Таинственной угрозы там не оказалось. Только знакомая черная махина, которая надвинулась на меня, почти прижав мордой. Мутно-золотой глаз моргнул, и крупная капля шлепнулась мне на лицо. Затем — еще одна, и дальше они хлынули градом. Химера держала в руке обломок камня и со всей силы царапала им под мощной челюстью. Тягуче пропела — иначе не сказать! — что-то нечленораздельное. А потом замахнулась для броска. Рефлекторно увернулся — и не заметил, как она выхватила мой меч. Доля секунды — и клинок вонзился в горло. В белое дельфинье горло.

Сломанное острие вошло неглубоко — максимум на сантиметр. Потому что я успел повиснуть на руке чудовища. Адская резь в ребрах догнала уже после.

— Тихо, тихо!.. Ты чего, а? — механически повторял я, не веря, что это происходит на самом деле.

В голове, затуманенной болью, вертелось лишь одно: не дать клинку воткнуться глубже. Отвоевать каждый миллиметр… Откуда столько силищи в тощей женской руке? Ведь я всей своей массой давлю!.. Во мне килограммов семьдесят! Как минимум!

Боролись мы минут пять, и я все-таки победил. Косатка-скорпион трескуче взвыла и выронила меч. Толчок китовой башки швырнул меня обратно на плиту. Грохнулся со всей дури и чудом не вырубился. Ребра, казалось, превратились в огненную кашу. А химера ринулась к морю.

Я вдруг ясно понял: она хочет утопиться. Вода для нее — вовсе не родная среда. С момента создания — на этой самой платформе. Для нормальных косаток море — их дом. А паучий кит плавать не умеет. Прыгает по дну… Если не сможет добраться до поверхности — это смерть от асфиксии. Мучительная — но, видимо, желанная. Заберется от берега на пару сотен метров — и привет. Уж найдет место, где не дотянется до воздуха. Даже если передумает, будет уже поздно. Вернуться на мелководье вряд ли успеет.

Может, конечно, и не получится у нее утонуть… Есть шанс, что плавучесть тела помешает. Но надеяться на это глупо.

Думал об этом уже на бегу. Видел, что безмерно опаздываю, что тварь сейчас ворвется в воду — а затем погрузится. Не угнаться, не спасти. И все равно бежал. По рыхлому песку, сквозь пелену кровавой боли. Вот бы сейчас снова невесомость… Тогда бы одним прыжком…

Тут на краю поля зрения возникла невысокая фигурка. Она бросилась наперерез исполинскому монстру, раскинула тонкие руки. Преградила дорогу неистовым тоннам горя и ярости. Суицидальный порыв — обоюдный! Сейчас чудище снесет ее, сомнет, раздавит…

Так почудилось сперва, но химера все же попыталась обогнуть безрассудную женщину. Та невозмутимо шагнула вбок. И вцепилась в суставчатую лапу! Кажется, в сломанную…

Косатка-скорпион взвизгнула, чуть не завалилась на бок, беспорядочно перебирая ногами. Замешкалась. Этого мне хватило.

Поднажав, я очутился перед монстром. Обнял зубастую пасть и всмотрелся в эльфийский глаз. Вздрогнул: он показался мне яркой стекляшкой. Никаких проблесков мысли. Тварь вообще хоть что-то соображает⁈ Или напрочь тронулась умом?

Она все-таки остановилась. Был почти уверен, что продолжит меня избивать. И к морю химера больше не рвалась. Клешня и рука повисли, как плети. Золотистая радужка словно выцвела, зрачок застыл.

Значит, тварь шла вовсе не на встречу с колдуном. Она шла туда, где увидела свет новым набором зрительных органов. Точнее, мешаниной из почти человеческого, китового, скорпионьего и еще каких-то. Шла, чтобы вспомнить. Вот и вспомнила. Разом, во всех изуверских подробностях. И расхотела существовать.

Темный силуэт вблизи превратился в Звитку. Вот уж не ожидал от нее… Откуда что взялось. Такая безоглядная отвага… И ведь полезла в зону, зараженную невидимой отравой.

Ведьму колотило, она заикалась и глотала слова вперемешку со слезами. От былой храбрости не осталось и следа. Будто и не она минуту назад остановила живой локомотив, летевший в бездну.

— Я… Я в-видела, он-но на т-тебя сз-зади… — лепетала она. — Я к т-тебе… А п-потом… М-мечом!.. Себе! И… В-вижу — он-но в воду! Как п-плав-вать ему? Н-ноги-то у н-него…

— Ты умница. И очень смелая. Поняла, поймала. Спасибо, — коротко поблагодарил я.

