— Боже мой, как такое вообще могло быть? — пронеслось в голове Конечникова.
В нищие времена Семицарствия невозможно было даже представить себе, что человека можно было бы убить за его настроение. Конечников почувствовал, как ему не хватает Лары. Она бы обьяснила ему, все тонкости того времени.
Федор погрузился в размышления. Он подумал, что любой из его знакомых, да и он сам закончили свою жизнь в подвалах Теневого Корпуса. Золотой век оказывался на поверку совсем не таким, как он его представлял.
Конечников повернулся к окну и стал глядеть на пейзаж. Даже теперь, когда, он знал, что это имитация, вид не перестал быть от этого менее привлекательным. Как хорошо было бы ускользнуть туда от мерзости реальной жизни…
Конечников вспоминал видение, показанное призрачной эланской девушкой, задаваясь вопросом, когда это было, до или после? Что было сначала, а что потом? Хватали без причины и казнили раньше, чем стали выдумывать поводы или же сначала власть стеснялась отправлять на тот свет, не обосновав для видимости законности хотя бы преступного намерения……..
Федор так сидел довольно долго. Он взглянул на сигнальный браслет и увидел, что часы его дорогого коммуникатора, который чудом пережил тот злополучный день, когда Конечникова размазало по корабельной переборке, остановились без всякой причины.
Конечников вздохнул, выматерился и полетел в рабочую залу хранителя. Профессор Огородников отсутствовал. На табло горели цифры 15–44. Это означало, что уже прошло время обеда, и день неуклонно клонился к вечеру. Внезапно Федор увидел, как мигнула цифра в секундном разряде на экране сигнального браслета, увеличив значение на единицу. Он ждал примерно минуту, прежде чем это случилось еще раз…
— «Дела», — подумал Федор. — «Странное подземелье…».
Конечников проехался в своем инвалидном кресле по рабочему залу хранителя — свалке ненужного, старого хлама, который нормальные люди выбрасывают.
Его рука вдуг дрогнула, и на повороте кресло задело стопку книг и тетрадей. Это добро с грохотом обрушилось на пол. Федор выругался про себя по поводу старого маразматика, который устроил непроходимый бардак, развернулся и стал собирать с пола упавшее барахло.
Конечников с сожалением подумал о том, что руки его действительно не слушаются. Он стал придумывать оправдание для себя и даже вывел, что перед неловким маневром в пальцах появилось что-то похожее на то, когда Лара пыталась заставить его перерезать вены.
Внезапно он увидел в одной из тетрадей компьютерный диск той самой модели, читаемой его древним компьютером. Сердце забилось от волнения. «Это мое» — подумал Федор.
Он на автомате пихнул за спину и тетрадь и диск, остальное барахло он сложил на место, старательно придав предметам положение, близкое к первоначальному.
Он вернулся обратно и продолжил смотреть в окно, где раннее утро никак не могло стать днем.
В голове у Федора была каша. Он пытался переварить события почти 3 тысячелетней давности, понять логику поступков людей.
Конечников снова раскрыл книгу, на этот раз несколько дальше места, где несчастный, непутевый Толик отправился домой, чтобы, трясясь от пережитого страха замаливать грехи.
… Подруга Толика в совершенстве знала искусство любви, заставив Максима почувствовать совершенно запредельное удовольствие, без потери семенной жидкости. Потом Ирина, утомленная многочасовым трахом, удовлетворенная и расслабленная, поднялась с кровати. Она была очень хороша и с удовольствием показывала свое юное, ухоженное тело. Ирине, как понял Максим, было 350 лет, но выглядела женщина потрясающе. Голой, как и была, не стесняясь Величко, Ирина направилась на кухню.
