— И что же он вам говорил?

— Могу уверить, что интересы профессора гораздо шире, чем мы можем себе представить. Он не ограничивает себя только климатологией. В его понимании, глобальное похолодание — это лишь видимая часть айсберга. То, над чем он сейчас работает… — Исимотсу задумался. — Не уверен, что смогу передать правильно, но попытаюсь. Земля как единый организм, место человека в этой системе — вероятно, так можно сформулировать его идеи.

— Как интересно, — протянул я, а про себя подумал, что профессор Тельман как всегда в своём репертуаре.

«Да, делать мне тут больше нечего», — решил я. Ждать профессора бессмысленно. Нужно идти за ним. Не обязательно торопиться, можно поторчать на станции день или два, мотивируя это необходимыми сборами и так далее. В конце концов, можно сказать, что решил осмотреться, изучить обстановку, собрать дополнительную информацию.

«Да, пожалуй, так и сделаю», — подумал я. В голове уже созрел план разговора с шефом.

— Кстати, — сказал господин Исимотсу, — вероятно, вы захотите переговорить с дочерью профессора?

Он улыбнулся. Настолько многозначительно, что я сразу подумал, что ему всё известно, ну или хотя бы он догадывается.

— Да, пожалуй. — Я сделал вид, будто встреча с Зоей Тельман не входила в планы. — Она на станции?

— Да. И она — как раз тот человек, которого я рекомендовал вам в качестве проводника для поездки в долину.

— Вот как? Где же я могу её найти?

— Найти её совсем не трудно. Её всегда можно встретить в баре, который находится в самом конце улицы. — Исимотсу указал направление. — Только, пожалуйста, не упрекайте её в легкомыслии, ей действительно тут очень скучно.

«Кабак» — другого слова не подберёшь. Можно, конечно, сказать «забегаловка», но суть от этого не поменяется: обшарпанные стены, тяжёлый алкогольный запах, тусклый свет с претензией на интимность.

Как я понял, до появления станции на перевале уже существовало небольшое селение, которое и сейчас угадывается в виде нескольких улочек простоватых домов. Со временем, когда сюда пришли учёные, их постройки, как научного, так и бытового назначения, гармонично вплелись в пейзаж деревушки. Горное селение с магазином, баром и продуктами, которые производили местные жители, стали частью инфраструктуры станции. Станция же для местных превратилась в… Впрочем, я не знаю, как они её воспринимают. Может быть, с безразличием, но наверное уж не враждебно.

Вероятно, кабачок существовал и ранее, но почему-то кажется, что тогда он не был тем грязным заведением, которое предстало передо мной. Всё самое плохое принесли сюда мы.

Посетители из числа коренных жителей этих мест (определил по смуглой коже и традиционным одеждам) сидели скромно и тихо — три маленькие компашки по два-три человека. Со спокойными лицами они в основном ели, мало пили, обсуждали какие-то свои насущные проблемы.

В противовес им, большую часть бара заняла шумная толпа наших, людей западного типа: развязные позы, громкая речь, обилие выпивки, полупьяные лица...

Да, это мы, такие цивилизованные и просвещённые, приносим в их край культуру и воспитанность. А они — тёмные и дикие. Ага, именно так, только с точностью до наоборот.

Я сделал несколько шагов в направлении шумной компании и остановился, не доходя до них, выглядывая Зою Тельман.

Почти сразу нашёл.

Да, да, это Зоя. Совсем такая же, как много лет назад, — всё та же озорная девчонка с длинными прямыми русыми волосами, которые она часто собирала в два школьных хвостика. Живые любопытные глаза изумрудного цвета — казалось, Зоя нисколько не поменялась с тех пор.

Она пока ещё не заметила меня, галдела вместе со всеми, наперебой чокалась большой пивной кружкой. Я приблизился к огромному деревянному столу и остановился прямо напротив Зои, за спинами сидящих перед ней людей.

Зоя почувствовала, что на неё кто-то смотрит, подняла взгляд и увидела меня. И не только увидела, но и узнала.

Изумрудные глаза расширились от удивления.

— Ба! Брэд Уиллис! — воскликнула Зоя своим звенящим, совсем юным, девичьим голосом. — Ты ли это?!

