Мне показалось, что это человек, одетый в мохнатую одежду, возможно, сшитую из звериных шкур. Однако не вызывало сомнений, что Зоя думает по-иному.

Я слегка повёл биноклем вверх, пытаясь отследить маршрут движения существа и найти в лесном массиве хоть небольшую проплешину, где можно было бы увидеть его вновь. Но, увы, эта перспектива показалась сомнительной — слишком плотной была чаща.

Я передал бинокль Зое.

— Видел? — с замиранием в голосе спросила она и опять жадно уставилась вдаль.

— Даже и не знаю, что сказать, — замялся я. — По мне — так просто человек.

— Ага, — засомневалась Зоя, — в такой глухомани! Что ему там делать, на той стороне? Я пару раз была возле Дракончика, и могу со всей уверенностью сказать тебе: людям там делать нечего!

— Но ты же там была, — усмехнулся я. — Значит, и кто-то другой мог зайти.

— Клянусь тебе, это был он! — доказывала Зоя. — Хозяин леса! Не пойму — что бы это значило? Зачем он нам показался?

— Не знаю. — Я пожал плечами.

Зоя наконец удовлетворила любопытство, умерила свой пыл и смирилась с тем, что йети больше не появится. Опустила бинокль и окинула меня презрительным взглядом.

— Брэд-Брэд, — упавшим голосом произнесла она, — ты — как всегда, в своём репертуаре: тупой и совершенно не романтичный.

Её слова были наполнены укоризной и разочарованием.

Вскоре идти стало совсем невыносимо: завыла вьюга, наступил страшный холод. Снег продолжал сыпать, но теперь это была ледяная дробь, колючая и безжалостная. Жгучий ветер пронизывал до самых костей. Нас сдувало, когда приближались к скалистым краям, толкало назад, когда шли по возвышенностям. Бушевал самый настоящий буран.

Проходя очередной небольшой овражек, я остановился под предлогом кратковременной передышки.

— Что ты на это скажешь? — высокомерно спросила Зоя.

— Ты права: это ужасно, — неопределённо ответил я, пытаясь отдышаться: там, наверху, вдыхать воздух полной грудью опасно и неприятно.

Я уже почти готов согласиться с теорией Зои о сопротивлении, которое оказывают нам горы. Всё сходится: вначале предостережения, тайные знаки, потом намёки стали более прозрачными, повалил снег, мягко и бережно сбивая с пути, заставляя повернуть назад. И вот теперь — как говорится, от слов к делу: суровое и явное препятствие, непреодолимая стужа. Горы будто бы говорят нам: дальше дороги нет, вы заблудитесь и замёрзнете.

«Но признать значит — проиграть, значит — сдаться», — твердил про себя, монотонно и стандартно. А это неприемлемо не только для меня, но, я верю, и для Зои тоже. Если сейчас проявлю слабость, предложу вызвать помощь, то уже никогда не смогу рассчитывать на… Впрочем, на что я надеюсь?..

Вообще, это — работа. У меня задание, официальное и, вероятно, весьма важное. Хотя насчёт последнего уже не был уверен.

Словно прочитав мои мысли, Зоя надменно хмыкнула, скинула рюкзак и присела на него. Принялась осматривать и поправлять эластичный бинт, которым обмотано её правое колено. Повязка наложена прямо поверх джинсов, поэтому не требовала дополнительных манипуляций с одеждой.

Всем своим видом Зоя выражала крайнюю решительность. В её лице нет ничего округлого или мягкого: ямочки на щеках превратились в острые уголки, морщинки вокруг глаз прямы как молнии. Скулы напряглись, когда Зоя, затягивая повязку, неосторожно и резко дёрнула за бинт. Мне показалось, что она даже прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать.

Видимо, заметив, что за ней наблюдаю, Зоя подняла на меня взгляд. Глаза наполнены слезами — то ли от боли, то ли от сухого колючего ветра.

— Чего уставился? — рявкнула она.

Примерно так же вела себя на том злополучном склоне, который проходили часа два назад.

Мы медленно спускались по заснеженной, чрезвычайно скользкой траве, когда Зоя не удержалась и покатилась вниз. Попав на кочку, крайне неудачно упала, болезненно вывернув колено, взвизгнула, попыталась за что-нибудь зацепиться, но ничего не вышло: склизкий снег потащил её по склону.

