— Арбалетчики! Беглым! Огонь! — раздался из-за башни знакомый зычный голос лейтенанта.

Я на несколько мгновений замер, пытаясь вспомнить, где я и что вообще вокруг происходит, потом выдохнул и привычно обратился к ледяному океану внутри. Спасительное студеное спокойствие плеснуло, прокатилось волной по венам и притушило бурю эмоций. Я снова стал уравновешенной и хладнокровной машиной для убийств.

Руки сами собой подхватили стоящий рядом арбалет. Приклад застыл, упертый в плечо. Взгляд устремился поверх примитивного прицела, охватывая поле боя. Армия зеленых монстров замерла, не дойдя до крепости чуть меньше сотни метров. Гоблинские сержанты носились среди своих мелких собратьев, криками и пинками восстанавливая подобие строя.

Я прицелился выше спешно выстраиваемой новой стены щитов. Пальцы аккуратно и нежно потянули спусковую скобу.

— Пфту! — коротко плюнул арбалет, посылая короткий болт куда-то в зеленую толпу.

Я тут же делаю шаг влево, скрываясь за деревянным простенком. Арбалет ныряет вниз, утыкаясь металлической скобой в плохо ошкуренные доски пола. Я просовываю левую ногу в скобу и тут же приседаю. Левая рука удерживает приклад, правая цепляет свисающий с пояса крюк за тетиву. Я выпрямляюсь и одновременно взвожу ногой арбалет до характерного щелчка.

Чуть присесть, стопа выскальзывает из проушины, левая рука приподнимает арбалет, крюк срывается с тетивы и свободно провисает. Правая рука тем временем достает из поясного колчана болт, одним движением укладывает его в направляющую канавку и проталкивает под прижимную скобу. Всего несколько секунд — и древнее оружие полностью заряжено.

Делаю шаг вправо с разворотом, одновременно поднимая арбалет и плавно прижимая приклад к плечу. Я могу сделать новый выстрел.

Порядка шести секунд нужно опытному арбалетчику, чтобы перезарядить оружие такого типа и сделать прицельный выстрел. Лучники стреляют раза в три быстрее. На стене и трех башнях навскидку стояло порядка сорока арбалетчиков и полтора десятка егерей. За минуту, пока гоблины приходили в себя и бежали к стене, в них улетело больше восьми сотен стрел и болтов. Гоблинов-воинов спасали добротные щиты и амулеты. Дикари же большей частью просто ловили стрелы в беззащитные тела и падали на землю, вопя и разбрызгивая темно-бордовую, почти черную кровь.

Из состояния бездушного автомата, посылающего болт за болтом, меня выбила гоблинская стрела. Стержень с зазубренным наконечником внезапно возник перед моим лицом и со щелчком отрикошетил от невидимой пленки. Я отшатнулся от бойницы, по позвоночнику пробежал холодный озноб. Если бы не защитный артефакт, я бы сейчас получил отравленный снаряд прямо в щеку.

А вот моему соседу слева не повезло, он поймал стрелу в горло. На моих глазах раненный в шею арбалетчик сделал несколько неуверенных шагов назад, что-то прохрипел и перевалился через перила, упав во внутренний двор.

— Мать твою! — с чувством выругался я.

— Пилумы товсь! — прозвучал рядом крик сержанта, и тут же через три секунды. — Огонь!

Кнехты на стене похватали дротики из заранее приготовленных корзин, изготовились и по команде сделали подшаг к бойницам, метнув дротики куда-то вниз. Благо целиться им почти не нужно: зеленая толпа бушевала уже почти под самыми стенами. Гоблинские крики, лязг оружия, вопли смешались в одну какофонию.

Я тряхнул головой и кинулся заряжать арбалет: чем больше я застрелю зеленых монстров сейчас, тем больше шанс, что мы переживем эту битву. Вот только зарядить самострел у меня не получилось. Пальцы, потянувшиеся за болтом, зацепили только воздух. Оказалось, я незаметно для себя расстрелял весь колчан.

— Берегись! — донесся сверху громкий крик.

Рядом раздался треск, сменившийся громким шипением, а в бойницу, из которой я стрелял, плеснуло жидким огнем.

— Они кидают горшки с зажигательной смесью! — перекрыл шум битвы ор знакомого сержанта. — Засыпать песком!