Люди за столом (в основном, брутальные мужчины — учёные-полярники, высокогорные путешественники) замолчали и обратили на меня взгляды.

— Уиллис? Какой такой Уиллис? — пробурчал один из них. До этого он сидел спиной ко мне, сейчас же медленно развернулся, оценивающе уставился, пережёвывая что-то массивными тяжёлыми челюстями.

— Ребята! Сейчас я вас познакомлю! — затараторила Зоя, вскочила с места и бросилась ко мне. — Это такой парень! Он наш, свой! Он — климатолог! Вот такой парень!

К своему неудовольствию я сразу заметил, что она пьяна, причём основательно. Спотыкаясь о стулья, придерживаясь руками за плечи и спины мужчин, Зоя наконец выбралась из-за стола и кинулась мне на шею.

— Брэд! Дружище! — совсем пьяным отвратительно-весёлым голосом кричала Зоя, целуя меня во все щёки. — Сколько лет — сколько зим!

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал я и слегка приобнял её за талию.

— Пойдём к нам! У нас весело! — Она схватила меня за руку и, ощутимо пошатываясь, потащила к столу. — Ребят, подвиньтесь, дайте место моему старому другу!

Меня усадили на скамью, рядом плюхнулась Зоя.

— Ну, раз друг, то друг, — примирительно сказал брутальный учёный с тяжёлыми челюстями и пододвинул кружку с пивом. — За знакомство!

Я поднял её, символически чокнулся со всеми и сделал несколько глотков. Пиво было хорошим, вкусным, но чай с жасмином у господина Исимотсу — вкуснее.

Я плавно влился в общество, и через пару минут общество перестало обращать на меня внимание. Они опять загалдели, перебивая друг друга, каждый стремился рассказать что-то своё, но в основном разговор сводился к неким пластам, которые сегодня днём были обнаружены на некоем тигровом леднике. Как мне показалось, открытие было экстраординарным, никто такого не ожидал, посему многие прочили находке большое будущее, а участникам процесса — успех. Видимо, именно по этому поводу и устроена вечеринка, и мне даже предложили выпить за удачную разлиновку пластов. Что такое разлиновка, я представлял себе достаточно смутно, но не стал уточнять и выпил.

На скамье тесновато, от этого Зоя вплотную прижалась горячим боком ко мне. Когда от нас окончательно отстали, она повернула лицо к моему. Щекой я ощущал её неровное дыхание, и хотя оно было наполнено алкогольными парами, ощущение было приятным, волнующим.

— Зачем ты приехал сюда? — тихо, вполголоса спросила Зоя.

Я решил держаться в рамках и выбрал деловой стиль:

— Мне нужно найти твоего отца. Господин Исимотсу порекомендовал тебя как человека, который может мне помочь. Ты хорошо знаешь долину и сможешь меня туда отвести.

— Хе, — хмыкнула Зоя. — Ну, Исимотсу, ну прохвост. Старый крыс.

— Почему ты так о нём? Мне он понравился.

— Чего вы привязались к отцу?

— Что значит — привязались? Он пропал, никто не знает, где он. Мы должны ему помочь.

— Ничего ему от вас не надо. Его достали бесконечными звонками и письмами, вот он и ушёл.

Сидеть вполоборота к Зое не совсем удобно — я видел её лицо лишь боковым зрением. Однако не решался повернуться, потому что так наши лица оказались бы вплотную друг к другу, а это не совсем позволительно для людей, не видевшихся несколько лет и встретившихся при подобных обстоятельствах.

— Кто звонит? Шеф, начальник института? Мне казалось, он очень даже корректен и тактичен.

— Нет, не он. Другие.

— Какие ещё «другие»? — Я всё-таки повернулся к Зое.

Она в упор смотрела на меня, взгляды встретились, наши лица находились на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга.

Тут я заметил, что она изменилась. Нельзя назвать это старостью или увяданием. Даже взрослением не назовёшь. Ну, разве что зрелость, а может быть, просто потрепала жизнь: вокруг глаз появились морщинки, сами глаза потускнели, стали пустыми и отрешёнными. Я хорошо знаю Зою и, несмотря на многолетнюю разлуку, ещё не разучился читать её взгляд. Чувствовал, что за показным весельем скрывается страшная скука, тоска смертная. А может быть, даже несчастье и одиночество.