Метров через двадцать Зое всё-таки удалось ухватиться за кустарник. Остановившись, завыла от боли: во время падения её несколько раз ударило о торчащие тут и там камни.

Я, помнится, бросился к Зое, помог подняться. Предложил осмотреть травмы, но она восприняла мои слова как нечто непристойное, как посягательство на её честь и достоинство.

— Пошёл ты к чёрту! — кричала она в ярости. — Проклятый Брэд!.. Не смей ко мне прикасаться!

— Что ты, Зоя! Я всего лишь…

— Не лапай меня! — шипела она как дикая взбудораженная кошка. — Катись к своей Дейдре!.. Вот ты какой — два дня как с ней расстался и уже ко мне подкатываешь!.. Я сыта по горло твоими ухаживаниями! Отстань от меня!..

Я пытался её успокоить, но всё без толку: боль оказалась сильнее моих уговоров, боль затмила ей рассудок.

Даже спустя несколько минут, когда Зоя пришла в себя, она была неприступна: не позволила помочь с перевязкой, и даже рюкзак свой не отдала.

— А то стащишь чего-нибудь, — угрюмо буркнула Зоя, когда мы снова двинулись в путь. Замечание глупое, но возражать не стал: в создавшейся ситуации это бесполезно и жестоко по отношению к Зое, которую всё ещё трясло от пережитых страданий.

Вот и сейчас, как там, на склоне, она смотрела на меня холодно и неприязненно. Во взгляде ни капли сострадания — ни к самой себе, ни к кому бы то ни было. Снежная королева — стойкая, своенравная и прекрасная.

Я не держал зла: понятное дело — поход выдался не из приятных. Да и кто я такой, чтобы упрекать её в чём-то — муж, брат, отец? Она устала, изранена, и я — такой нудный и никчёмный со своими претензиями. Зачем ей это? Ради чего Зое продолжать вести меня в долину?

— Чего уставился? — повторила Зоя. — Неужели так интересно смотреть на то, как другие мучаются?

— Я всё-таки настаиваю на осмотре ран, — мягко сказал я. — Заметил, как плохо ты владеешь левой рукой — может статься, сломано ребро. А я, между прочим, в своё время прошёл начальные медицинские курсы — требовали перед одной из экспедиций.

— Я подумаю над твоим предложением, — небрежно кинула она. — Позже. Сейчас пора в путь.

Самостоятельно подняться на ноги Зоя не смогла: мешало больное колено. После второй попытки я протянул ей руку, и на этот раз приняла помощь.

Зоя поморщилась от неприятных ощущений (надо полагать, они присутствовали в каждой клеточке её измученного тела), поправила шапку и шарф. Спрятала выбившийся из-под куртки конский хвост прекрасных русых волос и бойко зашагала вперёд.

Надолго её не хватило: через сотню метров едва не упала в обморок.

К тому моменту мы вновь вышли на дорогу, путь пролегал у подножья серых скал, которые казались острыми и неприветливыми. Всё тогда казалось острым: скалы, ощетинившиеся заснеженными пиками, ветер, выжигающий причудливые узоры на лице, снег, льдинками царапающий кожу.

И Зоя, не подпускающая меня к себе. Молчаливая, озлобленная, израненная горами Зоя. Снежная королева — грозная, суровая, но несчастная и одинокая.

Она вдруг остановилась, побледнела и пошатнулась.

— Брэд… — позвала она. — Голова кружится…

Я успел подхватить её, обнял и принялся стаскивать с неё рюкзак.

— Ничего страшного, — заговорил я. — Это последствия болевого шока. Ты долго терпела, не давала себе отдохнуть, боль копилась внутри и теперь взяла верх.

— Думаешь? — измученным голосом спросила Зоя, тут же обмякла и всем телом повисла на мне.

Я справился с рюкзаком, бросил на землю, скинул свой и усадил Зою на импровизированное ложе.

— Ох, Брэд, — простонала она, — так плохо, сил никаких нет…

— Понимаю. Тебе нужен покой, хотя бы чуть-чуть отдыха.

Она встряхнула головой, повела вокруг мутным взглядом и отрешённо продолжила:

— До заката ещё далеко, но… может быть, прервёмся?.. — Зоя едва находила слова, язык заплетался. — Переждём бурю… а утром двинемся дальше?