Да, здание больницы пострадало капитально, весь холл завален обломками оконных рам, дверей, стульев, даже стойки бюро разнесло. Повсюду осколки стекла, битой кафельной плитки, кое-где попадаются крупные осколки бомб. На лестнице, ведущей на второй этаж, горит жаркий пожар.

— Людмила, за нами на выход. Второй этаж отменяется.

И вот выход из здания. Все замерли, осторожно выглядывая из дверей — нет ли в небе вражеских самолетов?.. Удостоверившись, что ни одного самолета в зоне видимости нет, мы вышли на улицу…

Под ногами валяются так понравившиеся мне красные буквы названия медцентра, сбитые со здания прямым попаданием бомбы… Оборачиваюсь и смотрю на здание. Жалкое зрелище. Больницу словно погрызли огромными, оставляющими черные следы, зубами — части третьего и второго этажей не было вообще, некогда белые стены закоптились и потрескались, из окон вырывались языки пламени.

Мне хотелось взглянуть туда, где прежде был город… То, что я увидел, являлось филиалом Ада!

Город, его центр, его жилые районы, его заводы — все поглотила Тьма!.. Небо затянуло черной пеленой дыма, ибо сам Смерть, в рваном черном балахоне, пришла собирать свою великую жатву… А внизу, на развалинах города, отбрасывая кроваво-красные блики на черное небо, бушевал всепоглощающий пожар… Рассмотреть что-то конкретное я не мог. И мне было просто страшно смотреть в ту сторону. Это было еще кошмарнее чем то, что довелось мне увидеть под Одессой. Гибель Детройта — самое чудовищное из событий увиденных мной…

— Пауэлл! Смотри… — Лиам указал куда-то вперед, туда, где была дорога…

На месте где мы оставили машины, зияла огромная, метров пятьдесят в диаметре, и метров пять в глубину, воронка.

— Вот из-за нее лампочки повыбивало. — Кивнул на ямину Лиам.

— Ага… Так… Людмила, давай туда! Лиам вперед!.. — Снайпер побежала налево, к развалинам гаража автомашин скорой помощи. Забравшись наверх, девушка будет иметь хороший обзор. А мы пройдем вперед…

Теплое солнце, нежный ветерок с моря, и приятный вид на город — вот что отмечал для себя любой человек, вышедший прогуляться по пляжу Батуми погожим майским днем… Город был прекрасен! Не очень большой, но насыщенный, полный жизни и движения Батуми при советской власти стал стремительно процветать. Славу себе город зарабатывал апельсинами, санаториями, единственным и самым мощным в Европе кофеиновым заводом, нефтеперегонным и судостроительным заводами, а так же обувной фабрикой «Тамара». Население города росло, работы людям хватало, да и жизнь в Закавказье была просто приятной — климат благоволил. С приходом войны город изменился. В порту чаще появлялись нефтеналивные танкеры, санатории и пляжи наводнили многочисленные раненые фронтовики, на кофеиновом заводе рабочие стали трудиться в три смены, обувной завод «Тамара» значительно сократил выпуск модных моделей мужской и женской обуви, перейдя на выпуск армейских сапог… Но Батуми не унывал! Жители все так же с улыбками встречали новый день, пациенты санаториев с завидной частотой убегали в город, матросы кораблей Черноморского Флота с удовольствием посещали портовые чайные и пили там отнюдь не водочку, а душистый кавказский чай…

Теплый и солнечный день десятого мая не предвещало ничего особого. Труженики нефтеналивного терминала заканчивали заправку танкеров, прибывших в порт утром, портовые рабочие грузили на транспортный пароход крупную партию обуви, немногочисленные матросы и зеваки наблюдали за всем этим из портовых чайных… Все шло привычным порядком.

Одно выбивалось из этого порядка — появление на горизонте военного корабля. Грозный линейный крейсер «Явуз» турецкого флота медленно, но уверенно двигался со стороны границы с Турцией. Незамеченным он не остался — пограничники срочно связались со стоящим в порту сторожевым кораблем «Ястреб».

