Если вам вдруг взбредёт в голову изменить существующий миропорядок в отдельно взятой стране, то знайте — у вас есть всего три вменяемых варианта: первый — забабахать революцию (причём «забабахать» — в буквальном смысле); второй — готовить изменения исподволь, «демократичным путём», используя информационные манипуляции, различные чёрные технологии и прочие НЛП, пока не вырастет совершенно новое поколение, а старое, жившее по заветам прошлого миропорядка, благополучно умрёт; и третий вариант — использовать всё доступные подручные средства, включая даже массовую принудительную уринотерапию (передача «Очумелые ручки» вам в помощь).

У меня из перечисленных вариантов возможности были только для третьего. Чтобы сделать революцию — нужна идея, соратники и много денег. Чтобы изменить миропорядок манипулятивно, исподволь — нужно очень много денег и ещё больше времени (чего у меня вообще не было, особенно времени). Поэтому оставался лишь третий вариант — вернуть СССР с помощью подручных средств, таких как вазочка из старой виниловой пластинки, замороженных в морозилке солёных носков или держателя для пакетов из двух пластиковых бутылок. То есть способов у меня было не ахти, как видите. Сесть и плакать, как говорится.

И скажу честно, если бы я реально была пятидесятилетней девчушкой, единственное, что я бы сделала в данной ситуации — устроила бы шикарную истерику (это я умею).

Но!

Но я таки была пенсионеркой, и пенсионеркой опытной. Кроме того, перед моими глазами прошла вся история того, что случилось с братскими народами, союзными республиками и простыми людьми за эти годы. И к чему всё это в результате привело.

А ещё у меня была железная мотивация. Мотивация по имени Пашка.

Пашка! Сыночек! Ты будешь жить, чего бы мне это не стоило! Если надо будет, я и Империю Ахеменидов верну, как бы они там не сопротивлялись и сердито не переворачивались в своих гробах!

Вот с таким примерно настроем я решительно распахнула обшарпанную дверь Калиновского горЖЭКа и вошла внутрь. Путь мой лежал в отдел кадров, но сперва нужно было найти небезызвестного Алексея Петровича и порешать с ним организационные вопросы.

Где его кабинет, я не имела даже смутного представления, поэтому принялась открывать двери и заглядывать во все кабинеты подряд (метод «научного тыка» называется).

Наконец, в самом последнем кабинете, я наткнулась… нет, не на Алексея Петровича, а на лично Степана Фёдоровича, непосредственного начальника отдела эксплуатации ВКХ (что в переводе означает — водопроводно-канализационное хозяйство).

— Любовь Васильевна! — укоризненно покачал головой он, — вот вы и попались, голубушка! Мы с вами о чём договорились? Что вы за четыре дня подготовите отчёт. Прошло уже сколько дней? И где отчёт?

По мере перечисления моих грехов он всё больше и больше хмурился. В конце он не выдержал, вскипел, вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок и свирепо высморкался в него с обличающим трубным присвистом.

Я терпеливо ждала, когда он выпустит пар, а затем сказала:

— Степан Фёдорович, я помню, о чём мы договаривались. Но не всегда теория совпадает с практикой. Получилось так, что меня в кадрах отказались оформлять, хоть я и отработала день. Устроили скандал, протянули разборку до окончания рабочего дня и посоветовали приходить в следующий раз. Конечно же я оскорбилась и решила больше с ЖЭКом не связываться.

— А сейчас что изменилось?

— Мой муж бросил меня и ушел к другой женщине. А своих двух детей, прижитых им на стороне во время нашего брака, он тоже бросил и, скорей всего, их могут забрать в детский дом. А мне их жалко, дети же, маленькие. Поэтому мне нужна постоянная нормальная работа, чтоб отдел опеки и попечительства позволил мне их забрать.

— Мать Тереза, ипиего мать, — изумлённо прокомментировал мои слова Степан Фёдорович, — вот где бы мне такую жену найти? А то придёшь после очередной попойки с шоферами, а она…

Он резко покраснел, взглянул на меня и замолчал.

Я сделала вид, что не обратила внимания на его слова.