Видимо любовница Толика решила усилить произведенное горячим и долгим сексом впечатление, показав, какая она хозяйка. Но наметанный взгляд бывшего психиатра совершенно четко отметил чего ей это стоило. Максим подумал что такие тетки обычно отправляют готовить сьестное мужчин…
Когда страсть оставила Максима, все вокруг снова стало выглядеть совершенно отвратным. Его окружало скопление мебели и вещей, какие-то немыслимые тряпки, перья, стразы, блестки, горшки, вазы, бутылки и побрякушки. Все это было красиво какой-то варварской красотой, которую историк, хоть изучал эти периоды…
Конечников понял вдруг, как он ошибался, думая, что ничего не меняется. Совершенно невероятные сроки жизни людей, далеких от правящей, почти бессмертной элиты потрясали воображение.
«Неужели это все — правда?» — подумал Федор. — «Но как, черт возьми, как? Что это за мантра такая?» Конечников снова взял в руки книгу. Возможно, она скрывала в себе эту самую возможность прожить не одну человеческую жизнь, сравнявшись с Управителями в главном — феноменальной долговечности.
В дверь деликатно постучали.
— Господин, разрешите войти? — попросился Хранитель.
— Войдите, — разрешил Федор.
— Осмелюсь доложить, — сказал Огородников, появляясь в узенькой щели между косяком и полотном двери, — половина пятого. Мы планировали в это время закончить.
— Ах, да, конечно, — ответил Федор. — Милейший Аркадий Константинович, ни коим образом не хочу нарушать ваши планы. Хотя, право же, чтение оказалось весьма занятным.
— Рад, что был Вам полезен, — сдержанно поклонился хранитель.
«Чтоб ты мантру-обманку нашел, тупая скотина» — подумал он.
Конец 13 главы.
Глава 14
СКАЗКИ О БЕССМЕРТИИ
Профессор Огородников, по всей видимости, не хотел постояно принимать у себя неприятного человека, стесняющего его свободу. Оттого он и предложил взять Федору книгу с собой.
Виктория отсыпалась сегодня дома после 2 утомительных ночей. У Федора в запасе был вечер и весь следующий день. Он распорядился, чтобы ему быстренько организовали в палате сейф и вернули табельное оружие. Полковник, который, как всегда понимал с полуслова, выполнил все в точности без вопросов, а заодно и настоял на других мерах безопасности. Конечников, скрепя сердце согласился. Потом он неоднократно пожалел об этом — процедуры превратили остаток вечера в сплошной содом.
Пост сестры — сиделки был переведен в помещение по соседству, которое срочно освободили от больных. В палате Конечникова спешным образом смонтировали специальное оборудование, которое активировалось сигналом от датчиков или с пульта, делая палату — люкс в неприступной крепостью. Для этого пришлось основательно побеспокоить и самого Федора.
Изгнанный, Конечников мешал всем, путешествуя по месту приготовлений и округе на своем кресле, играя роль раздраженного барина.
Он, подражая отцам командирам, на которых за время службы предостаточно насмотрелся, внимательно надзирал за ходом эвакуации соседней больничной палаты, вывозом коек, тумбочек, шествием больных и раненых, давая ценные указания и внимательно следя, чтобы они неукоснительно выполнялись.
Особист, которого Федор избрал основным объектом своего начальственного давления, внимательно проверял ход работ по сверлению толстенных стен здания имперской постройки и созданию вокруг палаты люкс охранного периметра с выводом сигнала тревоги через радиоканал в помещение охраны.
За окнами собиралась гроза, где-то далеко погромыхивали раскаты грома. Теплые порывы ветра врывались в открытые окна. Голубоватый свет газоразрядных ламп, неестественно четко вырисовывая контуры предметов, подчеркивал нереальность происходящего. Настроение у людей было взвинченное, нервное, возбужденное… Работа делалась быстро, резко и только офицеры особого отдела не давали разгореться скандальной склоке между пациентами, медсестрами, рабочими.
Сами офицеры терпели сбивающее с толку руководство Конечникова только из-за четких распоряжений своего командира относительно въедливого, педантичного и дотошного господина из палаты — люкс.
Люди старались, как могли. Масштаб проведенных мероприятий впечатлял.