Не прошло и пяти минут, как быстроходный сторожевик двинулся навстречу неожиданному гостю. Все прекрасно знали и помнили слова Сталина: «Турция, во главе с Ататюрком — верный и надежный союзник Страны Советов!» Но память о бесчисленных кровопролитных войнах между Россией и Турцией никуда не делась. Народы Советского Союза, и в особенности народы Закавказья, с недоверием смотрели на своего ныне мирного, но малоприятного и жадного соседа…

Залп орудий линейного крейсера «Явуз» не стал сюрпризом для командира «Ястреба» — капитана третьего ранга Всеволода Страшного. Вдвое меньший по длине и в двадцать раз более легкий по сравнению с крейсером сторожевик, заметно присев на корму, рванул вперед за секунду до того, как ударили орудия. Столбы воды окатили палубу «Ястреба», но, ни один снаряд даже не зацепил судно, ловко ушедшее из-под удара. И это на дистанции меньше трех миль! Матросы «Явуза» откровенно позавидовали звериному чутью русского капитана, своевременно уведшего с линии огня свой корабль… Но ничего, турки народ не жадный, могу и второй залп дать…

Ожидать, что через десять секунд после открытия огня по одному из лучших кораблей турецкого флота ударят 100-мм орудия сторожевика, никто из турок предположить не мог! Слишком быстро, слишком неприятно, пусть даже ответный огонь и не нанес крейсеру никаких повреждений кроме вмятин. Но сам факт такой дерзости!..

Но капитан верткого сторожевика великолепно знал, с каким монстром имеет дело. Хорошо учили товарища Страшного, ибо он знал, что совладать в одиночку с «Явузом» он может, только рискнув всем и вся… Пойти на сближение, нырнуть под орудия и ударить в упор торпедами. Иначе еще один-два залпа и «Ястреб» уйдет на дно тысячей мелких обломков…

Ударил второй залп орудий крейсера. Сторожевик на секунду скрылся за стеной воды поднятой разрывами…

«Ястреба» накренившегося на левый борт, турки встретили ликованием. Ну, а как же? Тонет ведь! Попали! На юте пожар! Обоих кормовых орудий главного калибра как не было! Сейчас уйдет на дно, гадкий кораблик, и можно спокойно подводить к порту транспорты с десантом. Батуми вновь будет принадлежать Турции!..

Но людям свойственно дорисовывать картину событий в том виде, в каком им больше нравится. И то что «Ястреб» не уходил под воду, а резко и очень решительно менял свой курс, турок не заинтересовало… Они видели лишь победу!.. А машины сторожевика завибрировали, набирая максимальные обороты, а вместе с ними задрожал весь корабль… Каждый лишний узел скорости мог решить исход поединка. Каждый кабельтов дистанции был важен для битвы двух неравных соперников…

Реакция матросов «Явуза» оказалась слишком запоздалой. Избежать атаки, казалось бы, обезоруженного судна уже не было возможности.

Избежать кинжальной торпедной атаки разразившийся шквалом огня орудий правого борта крейсер уже не мог…

Катастрофу предопределили несколько поспешных и необдуманных решений. Наиболее роковым стало решение капитана «Явуза» примчаться к порту Батуми первому, бросив далеко позади десантные корабли, бредущие под берегом, и ударить по кораблям русских первому. Покрыть себя и свой флот Славой!

Но флоту Турции самой судьбой предначертано проигрывать Русскому Флоту! Моряки «Ястреба» не посрамили память героев Чесменского, Афонского и Синопского сражений…

Все четыре 533-мм торпеды, выскользнувшие из труб торпедного аппарата с борта «Ястреба», достигли своей цели… Три взрыва один за другим сотрясли линейный крейсер от носа до кормы. Погреба носовой башни охватил сильнейший пожар. В пробоины носовых и центральных отсеков стремительно прибывала вода. Экипаж охватила паника. Линейный крейсер, гордость турецкого флота, получив удар от презренно маленького судна, кренился на левый борт и погружался в морскую пучину…

Давид одолел Голиафа!

Но пред смертью старый и могучий корабль все ж расквитался со своим смертельным обидчиком… Выстрелы казематных орудий достигли сторожевика. Однако, в отличие от своего соперника, «Ястреб» уходил гордо — высоко задрав нос в небо…