— Поэтому мне надо или идти на эту ставку сейчас, но без отработки две недели дворником, или же искать другую нормальную работу, — веско сказала я и уставилась на Степана Фёдоровича добрыми глазами.

Ну а что, пусть сам принимает решение.

— А вдруг ты не сможешь справиться с отчётами? — подозрительно взглянул на меня Степан Фёдорович. — я тебя возьму, а ты обмишуришься?

— А вы меня с двухнедельным испытательным сроком берите, — пожала плечами я, — а там уже видно будет.

— Ну…я не знаю… — задумался Степан Фёдорович, очевидно, он был из тех, что любят семь раз отмерять.

— В таком случае, я пойду, — я встала, — у меня время не ждёт, уж извините. Пока вы будете думать — детей в детдом заберут, а я допустить этого не могу. Всего доброго!

Я направилась к выходу.

— Постой! — рявкнул Степан Фёдорович. — Вот что ты сразу начинаешь, а? Я же сказал, мне подумать надо. Сядь и посиди спокойно и тихо пять минут, я думать буду!

Я покорно уселась обратно. Ну ладно, пять минут я уж подожду.

Степан Фёдорович с глубокомысленным видом воззрился в потолок, затем перевёл взгляд на телефонный аппарат, затем посмотрел уже на меня и, наконец, вздохнул:

— Ладно, давай так и сделаем. Поверю, возьму. Дети же. Но помни! Если ты наломаешь дров — мы расстанемся.

Я в жесте благодарности чуть склонила голову и сказала:

— Не наломаю.

— Тогда пошли, — Степан Фёдорович встал и первым вышел из кабинета.

Я пошла за ним.

Он привёл меня в отдел кадров и отрывисто велел:

— Оформить Скороход ко мне в отдел эксплуатации ВКХ… эммм… моим заместителем.

— Без отработки дворником? — удивилась начальница отдела.

— Две недели испытательного срока, — рыкнул Степан Фёдорович. — Я сам посмотрю.

С этими словами он вышел из кабинета, а я осталась наедине с дамами. Восемь пар глаз скрестились на мне. В этих взглядах был весь спектр простых и незамысловатых человеческих эмоций, который включал: гнев, раздражение, жгучий интерес, равнодушие и неприкрытую враждебность. Вот только доброжелательности там вообще не было. Но ничего, мне с ними детей не крестить. Так что перетопчусь как-то уж без взаимных симпатий. Главное, чтобы оформили.

— А что это вы передумали? — наполненным концентрированным сарказмом голосом лучезарно спросила шатенка, похожая на Мирей Матьё.

Хм. Интересненько. А ведь в прошлый раз она ко мне была гораздо толерантней. Что изменилось?

— Да вот, решила сделать посильный вклад в развитие благоустройства Калинова, — ответила я по возможности нейтральным голосом.

Канцелярские дамы синхронно фыркнули.

— Ну, знаете! — покачала головой руководящая дама с бабеттой. — Если все так начнут туда-сюда менять решения, то толку в организации не будет.

Чудненько. Вот мне уже и профессиональный диагноз наперёд поставили, мол, шалтай-болтай.

Но оправдываться я не собиралась. А то начни, так тебе потом столько всего накидают — за год не оправдаешься.

— Так оформляете? — спросила я слегка скандальным голосом.

В воздухе отчётливо запахло серой.

Бабоньки поняли, что сейчас связываться не стоит и сдали чуть назад.

— Оформи, Таиса, — велела начальница с бабеттой.

Уже через пару минут я вышла из отдела кадров с улыбкой победителя. Работать начинаю с послезавтрашнего дня. Так решили, чтобы зарплату с новой декады начать выплачивать.

Да я, в принципе, и не против, лишний день свободы мне не помешает. Ричард ещё в больнице, Анжелику оставлю одну, пусть к самостоятельности привыкает, а сама съезжу к деду Василию на село, гостинцев же накупила. Та же скумбрия испортится ведь. Да и помочь туда-сюда, всё надобно.

По дороге домой, я заскочила в общагу — нужно забрать Любашины и Семёна вещи и вернуть потом ключи Алексею Петровичу.