— Сомневаюсь… Капитан, слышишь меня? — О, предо мной появилось встревоженное лицо медика. — У меня в сумке нашатырь, могу достать?

— Слышу. — Своего голоса не узнал. Еле просипел. Чьи-то руки слева и справа подхватили меня под спину и помогли сесть.

— Погодите… Лейтенант Пауэлл? Ты говоришь он капитан? — Хриплый голос приказавший сдаваться оказался прямо предо мной. — No fuckin' way! Это он. Так, несите его к машинам. У вас же транспорт? Ведите! И поехали, скорее в город, его явно надо к доктору.

На самом деле не было во мне прямо такого ощущения, что прямо-таки надо к доктору. Скорее уж отоспаться часиков эдак 12, да поесть хорошенько!.. Тащить меня не стали, поддержали под руки и зашагали к колонне. Кроме ополченцев и медика все были в танковых куртках и шлемах. Ни одного пехотинца. Хрипатый шел чуть впереди, освещая путь фонариком и изредка поглядывая на нас.

— Это у вас такие машины в ополчении, ха? — Хрипатый хмыкнул, углядев наши Форды. Сразу меня усадили на переднее сиденье нашей машины, и неизвестный танкист подошел ближе и осветил лицо. Изуродованный страшными ожогами, безбровый, с кривой улыбкой, но живыми глазами танкист смотрел на меня. — Ну что же, не узнаёте меня, сэр?

Честно, попытался понять какой горелый танкист может быть мне знаком? Ну не Пул же это!

— Не припоминаю…

— Рота Б 643-го истребительного батальона 3-ей танковой дивизии… — Медленно, с расстановкой, давая мне подумать, заговорил танкист, всё так же криво улыбаясь и сверля меня глазами.

— No way… «Росомаха» номер 3, таран немецкого танка в Бобруйске. Ты? — Пред глазами встал памятный день боёв в Белорусском городе со звериным названием. Самоходка горела, башня была сильно покорёжена, но презирая надвигающуюся гибель, экипаж протаранил ту проклятую «четвёрку» дав нам шанс уйти из-под огня. Немцы бы влепили по нам вторым фугасом, и кто знает, жив ли был я. Но…

— Вспомнили, сэр. Думал это не вы. Тогда у вас шрамы на лице были, а тут смотрю — и считай, нет их… — С грустью закончил танкист. — Второй лейтенант Ларс Шэннам, сэр. Тогда был штаб сержантом.

— Рад, я очень рад, что ты выжил, Ларс. Поехали в Ипсиланти, там поговорим. Сил нет моих. — Майер к тому моменту осмотрел меня как мог, не нашел новых ран и кратко попросил уже выезжать.

До городка двигались в колонне, поднявшееся поначалу беспокойство: «как нас встретят у моста?» утихло — Вилли поделился информацией, что танкисты идут от Детройта, и им выдали маршрут через Ипсиланти. Их там ждут. Меня, конечно, не предупреждали, однако есть ощущение, что информация могла прийти уже после моего отъезда в Дэнтон. Успокоенный такими мыслями уснул в холодной, продуваемой ветром кабине грузовичка как в родной постельке.

Мост перескочили без остановок. Мне уже постфактум рассказали, что Казановский выставил пост по эту сторону реки и снабдил телефоном, посему о подходе танков и их принадлежности узнали заранее. В условиях вчера начавшегося вторжения очень аккуратно всё вышло. Меня будить тогда не стали, сразу потащили вглубь Ипсиланти, к доктору. Благо полковник Раст озаботился о медицинской помощи для временного гарнизона. Тяжелораненых без промедлений вывозили в Энн-Арбор, а прочим помощь оказывали сразу на месте, часть медперсонала окружной больницы в Супириоре перебралась в город после теракта. Там, оказалось, тоже напали, а гарнизона для прикрытия организовать не могли — пришлось выбирать между мостами Ипсиланти, и больницей. Так вот моё крепко спящее тело притащили докторам, да и оставили.

