После перевязки я встал при помощи друга и подошел к телу Артемия. Никого не слушая, нагнулся и сам проверил пульс.

— Труп стопроцентный, — вздохнул я и оглянулся на Быкова. — А ты чего помощь не привел? Сам полез.

— Да пока бы я ходил, он бы тебя того! — развел руками друг. — Я сначала ждал. Ходил туда-сюда возле машины, места себе не находил. Потом думаю, дай гляну одним глазком, как ты там… Пошел внутрь и услышал голоса. Подкрался. Вижу — этот тебя на мушке держит. Думал булдыганом его огреть, но близко подобраться не смог. Чертова крошка под ногами шуршит. Все ждал момента, чтобы камень пульнуть ему в бубен. А тут он палить вдруг начал. Услышал меня. Я сначала деру дал, думал, он за мной рванет. А потом, слышу, что за мной не бежит никто. Вернулся, а вы валяетесь, как дохлые дельфины. Ну я и… спас тебя.

— Спасибо, — фыркнул я. — Но ты спас его, а не меня. Я уже тянулся к пистолету, чтобы всадить в него пулю.

Быков посмотрел на меня снисходительно.

— Да ничё ты не тянулся! Лежал, жабрами хлопал!

— Да ладно, — миролюбиво проговорил я. — Какая разница? Главное, что я жив, а этот сдох… Хотя вопросики у меня к нему были. Пошли скорее.

— Куда?

— За подмогой. Нужно организовать поиски Насти. Мне кажется, он ее где-то здесь спрятал.

— А зачем нам подмога? Давай сами поищем… Ты как вообще? Держишься?

— Да норм все, отдышался. Пить только жутко хочется.

— Если здесь и прятать человека, то в тех подвальных комнатках.

— Каких еще комнатках? — недоумевал я, соображая, когда это мой друг успел изучить катакомбы речпорта.

— Ты что, забыл? — тоже удивился он.

Да так искренне, даже как будто с обидой.

— Слушай, Тоха, не до ребусов. Я сейчас раненый, плохо соображаю, напомни. Что забыл?

— Ну даёт товарищ майор. Да мы все детство здесь в войнушку играли! В этих закоулках прятались. Нет, ну даешь, вроде, в руку ранен, а не в голову.

— А, ну да, конечно, — поспешил закивать я, будто вспомнил.

Не скажу же я другу, что хорошо помню всё, но только после попадания сюда, в семнадцатилетнего Андрея Петрова. А всё, что до — неясными обрывками, как в густом тумане.

— Пошли, — Быков отдал мне пистолет и направился к выходу, прихватив горящую керосинку.

В висках стучало, будто целое племя било в свой гонг, во рту совсем пересохло. Хотелось опереться о плечо друга, но так я буду чувствовать себя беспомощным. Нет, нельзя раскиселиваться. Пока вполне себе сам справляюсь.

— Огнестрельное ранение в плечо, острая кровопотеря! Необходимо переливание. Готовьте операционную.

Голоса надо мной звучали как-то глухо, будто в старом бункере. Скрипучая каталка, что везла меня по больничным коридорам, при каждом покачивании отдавала огнем в руке. Больно, блин.

Когда же обезболивающее вколют? Что-то я совсем расклеился. Но главное знаю и помню — Настю мы нашли и спасли. А когда направлялись назад, мне почему-то поплохело, и силы совсем покинули. Быкову и Насте пришлось подхватить меня. Они довезли меня до больницы, и вот я на больничной каталке. Весь в крови, с болью в руке, но довольный и спокойный. Теперь можно выдохнуть. Теперь никому не грозит опасность, ни родителям, ни Гоше ни Насте… Вот только почему такое ощущение, что я сейчас сдохну?

В голове крутилась чёрным ужом гаденькая мысль, что пуля была отравлена. Бред! Такое только в кино бывает. Наверное, просто крови много потерял, вот и поплыл организм. А Быковская повязка — так это он неправильно наложил. Хреново он изучал первую помощь.

Как же хочется спать. Вот так закрыть глаза — и ни о чем не беспокоиться, не думать, не переживать. А что мне мешает? Я в надежных руках, киллера я устранил, можно и подремать… Тяжелые веки захлопнулись, будто к ним прицепили гирьки. Как будто открыть их можно лишь специальным инструментом теперь. И едва закрыл глаза, как услышал голос:

— Андрей! Это ты!

