хоть время видела? — решила выяснить я, хотя и так было ясно.

— Вот ты дура, Любка! — икнула Тамарка и пьяненько хихикнула, — я же одолжить хочу. Потом верну!

— Тамара! — строгим голосом сказала я, — ты сегодня хоть ела?

— Ну пазязя…лу-у-уста-аа-а… — пьяненько захихикала она и снова икнула.

— Я тебе вопрос задала! — топнула я ногой.

Подействовало. Тамарка задумалась:

— Вчера ела… вроде… не помню, — небрежно отмахнулась она, — так ты дашь двести пятьдесят рублей? Ты же моя сестра!

Я аж задохнулась от возмущения.

Но не успела я совладать с эмоциями, как между площадками, со стороны лестницы раздался топот и оттуда торопливо высунулась ещё одна всклокоченная голова. Мужская. Которая тревожно спросила:

— Ну что там, Тамарка⁈

— Тихо! — шикнула на них любашина сестра и добавила, ничуть не стесняясь меня, — у меня всё под контролем! Любка дура и меня любит. Деньги ща будут!

— Давай, только быстро! — велел второй голос.

— Мы на дворе ждём! — взволнованно сообщил первый, и шаги потопали вниз. Хлопнула входная дверь и стало тихо.

— Ну чё ты! — с пьяной бравадой сказала Тамарка, — гони бабло, сеструха!

— Тихо, не кричи! — велела я, — дети спят, разбудишь.

— Ой, да какие твои дети! Приблуды нагулянные! Сдала бы их в детдом и не мучилась!

— Тамара, — начала я, но любашина сеструха уже завелась, а так как она была пьяная, то её понесло:

— Понабирала чужих байстрюков, трясётся над ними! Лучше бы своего родного обратно забрала!

От этих слов я аж зависла.

Своего? Родного? Обратно забрала?

Так, стоп! Это сейчас что было?

Но Тамарка, видимо, даже с пьяных глаз сообразив, что ляпнула что-то «не туда», опять лихо переключилась на денежный вопрос:

— Любка, дай двести пятьдесят, а? Ну, Любка!

— Сейчас принесу, — сказала я и, пока Тамарка радовалась, быстренько задала ей пару вопросов, — ы дом отца продали, а документы где? И где деньги?

— Да Володька, скотина такая, все деньги забрал! — неожиданно зло, со слезой в голосе, выдала Тамара, — ни копейки не дал!

— А куда он их дел? — подтолкнула неповоротливые мысли в хмельной голове в нужную сторону, — что купил?

— Да ни черта он не купил! — огрызнулась Тамара, — спрятал поди куда.

— А зачем ему деньги? — попробовала выяснить я, но Тамарку опять понесло:

— Так ты деньги несёшь?

— Я же сказала, сейчас принесу, — пообещала я, — но только после того, как ты скажешь, где документы?

— В тумбочке! Где обычно! — отмахнулась Тамарка.

— У вас дома? — переспросила я.

— Ну а куда им ещё деваться! — зевнула Тамарка и попросила, — что-то да, пошамать хочется.

— Стой тут, сейчас я принесу деньги и поесть.

Я закрыла дверь и вернулась обратно, оставив пьяную Тамарку на лестничной площадке. Приглашать её к себе в квартиру как-то не хотелось. Во-первых, после всего того, что она натворила с их с Любой отцом, во-вторых, пьяная и неадекватная, сейчас весь дом перебудит, а у Анжелики завтра экзамен. Ну и, в-третьих, у неё есть своё жильё буквально недалеко от меня. И родной муж. Вот пусть туда и возвращается.

Успокоив себя таким образом, я вытащила из кошелька двести пятьдесят рублей, взяла на кухне штук пять оладушек, немного подумала, достала из холодильника колбасу, отрезала пару колечек, сделала ещё бутерброд.

Понимаю, что мужикам хорошая закусь будет, но и Тамарке что-то перепадёт. А то не по-людски как-то.

— Держи! — я вышла в подъезд и протянула Тамарке бутерброд.

— Что ты мне подсовываешь⁈ — возмутилась она, — ты же деньги обещала!

— Деньги вот, — показала я купюры Тамарке.

— Давай! — радостно велела она.

— После того, как ты съешь этот бутерброд.