— Г-гимори… Что с н-ним? Что будет? — Звитка вроде немного успокоилась, хотя трясло ее по-прежнему.

— Не знаю, — честно ответил я, поглаживая черную звериную щеку.

Тварь будто столбняк поразил. Мышцы напряжены, единственная ладонь сжата в кулак. На прикосновения химера не реагировала. Помахал рукой перед каждым из глаз — моргают… Те, у которых есть веки. Значит, не зависла опять. Минимальный контакт сохраняется, но толку с него…

Ведьмины закорючки тут ничем не помогут. Чудовище просто вернуло себе какую-то часть утраченной памяти. Видимо, ключевую часть — и теперь не хочет жить. А мозг, скорее всего, в порядке. Насколько это вообще возможно в таком вот случае.

Отголоски беззвучного крика пульсировали в голове. Звитке бы убираться отсюда… Закряхтев, как дряхлый дед, я отпустил хищную морду. Взял членистоногую жуть за руку и вновь заглянул в потухший глаз.

— Мы найдем тех, кто сотворил это с тобой. — Я свел кулаки перед лицом, будто держу кого-то за грудки. — Вместе. И убьем их. Всех. Ты убьешь. Или я…

Косатка-скорпион наконец-то отозвалась: слабо скрипнула, перевела взгляд. Я провел большим пальцем по горлу, твердо повторил: «Убьем». И вроде она даже кивнула, хоть и почти незаметно.

Точнее, конечно, не убьем, а попытаемся. Буду реалистом: вероятность успеха почти нулевая. При наших-то текущих возможностях… Но сейчас главное — дать химере новую цель в жизни. Достойную и долговременную цель. А достижима она или нет — это уже детали. В конце концов, если попытка будет слишком уж походить на самоубийство, можно и схитрить. Вряд ли что-то помешает мне затянуть поиски или подготовку к устранению ублюдков-вивисекторов. На неопределенный срок. Выкручусь.

Но стараться для химеры я и правда буду. Приложу все усилия. Потому что не хочу ходить по одной земле с этими мразями, которые ее скроили. И потому что считаю своим долгом помочь монстру, который столько раз меня спасал. Я уже и со счету сбился… Началось еще с волков в первую же ночь.

Я крепко пожал руку чудовища, которое помнило себя другим, и кивнул в ответ. Отшагнул слегка, приоткрывая ему путь к воде. Адекватность твари оставалась под огромным сомнением, поэтому был готов хвататься за паучьи лапы — по примеру Звитки. Впрочем, тварь не спешила сигать в глубину. Она вообще больше никуда не торопилась: плюхнулась на пузо прямо там, где стояла.

Не успел сделать и пары шагов, как сам чуть не шмякнулся рядом. Повело в сторону, еле справился. Явно стряс мозги, грохнувшись с размаху. Нос и губы неспроста разбиты. С высоты всего роста — да об площадку эту проклятую… На ощупь она больше всего походила на асфальт. Неудачно повернулся корпусом — и сломанные ребра будто наружу вывернулись. Я застыл в неудобной позе, выдавил ругательство. Вот очевидно, что косатка-скорпион одной крови с двуногими бестиями! Те же замашки — в спину сбоку клешней!

Она, кстати, обратила внимания на мои страдания. Выдала резкую руладу, поднялась, а на худых пальцах твари заиграли малахитовые огни. Да неужто. Сам я обращаться к ней за помощью сейчас не хотел. Хотя ребра прямо-таки вынуждали к этому, приходилось крепиться.

Ударило чудище после того, как я невольно создал… нечто невообразимое. Химеру. Живое, которого не было, как говорят в этом мире. Правда, живым оно пробыло считанные мгновения, но суть не в этом. Главное — я совершил примерно то же, чему подверглась сама тварь. Точнее, не она, а ее… составляющие. Включая эльфийскую девушку, которая теперь навсегда заточена внутри жуткого тела. Не полностью, лишь ее частица… Но частица, видимо, основная — мыслящая. И осознающая себя.

Как представлю это, так сразу хочется проснуться — дома, в своей кровати. Или в казарме на койке, вообще без разницы. Умыться холодной водой и тут же забыть обо всем, что увидел. Щипать себя, впрочем, бесполезно — напробовался еще в начале, сидя в подвале. Приходится признавать, что здесь не плод больной фантазии, а самая что ни на есть реальность. Право слово, легче было бы признать себя шизофреником. Но нет, не получится. Слишком все логично… и ужасно.