Счастливые слезы застилают мне глаза.

— А моя бабушка?

Новый голос прорывается сквозь тишину, повисшую в воздухе на мгновение после моего вопроса, — голос, полный любви и заботы, голос, который я знаю слишком хорошо.

— Иза, — говорит Наоми, ее глаза наполняются слезами, когда она подвозит мою бабушку к краю моей кровати. — Слава богу, дорогая, ты проснулась.

Обнимая меня, она старается не раздражать мою рану.

— Знаешь, как я боялась? Ты была без сознания, и я даже не могла оставаться рядом с тобой, потому что мистер Любовник требовал тебя себе. — Она игриво смотрит на Винсента, и я хихикаю.

— Рада снова видеть тебя, Наоми. Я скучала по тебе.

Она отстраняется.

— Я тоже по тебе скучала, но угадай, кто скучал по тебе больше. — Мы обе поворачиваем шеи к моей Нане.

Нана поднимает руку, чтобы коснуться моего лица.

— Мое милое дитя. Я так по тебе скучала.

Слезы застывают в уголках моих глаз, когда я вижу ее знакомое лицо, ее нежное прикосновение успокаивает боль в моей груди.

— Бабушка, — шепчу я, задыхаясь от эмоций, когда протягиваю руку, чтобы взять ее за руку. — Я бы никогда не простила себе, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Ее серые глаза мерцают, когда она улыбается, уголки ее рта морщатся.

— Ты спасла меня, Изабелла, — говорит она, ее голос наполнен благодарностью. — Ты, Винсент и его братья — они рисковали всем, чтобы вернуть меня тебе.

— Смотрите, кто проснулся, — говорит Маркус. Он входит в комнату вместе с Домиником, Еленой и Джейн. — Ты получила пулю только для того, чтобы пролежать без сознания три дня. Как круто с твоей стороны.

Я ухмыляюсь.

— Ты сейчас дразнишь меня?

— Тебе нужно как следует потренироваться в бою. Нарастить немного мышц, и пуля будет не более чем царапиной.

Верно, у меня даже не было возможности научиться драться или пользоваться оружием до того, как все это случилось. Я даже настолько привыкла к братьям, что не возражаю против того, чтобы Маркус или Доминик учили меня драться.

— Доминик, почему бы тебе не научить меня драться?

Доминик вскидывает бровь.

— Научу, но только после того, как ты родишь детей. Ты через многое прошла, и доктор посоветовал держать тебя подальше от всего стрессового.

Я поднимаю мизинец.

— Обещаешь, что научишь меня?

Нахальная улыбка приподнимает уголок его губ, и он соединяет свой мизинец с моим.

— Обещаю.

Елена и Джейн садятся на край моей кровати.

— Никогда больше не прыгай под пули. Клянусь, я чуть не умерла, когда узнала, что тебя подстрелили, — говорит Елена, в ее голосе смешались гнев и озабоченность.

— Не буду.

Джейн легонько касается моей руки.

— Ты хорошо справилась. Я горжусь тобой.

— Спасибо, — говорю я, мой голос дрожит от эмоций, когда я встречаю их взгляды. — Спасибо, что спасли мою бабушку, что вернули ее мне. Спасибо, что обращаетесь со мной, как с членом семьи.

— Ты и есть семья, — говорит Доминик. — А семья заботится друг о друге.

— Что приводит нас к еще одной вещи. — Елена подмигивает Винсенту.

Девочки покидают кровать, и Наоми везет мою бабушку туда, где стоят все остальные.

Винсент опускается на одно колено рядом с моей кроватью, и в комнату входит Данте с букетом красных роз. Он выглядит так, будто его заставили это сделать, и я не могу удержаться от смеха — ну, почти смеха. Я не могу заставить себя смеяться, когда я так шокирована.

— Что ты делаешь? — Нервно спрашиваю я.

Винсент протягивает мне розы. Когда я беру их, он достает из кармана коробочку с кольцом и открывает ее.

— Я не умею говорить, Иза…

— Все просто, болван. Скажи что-нибудь романтичное, — призывает Джейн.

