Но всё! Я готова к труду и обороне! Трусики, пеньюар, чулочки, вы уж меня не подведите! Сведите Алекса Блейка с ума. Да так, чтобы он имя свое забыл. Нельзя мне в его списке значится как самый неудачный опыт. Господи, что я несу!

17.45.48 секунд, 49 секунда, сердце бьется так, что ничего не слышу кроме его стука и даже не сразу понимаю, что стучат в дверь. На дрожащих ногах иду к ней и открываю, а там огромный букет цветов, почти полностью закрывающий бюст Алекса.

— Господи! Ты ограбил цветочный магазин? — пропускаю его в комнату.

— Нет, не магазин, а всего лишь ботанический сад, — заносит букет, аккуратно кладет на стол и сразу же притягивает меня к себе, погружаясь носом в мои волосы.

Я успеваю рассмотреть букет и замечаю, что цветы, действительно, необычные, а значит, очень дорогие.

— Они, наверное, целое состояние стоят? Не надо было тратиться. Ведь все равно завтра завянут.

— Нет, не тратился. Что я, дурак, что ли, столько бабок отдавать за цветы? Говорю же, ограбил. Так что, пока копы не нагрянули, мы должны, как минимум, три раза слетать на Марс и обратно.

— Да, а как они называются, хоть? — хочу немного его подразнить, оттягивая момент прелюдии.

— Всех названий не запомнил, но у одного что-то вроде Пердоколос или Перитоколос. В общем, я назвал его Перлотос. Здесь только один его бутон, и у этого бутона сегодня будет раскрытие. Очень редкий и стоит примерно как весь цветочный магазин на пятой авеню. По крайней мере, так сказал работник сада, перед тем, как я его грохнул. Всё? Про цветы закончили? Перейдем к моему цветку?

— Жаль, что ты его грохнул, — вздыхаю с сожалением, — я бы сходила завтра и узнала бы больше об этом Перлотосе.

— Да там узнавать нечего. Цветок растет 23 года перед тем как раскрыться. По их подсчетам, это должно произойти в это полнолуние, то есть сегодня ночью. А затем он погибнет. Так что, он в любом случае завял бы. Хоть срывай его, хоть не срывай.

— Да? Как жаль! Бедный цветок!

«Прям как моя девственность» — хотелось добавить. Даже возраст тот же.

Мия

Алекс подхватил меня на руки и медленно понёс к кровати. Аккуратно положил, затем также медленно, словно растягивая момент удовольствия, потянул один конец пояса. Развязав узел, раздвинул полы пеньюара, и я уловила, как сверкнули его на тот момент зелёные глаза. Не знаю, что на них влияет, но сейчас, когда он восхищённо рассматривает моё тело, могу точно сказать, они у него темно-зелёного цвета. Словно два кристалла отточенного изумруда.

Алекс не спешит избавлять меня от кружевной красоты. Он нежно проводит пальцами по моей шее, далее по груди поверх лифа спускается к животу и щекотливо скользит по нему.

В голове мелькает вопрос, что делать мне? Может, начать расстегивать пуговицы на его рубашке. Алекс словно читает мои мысли. Сам делает это и скидывает с себя белоснежную одежду.

Мощный торс предстает перед глазами. Широкие плечи кажутся безразмерными. Руки непроизвольно тянутся познать гладкость и рельефность этого тела.

Наконец-то Алекс стягивает с меня сначала одну лямку, затем вторую. Его руки шустро уходят за спину и умело расправляются с застежкой. Видать, проффи. Секунда и моя грудь обнажена, впервые полностью представляя себя на показ мужчине. Дорожка из поцелуев блуждает по ней, затем этой чести удостаивается и живот.

Через мгновения мокрые трусики и чулочки покидают мое бренное тело. Мой мужчина тоже избавляется от всей оставшейся одежды и предстает абсолютно голым. А я не смею на него взглянуть.

Поцелуи теперь идут от пальчиков ступни вверх по ногам, а когда доходят до бедер, Алекс медленно раздвигает их, открывая себе вид на самое сокровенное.

— Мой лотос прекрасен! — любуется он этим видом.

— Мне кажется, твой лотос ещё не раскрылся, — судорожно пытаюсь свести бедра обратно, но крепкие руки мужчины не дают мне этого сделать.

Он что-то говорит, или стонет, а может, это мой стон, я уже ничего не соображаю, так как улетаю в нирвану, ощущая, как бархатные губы и влажный язык раскрывают мой лотос.

