Я открываю глаза, когда слышу, как кто-то пытается отпереть дверь. Я вскакиваю на ноги, отодвигаю диван и нащупываю под ним свой пистолет. Мои братья научили меня прятать оружие во всех уголках дома, как только я стал достаточно взрослым, чтобы жить самостоятельно, и я всегда следил за тем, чтобы пистолеты были заряжены. Кто знает, когда я стану мишенью для соперников моей семьи?

Слабое звено семьи Романо, называет меня Данте. Но он ошибается. Если я не делаю того, что делают другие, это не значит, что я не могу защитить себя.

Держа пистолет наготове, я на цыпочках прокрадываюсь в фойе, прячусь за стеной и держу палец на спусковом крючке. Просто на случай, если мне действительно понадобится выстрелить.

Через несколько секунд дверь открывается, и в комнату входит женская фигура. Изабелла? Я быстро прячу пистолет за спину и отхожу от стены.

Изабелла отшатывается назад и издает тоненький вскрик. Когда ее глаза встречаются с моими, она наклоняется вперед и сжимает грудь, задыхаясь.

— Твое хобби — пугать людей?

Я подхожу к ней и обнимаю ее.

— Мне очень жаль. Я не знал, что это ты. — Я разглядываю джинсы и рубашку, в которые она одета. Я впервые вижу ее волосы, собранные в пучок, и опухшие глаза, как будто она плакала. — Ты в порядке?

— Хм… — Она кивает. — Могу я войти?

— Конечно. — Я уступаю ей дорогу и следую за ней, пока она идет в гостиную. — Хочешь что-нибудь выпить? Может быть, кофе? У меня есть виски, если ты предпочитаешь именно это.

Она смотрит на меня, и трудно не заметить грусть, омрачающую ее глаза.

— Я не могу пить.

Я опускаюсь на диван рядом с ней.

— Почему? Из-за работы?

На мгновение она странно притихла, воздух между нами потрескивает от напряжения.

— Нет. Я просто не могу пить, Винсент.

Я поворачиваюсь к ней лицом, а затем беру ее руки в свои. Они такие маленькие и холодные, когда я их потираю.

— Ты знаешь, что можешь сказать мне, если что-то не так. Я буду более чем счастлив помочь тебе.

— Ты не можешь мне помочь. — Она вздохнула. — Никто не может мне помочь.

У меня в животе завязывается узел. Хотя она не говорит, что именно, я понимаю, что что-то действительно не так. Изабелла всегда либо кипучая, либо говорит в ответ, но сегодня она другая. Она холодная и замкнутая, да еще и грустная.

— Скажи мне, в чем проблема.

Мне все равно, нужно ли кого-то убивать. Если кто-то причинил ей вред, то не доживет до завтрашнего дня. Я никогда раньше так не думал, но ради этой женщины я бы с радостью отправился в ад и обратно.

— Винсент… — Она бормочет мое имя как будто оно тяжелое, ее глаза закрываются. После глубокого вдоха ее глаза открываются, и эти золотисто-коричневые шары впиваются в мои. — Я беременна.

Лед покрывает мою кожу, а кровь сворачивается.

— Ты что?

— Я беременна, — повторяет она. — Я узнала об этом сегодня днем и не имею ни малейшего представления о том, что мне делать.

Я склоняю голову, улучив момент, чтобы собраться с мыслями. Мы занимались сексом, поэтому я знаю, что для нее не исключена беременность, но… я никогда не думал о том, чтобы стать отцом. Подумать об этом, я даже никогда не думал о том, чтобы остепениться или посвятить себя женщине. Но это Изабелла, я не могу от нее отказаться. Я, конечно, должен взять на себя ответственность, потому что знаю, что для нее это еще тяжелее.

— Что ты собираешься делать? Я поддержу твое решение, каким бы оно ни было.

Она потирает ладони.

— Я оставлю ребенка.

— Я действительно стану отцом? — Это похоже на сон. Трудно поверить, что это происходит. Я борюсь между желанием, чтобы это было реальностью, и желанием, чтобы этого не было. Учитывая, что Элио все еще скрывается поблизости, а Каморра использует любую возможность для нападения, сейчас не самое подходящее время для рождения ребенка.

Тем не менее я сказал ей, что поддержу любое ее решение, и я серьезно это сказал. Я должен обеспечить их безопасность — и Изабеллы, и ребенка.