— Я не верил в любовь, пока не встретил тебя, Изабелла. И я не самый лучший мужчина на свете, но я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что не могу представить себе жизнь без тебя. — Он вынимает кольцо из коробочки. — Ты выйдешь за меня замуж, Изабелла? Я обещаю делать тебя счастливой до конца наших дней.

Я протягиваю руку, слезы текут так, что я понимаю, что никогда их не сдержу.

— Да. Да, я выйду за тебя замуж, Винсент. Я люблю тебя и обещаю всегда быть рядом с тобой.

Все вокруг аплодируют и хлопают, когда Винсент надевает кольцо на мой палец.

В центре кольца — идеально ограненный бриллиант овальной формы, сверкающий, как горный источник. Вокруг центрального камня — бриллианты поменьше, расположенные в виде ореола. Свет в комнате танцует на поверхности драгоценных камней. Это самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела.

Винсент поднимается на ноги и, наклонившись ближе, легонько целует меня.

— Ты только что сделала меня самым счастливым человеком на свете, любимая.

Я провожу пальцами по его волосам.

— А я стала самой счастливой женщиной на свете.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня еще раз.

Маркус прочищает горло.

— Вам стоит снять номер в отеле.

Винсент отстраняется, и мы оба возвращаем свое внимание к остальным членам семьи, о которых мы на время забыли, что находятся в комнате вместе с нами.

Их улыбки — как маяки света во тьме. Впервые за много лет я чувствую, что мое место где-то здесь — здесь, с Винсентом и его семьей.

Потому что они теперь и моя семья.

ВИНСЕТ

4 года спустя

Когда я смотрю, как Изабелла расстилает клетчатое одеяло на сочной зеленой траве, ее смех наполняет воздух, словно мелодия. Наши малыши-близнецы, Мариана и Массимо, гоняются друг за другом, их хихиканье перекликается с радостью их матери.

Прошло четыре года с тех пор, как умер Элио. Три года прошло с тех пор, как я стал отцом. Изабелла проводит большую часть своего свободного времени, заботясь о детях и навещая свою бабушку. Я провожу большую часть своего, помогая братьям управлять нашей империей. Когда мы оба свободны, мы занимаемся благотворительностью в больницах по всему Нью-Йорку.

Но каждую неделю по воскресеньям мы проводим время с остальными членами семьи.

Именно такие моменты напоминают мне о красоте жизни, простых удовольствиях, которые дарят тепло солнца, легкий шелест листьев и безусловную любовь семьи.

Когда Изабелла лезет в плетеную корзину, чтобы достать сэндвичи и закуски, я не могу не улыбнуться при виде ее, любви всей моей жизни, матери моих детей. Она сияет как никогда, ее глаза искрятся счастьем и удовольствием.

Ее пепельно-серебристые волосы шелестит послеполуденный ветерок, а глаза улыбаются, когда она с улыбкой наблюдает за нашими детьми.

Я присоединяюсь к ней на одеяле, обхватывая ее за талию, пока мы смотрим, как играют наши малыши.

— Знаешь, я немного расстроен, что Мариана не похожа на тебя, но, по крайней мере, у нее есть твоя улыбка. — С другой стороны, Массимо — та еще штучка. Он закатывает истерики, но очень заботится о своей сестре-близнеце.

Изабелла дуется.

— Я тоже расстроена. Я вынашивала этих детей девять месяцев, а они вышли такими же, как ты. Это несправедливо.

Я целую ее в шею.

— Но мы можем сделать еще одного. Такого же, как ты. Что скажешь?

— Я говорю нет. — Она поворачивается и тыкает меня носом. — Здесь семья. Не капризничай.

— Эй, Винсент. Как насчет того, чтобы помочь с барбекю? — Кричит Маркус издалека. — Я умираю с голоду.

Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Иду! — Я подхожу ближе к Изабелле и целую ее в лоб, прежде чем уйти к остальным парням.

У нас семейный пикник. Здесь собрались мои братья с женами, племянница и племянник.

Мы с парнями заканчиваем готовить на гриле и несем еду туда, где на расстеленных одеялах греются на солнышке дамы.

— Я принесу напитки. — Елена встает и берет ведерко, наполненное бутылками с вином, бокалами и льдом. Она протягивает каждому бокал и наполняет его. — За семью.

Мы все поднимаем тост за семью.