— Сэр, просыпайтесь. Доброе утро. — Приятный женский голос воззвал к моему сознанию, а тело послушно отозвалось. Организм отдохнул, в голове тишь, гладь, благодать, а под головой мягкая подушка. Только в животе такой вой голодный, сейчас все волки Мичигана сбегутся ко мне. — Сейчас вам принесут поесть, пока давайте-ка проведём осмотр…

Женщина, лет сорока, в окровавленном медицинском халате и забавной белой шапочке на густой шевелюре, склонилась, заглядывая мне в глаза. А сама-то при том выглядела как живой труп. Синяки под глазами, цвет кожи бледный, сосуды на белках глаз полопались. Ничто из этого не помешало ей выполнять свою работу. С общего состояния перешли на конкретику — раненую руку. Она качественно забинтована, пальцы и кисть зафиксированы дощечкой, не шевельнуть никак, нет никаких болезненных ощущений. Отвечая на общие вопросы о состоянии огляделся: не больница, какая-то обыкновенная жилая комната, деревянный шкаф, обои в светлую и тёмную полоску, стол и стулья, составленные в углу у двери, кровать подо мной обычная, не больничная. Единственное что медицинское — белый металлический столик на колёсиках с инструментами и медикаментами.

— Ранения ваши очень серьезные, серьезная кровопотеря, множественные разрывы тканей, два перелома, повреждения сосудов, нервов… Вам провели экстренную операцию, но потребуется еще минимум две. — Перебирая на столике некие лекарства, доктор говорила очень отрешенно, словно зачитывала с листа никому не нужные глупости. А я мог только кривить лицом, понимая, что за жизнь я расплатился функциями руки. Вскоре доктор протянула мне два свёрточка и стакан воды. — Сразу выпейте, и здесь еще один порошок, его после еды…

— Подождите, какие еще операции мне потребуются? То, что вы уже проделали недостаточно? Как скоро я смогу вернуться в строй? — Банальные вопросы, все их задают, но они не глупые, если за окном филиал кошмарного сна. Война не выход на прогулку, я нужен на передовой, не в тылу, на реабилитации.

— Кожа на ладони, по сути, отсутствует, потребуется пересадка, иначе, даже если всё остальное хорошо и правильно восстановится, у вас будет скрюченная неподвижная кисть, в которой только кружку пива держать сможете. — Жестко выплюнула врач, прожигая меня неожиданно суровым и даже ненавидящим взглядом. — Пястные кости среднего и безымянного пальцев расколоты и собраны по кусочкам, мышцы, сухожилья порваны в лоскуты. Но за вас так просят, так просят, «спасите ему руку», «герой не может быть инвалидом!» А её отрезать надо было нахер! Такое не собирают по кусочкам при свете тусклой лампы на чьей-то вчерашней кухне! Четыре часа угробили, возясь с глупостью, трое раненых погибли, не дождавшись хирурга. Так что лечитесь, и не заикайтесь о том, что вам надо и хочется. За вас уже всё решили! Fucking hero…

Хлопок дверью прозвучал как выстрел из пушки в мою голову. Твою же мать. Как-то кто-то уже проявил о тебе заботу, и вот оказывается, какая есть обратная сторона… Спасибо, чёрт, за помощь и поддержку. Рука, еще не до конца вылеченная, стоит три жизни. Ни больше, ни меньше… Глядя в окошко просидел на краю кровати какое-то время пытаясь уловить внутри правильный поток мыслей, как надо бы в такой ситуации думать. Сплошной сумбур. Отчего-то никак не хотелось даже понимать такую дикость. Но ни злость, ни горечь так и не пришли, лишь злая пустота и недоумение. Как же так?..

Тихонько пришла медсестра, оставила на стуле у входа армейский месс-кит с едой, и молча покинула комнату, даже не обратив на меня внимания. Очень показательно. Нет, еще операций тут я делать не стану, не из обиды или опасений погубить больше чужих жизней. Просто это неправильно. Да, мне сказано лечиться. Но как на это пойти, если моя задача не отлёживаться, а драться? Только не допуская новых жертв можно как-то отплатить. Раст попросил брать командование ротой ополченцев, кадров категорически мало, а я здесь. Сколько командиров Красной Армии раненых, покалеченных продолжали в моём мире управлять войсками? А в этом? Чем же я хуже?.. Верю, не стану инвалидом, заживёт рука, как на собаке. Лучше сэкономлю докторам чуточку лекарств и времени. Наивно, по-детски это, но раз не смог по-взрослому, даже шанса не было, значит надо попробовать хоть как-то.

— Капитан? — Дверь вновь приоткрылась, и в комнату проник вчерашний знакомец — Вилли Майнер. Комбинезон сменил на джинсовый рабочий комплект, видел такие у гвардейцев, да и в прошлом в ходе учёбы и поездок по стране встречал, армейское медицинское снаряжение с большими сумками и широкими плечевыми лямками, патронная сумка с крестом и каска-тазик, притороченная к поясному ремню. — Зашел проведать. Доктора о вас как-то, без особого энтузиазма говорят.