— Я знаю, что ты не готов к этому, — отчаянно говорит она. — Я рассказала тебе только потому, что ты отец и заслуживаешь знать. Ничего страшного, если ты не хочешь участвовать в жизни этого ребенка. Я смогу вырастить ребенка…

— Ты ничего такого не сделаешь. — Я оборвал ее, злясь на то, что она даже предположила, что я брошу ее и нашего нерожденного ребенка. — Мы сделали этого ребенка вместе, и я не позволю тебе растить его одной.

Глаза Изабеллы удивленно расширились, губы разошлись, как будто она не ожидала моей реакции. Ее ранимость пронзает меня насквозь, и я понимаю, как сильно она сама, должно быть, переживает эту новость.

— Винсент, я не хочу втягивать тебя в это, — настаивает она, ее голос дрожит. — Я знаю, как опасна твоя жизнь, и не стану винить тебя, если ты не захочешь в этом участвовать.

Я протягиваю руку и нежно касаюсь ее лица, большим пальцем смахивая шальную слезу.

— Изабелла, возможно, я не был готов к этому, но я никуда не уйду, — заверяю я ее, мой голос тверд и решителен. — Мы разберемся с этим вместе, обещаю.

Она смотрит мне в глаза, в ее взгляде мелькает неуверенность.

— Но как же твоя семья, твои братья? Они не примут…

— Они примут все, что сделает меня счастливым, — перебиваю я, не оставляя места для споров. — А ты и наш ребенок делают меня счастливее, чем я когда-либо был.

У Изабеллы перехватывает дыхание, ее выражение лица смягчается от эмоций.

— Винсент, я не знаю, что бы я делала без тебя, — признается она, ее голос едва превышает шепот.

— Тебе никогда не придется это узнать, — клянусь я, притягивая ее к себе и прижимая к себе. В этот момент, когда она прижимается к моей груди, я понимаю, что мои чувства к этой женщине не просто мимолетны. Она дорога мне гораздо больше, чем я сам себе признаюсь.

Когда она отстраняется, то опускает взгляд, и я спрашиваю:

— Есть ли что-то еще, что я должен знать?

По ее лицу катятся слезы.

— Мне так жаль, Винсент. Клянусь, я никогда не хотела тебя обманывать.

Я растерялся. Действительно растерялся.

— Что ты имеешь в виду?

— Это касается Элио. — Она делает еще один глубокий вдох. — Я солгала тебе о своих отношениях с ним.

— Что значит, ты солгала? — Мое терпение истончается по мере того, как во мне просыпается ужас. Что бы она ни сказала, я надеюсь и молюсь, чтобы это было не то, о чем я думаю. Что угодно, только не это.

Она убирает дрожащие руки между бедер.

— Обещай, что не будешь злиться на меня, когда я скажу тебе.

Я не могу сейчас ничего обещать, потому что знаю: что бы ни заставило ее так вздрогнуть, это не может быть чем-то хорошим. Но она беременна, напоминаю я себе. Мне нужно быть с ней помягче, независимо от того, что она собирается мне сказать.

— Я не буду слишком остро реагировать.

Она кивает. Из ее горла вырывается тоненький звук, когда она сглатывает.

— Я не лгала тебе, когда говорила, что в долгу перед Элио.

— Но?

— Он не хотел, чтобы я возвращала деньги, он хотел от меня чего-то другого.

Секс? Если это то, чего он хочет, если он хоть пальцем тронул ее, чтобы взять силой, я обязательно найду его и вырву ему яйца, клянусь.

— Чего он хотел?

Она наклоняет голову, наши глаза встречаются.

— Тебя.

— Меня? Не хочешь уточнить? — У меня такое чувство, что это действительно то, о чем я подумал.

— Элио хотел, чтобы я привела тебя к нему. Он перевел меня в ЛайфПлюс именно с этой целью. — Ее голос срывается, в глазах блестят слезы, которые она старательно сдерживает. — Я согласилась на это, потому что не знала тебя, и жизнь моей бабушки была под угрозой.

От ее признания у меня по венам бежит лед. Все это неправда. Для Изабеллы я был лишь средством достижения цели. Моя жизнь в обмен на жизнь ее бабушки, и ничего больше. Отлично!

— Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? Потому что ты беременна?

— Нет. — Она нервно поморщилась. — Это не потому, что я беременна. Я…