****

Алекс

Моя сладкая девочка. Такая нежная и чувственная. Под моими ласками она изгибается словно ветка дикой орхидеи. Ее кожа как гладкий шелковый лепесток камелии. Пахнет мягким ароматом жасмина. А на вкус она слаще персика. Формам Мии позавидовала бы сама Афродита. Моя маленькая принцесса превратилась в богиню. Но она все еще испытывает робость, словно в первый раз отдает себя мужчине.

Какой же я подонок! Соблазнил чужую невесту. Заставил ее переступить через себя и пойти на поводу страстей. Но ведь это не просто страсти, это чувства. Сильные, мощные словно бушующий ураган. Ничто не остановит этот ураган. И он никогда не затихнет. Я это понял. И не собираюсь от неё отказываться, хотя и обещал не тревожить. Что буду делать дальше, после этой ночи? Подумаю об этом завтра.

Вкус Мии будоражит мне мозг, туманит сознание. Я не буду лишать себя удовольствия наслаждаться им. Мелкими поцелуями возвращаюсь от её лона к губам и, вглядываясь в её мутные от эйфории глаза, тихо спрашиваю.

— Ты ведь предохраняешься, Мия?

Её взгляд излучает непонятный страх. А ещё я улавливаю в нём сожаление, как у провинившегося ребёнка.

— Алекс, — шепчет она, — я… я никогда еще ни с кем…

****

Мия

Лицо Алекса застывает в безмолвном смятении. Он замирает словно статуя античного бога. Лишь бегающие зрачки неподвижных глаз выдают присутствие души.

— Что? — губы еле шевельнулись.

— Я девственница, Алекс, — говорю, как о каком-то изъяне.

Он смотрит и молчит, словно вспоминает значение этого слова. А потом, походу, вспомнив, что оно означает, отталкивается назад. Осматривается вокруг вдоль кровати и протягивает руку к простыне.

Набросив на меня эту чертову простынь, он встаёт и молча надевает одежду. Быстро и резко. Мне понадобилось время, чтобы осознать, что происходит. Ничего хорошего! Меня отвергли! Кинули! Отшили как прокаженную.

Я приподнимаюсь и, прикрыв себя этой простыней, сижу на кровати и смотрю, как меня покидают без всяких объяснений.

— Самолёт будет ждать тебя на аэродроме Ипсвич в Брисбене, — остановившись у двери, наконец-то заговорил он. — Машина заедет за тобой в восемь утра послезавтра.

Это всё, что он сказал, прежде чем захлопнуть за собой дверь. Но к тому моменту я уже вернула из нирваны все свои эмоции и чувства. Ярость в том числе. Хватаю стакан с тумбочки и, что есть силы, запускаю в спину этого гада.

— Сукин сыыын!

Стакан цели не достигает. Вдребезги разбивается об полотно двери. Но слова мои он услышал. Крепко сжав простынь у груди, я вскакиваю и бегу к двери. Этот мерзавец не может просто так уйти! Мне ведь еще надо многое ему сказать!

Выбегаю в коридор и кричу ему вслед:

— Ублюдок! Ты гребанный ублюдок! Я ненавижу тебя! Засранец! Подлец! Негодяй!

Мне мало перечислить все его имена. Ярость заставляет думать, как отомстить физически. Я забегаю в комнату и, схватив огромный букет, швыряю его в окно, как только он появляется на проезжей части.

Букет падает прямо ему на голову. Проходящие мимо люди сразу поднимают головы вверх. Я прячусь за стену и прислушиваюсь.

— Совсем с ума посходили! — как ни в чем не бывало возмущается этот паршивец. — Уже цветами разбрасываются. Возьмите, девушка, они гармонично подходят к цвету ваших изумительных глаз.

Нерешительно выглядываю в окно и вижу, как этот порочный ублюдок уходит с девушкой, мило заговаривая ей зубы. В душе такая невыносимая хрень, что остается самой сигать вслед за букетом. Может, подберет кто-нибудь. Пожалеет, пригреет, отлюбит.

Возвращаюсь к тумбе и без стакана прямо с горла начинаю наполнять себя красным вином.

Только напившись, замечаю пятна крови на простыне. Становится смешно, и я начинаю безудержно ржать, как ненормальная.

— Нет, Мия, это не пятна крови твоей девственности, — обнимая бутылку, всматриваюсь в зеркало. — Ты всего лишь поранилась. У тебя пятка кровит, а ты даже не чувствуешь боль. Потому что душа кровоточит сильнее.