Я бросил взгляд на короб с песком, стоявший в углу между башней и стеной. Над ним на полках лежали связки запасных арбалетных болтов.

Тут же новый треск и шипение раздались слева. Зажигательный снаряд разбился о перекрытие наверху. И теперь горящая жидкость просачивалась через щели в досках, устроив настоящий огненный дождь внутри галереи. Под него попал зазевавшийся кнехт, который теперь с воем покатился по полу, пытаясь сбить с себя пламя.

— Да твою мать! — снова с чувством выругался я.

Происходящее мне не нравилось все больше и больше. В груди нарастало чувство надвигающейся катастрофы, причем от моих усилий уже ничего не зависело. Здесь столкнулись две армии, два механизма, предназначенных для войны, и сейчас они безжалостно перемалывают друг друга. Я же всего лишь винтик в одной из этих машин. В любую секунду меня может облить зажигательной смесью, накрыть заклинанием или ранить стрелой.

Тем временем сослуживцы попавшего под огонь воина сбили его с ног, прижали к полу и сноровисто затушили огонь.

— Хтыщ! Хтыщ! — знакомый хлесткий звук на миг перекрыл какофонию боя.

Синяя вспышка осветила бойницу рядом со мной, порыв холода обдал кожу. Огоньки разгорающегося пожара резко погасли. Дождь из огненных капель, что лился в пяти метрах от меня, тоже прекратился. Еще секунда, и пылающая лужа на полу галереи оказалась засыпана песком. А кнехты, что орудовали ведрами, снова схватились за дротики.

— Кх-х. Кх-х. Кх-х, — каким-то образом через какофонию боя пробился кашель револьвера Изабеллы.

Волна жгучего стыда прорвала остатки ледяного спокойствия и захлестнула меня с головой. Пока я тут прячусь в закутке возле башни, люди сражаются и гибнут. Даже девушки продолжают воевать. А я, мнящий себя великим и опытным воином, дрожу тут от страха.

— С-с-с, — воздух с шипением вырывается через плотно сжатые губы.

Пучок арбалетных болтов летит в колчан на поясе. Один из снарядов тут же проскальзывает под скобу на ложе самострела. Я выглядываю из бойницы чуть сбоку, аккуратно направляя арбалет сверху вниз. Передние ряды, что сейчас штурмуют ров, уже не видны, зато задние из гоблинов-воинов как на ладони.

— Пфту! — коротко плюется самострел.

Краем глаза я успеваю заметить, как выпущенный мной болт пробивает пленку защитного артефакта и втыкается в шею рослому гоблину в черной кожаной броне. Что там дальше происходит, я не успеваю рассмотреть: ухожу вправо под защиту деревянного выступа. Арбалет ныряет вниз, нога фиксирует скобу, правая рука подцепляет крюком тетиву…

В себя я пришел, когда кто-то рядом проорал: «Прекратить огонь!»

Гоблины удирали прямо по полю, устланному зелеными трупами. Воины в кожаной броне отходили организованно, таща с собой раненых, закрываясь щитами и огрызаясь стрелами. Остатки дикарей просто драпали. Расстояние до живых врагов стремительно увеличивалось. Я же поймал себя на том, что снова пытаюсь нащупать новый болт в пустом колчане.

Похудевшая в два раза зеленая толпа быстро отступила к лесной кромке и стала растворяться среди деревьев. На поле боя остались сотни тел уродливых коротышек, устлав склон холма страшным ковром из убитых и раненых гоблинов. Одно из таких тел в десятке метров от стены зашевелилось и попробовало встать.

— Пфт! — раздался выстрел слева.

Мелькнувший росчерк воткнулся в подранка, тот упал и замер теперь уже навсегда. По моей спине в который раз за этот день пробежал ледяной озноб. Слева и справа повторялась эта картина. Стоило какому-нибудь раненому гоблину пошевелиться, как в него тут же летел арбалетный болт.

— Или мы, или они, — напомнил я сам себе.

Зеленые лопоухие коротышки рефлексией точено не страдали бы. Вырезали бы нас всех, а потом сожрали. Я успел перекинуться парой слов с егерями. Местная версия гоблинов отличалась каннибализмом и жестокими издевательствами над ранеными врагами. Чего-чего, а сострадания они точно не заслуживали.

Мои мысли перескочили на девушек: если меня этот бой морально истощил, то каково же им пришлось?