Знакомый девичий голос. Но это не Света и не Настя. А кто? Я с трудом разлепил веки. Пригляделся. Надо мной навис ангел. Как еще назвать столь прекрасное лицо и эти выразительные бездонные глаза. Утонуть в таких можно. Я умер?

— Андрей? Боже мой, ты как⁈ — проговорила девушка.

Почему лицо ангела мне знакомо? Я сфокусировал взгляд. Напряг даже брови, пригляделся и выдохнул:

— Косичкина? Ты? Что ты здесь делаешь?

— Работаю! Я же медик, ты забыл? Что с тобой случилось⁈

— Тоже из-за работы, — попробовал я улыбнуться. — Рад тебя видеть, Катюха! Прости, если что не так…

— Ты что, Петров? — уже более строгим и похожим на врачебный голосом проговорила одноклассница. — Умирать собрался⁈

— А я разве не умираю? — хитро прищурился я и подмигнул.

— Нет, конечно! Дурак!

— А-а, ну и отличненько, тогда еще увидимся! Поболтаем…

В мою многоместную палату, где я лежал почему-то один, хотя хирургическое отделение было переполнено, ввалилась целая делегация во главе с полковником КГБ Черненко. За ним семенили какие-то люди с фотокамерами и портативными магнитофонами, блокнотиками и микрофонами. Еще была пара-тройка человек в милицейских мундирах и погонах высшего начсостава, а также не менее серьезные дядьки по гражданке — в костюмах строгих и протокольных.

Все они о чем-то восторженно галдели, справлялись о моем здоровье. Сверкали фотовспышки, сыпались вопросы, какие-то пожелания и похвалы. Я еще плохо соображал, но всем улыбался и кивал на всякий случай. А на вопросы отвечал Черненко, будто мой пресс-атташе.

В конце концов, минут через двадцать, он всех выдворил из палаты, сославшись на мой бледный вид и больничный регламент. Сказал, что герою нужен отдых. Оставил в палате только Гошу с авоськой ярких, как солнышки, апельсинов. Где он только их взял в такое несезонное для фруктов Марокко время. Сейчас практически все апельсины в СССР поставлялись из этой страны, но для Гоши не было ничего невозможного. Для друга он явно постарался.

Полковник вышел, оставив нас наедине, и Гоша дал волю эмоциям.

— Ну ты даешь, Курсант! Убил гада! Вот ни за что бы не подумал, что это Артемий! Тот балагур с твоей свадьбы, и такой… Спасибо тебе! — Индия не мог успокоиться и мерил шагами больничную палату, поглядывая на меня. — Притворялся он знатно, чисто работал, но ты его таки раскусил… Ха! Ну Кэт, ну сучка! Это же надо! Настоящего киллера за мной послала. Стерва! Но ничего, я с Серегой, с братом то есть, связался, он ее уже лишил всех денег и имущества. Хотел засадить даже, но та в бега ударилась.

Я ухмыльнулся. Да, его семейная история чуть не оказалась смертельным водоворотом.

— Ну так-то братец у тебя тоже хорош, — капнул я немного масла в огонь. — Так тебя подставить с этим липовым завещанием… Проверка, значит.

— Я ему уже высказал все! Как был балбесом, так и остался! Я из-за него чуть в землю не лег, а ты вон в больничку свалился. Серьёзный разговор был. Наказать я его хотел, да он шибко каялся, прощения просил, — Гоша раздосадованно махнул рукой. — Как, впрочем, и всегда. Вот не могу я на него подолгу зла держать. И еще, к тому же завещание-то не липовое оказалось. Он мне там половину своих капиталов отписал.

Да, были у Гоши Индия свои слабости. Не мог он быть строгим с родными.

— Как так? Он же придумал все, и с болезнью, и с завещанием, чтобы проверить жену — отправит она по твою душу убийцу или нет, — поинтересовался я.

— Придумал он только хворь, а про завещание — божится, что самое настоящее. С печатями и подписями. Говорит, что в случае его смерти половина его активов мне отойдет. Представляешь? Вот только он моложе меня и проживет еще хрен знает сколько, — засмеялся Индия. — Хоть самому киллера нанимай и ускоряй процесс.

— Тебе это надо? — нахмурился я.

— Да шучу я! Денег мне и так хватает, а если бы я Серегу задумал убить, то сделал бы это совершенно бесплатно и бескорыстно. За грешки его, за то, что он, мудак, всю жизнь думал только о себе. И даже будучи за тыщи верст за морями-океанами — умудрился меня подставить своими семейными проверками. Да что говорить? Ну ничего, как-нибудь навещу его, в рожу самолично засвечу.