Долгие годы телепередачи заканчивались в полночь, потому что профсоюз не разрешал техникам перерабатывать даже лишнюю минуту. С годами был найден компромисс, и теперь передачи затягиваются намного дольше. Но их окончание всегда выглядит одинаково: «Строка из Писания», за ней — краткая сводка новостей и национальный гимн «Ѓатиква» («Надежда») на фоне развевающихся бело-голубых флагов. По субботам телевидение начинает передачи на иврите лишь с заходом солнца.
Среди многоликих и пестрых вывесок фамилия Стеймацкий встречается почти в каждом израильском городе. 30 книжных магазинов Стеймацкого рассредоточены по всей стране — настоящая книжная империя, которая в свое время простиралась от Каира до Багдада.
Йехескель Стеймацкий (1898–1984) родился в Ковно (нынешнем Каунасе), где окончил гимназию с золотой медалью и был отмечен за выдающиеся способности указом, подписанным царем Николаем Вторым. Активный сионист, молодой Стеймацкий был выбран членом центрального комитета организации «Ѓехалуц»[37] и сумел убедить Сталина, ставшего после революции наркомом по делам национальностей, в том, что эта организация полезна для Советского Союза. Однако вскоре Стеймацкого приговорили к пяти годам лишения свободы за сионистскую деятельность, и он оказался не в Палестине, а в одиночной камере Бутырской тюрьмы. После полутора месяцев он чудом вышел на свободу и уехал в Германию, где слушал лекции в Берлинском университете, стал ревностным сторонником Жаботинского и начал работать в крупной книготорговой фирме Ульштейна. В 1923 году Стеймацкий выпустил под руководством Жаботинского первый географический атлас на иврите. В 1925 году Стеймацкий приехал в Эрец-Исраэль и, решив, что не может делить свою жизнь между политикой и бизнесом, выбрал бизнес.
В апреле 1925 года Стеймацкий присутствовал при открытии Еврейского университета в Иерусалиме и, по его словам, «почувствовал великую нужду в культуре». Именно тогда он открыл свой первый книжный магазин. Отделения Стеймацкого появились в Хайфе и в Тель-Авиве, но страна была слишком маленькой для его планов. Поэтому в 1928 году он открыл магазин в Бейруте, а через год в Дамаске. В Каире свою деятельность Стеймацкий начал в 1941 году. Издавал и путеводители, и карманные словари, и разговорники.
«Потом началась Война за Независимость — и связь Израиля с арабскими странами прекратилась», — вспоминал Стеймацкий.
Многие люди сдались бы после потери такой империи, но Стеймацкий устоял. Он просто решил построить новую империю. «Иммигранты, — рассказывал он, — приезжали в Израиль десятками тысяч. Некоторые пессимисты предупреждали меня, что многие новоприбывшие неграмотные и что у израильтян долго не будет денег на покупку книг. Но у меня хватило смелости и веры — в конце концов, разве мы не народ Книги?»
В пятидесятых годах было достигнуто соглашение с Соединенными Штатами, по которому израильские книготорговцы получили право импортировать американские издания на льготных условиях. И Стеймацкий стал посредником ведущих американских издателей. Но в 1960 году эра дешевого импорта кончилась, и снова пессимисты предрекали крах предприимчивому книготорговцу. Однако Стеймацкий опять удивил своих коллег: он сумел договориться о перепечатке в Израиле офсетным способом книг, изданных в США и Англии. В результате он опубликовал такие книги, как «Эксодус» Юриса, набоковскую «Лолиту», «Доктора Живаго», классический роман Лоуренса «Любовник леди Чаттерлей», а также организовал перевод «Эксодуса» на иврит. По словам Стеймацкого, «израильтяне расхватывали эти книги в невероятных количествах. Тысяча, десять тысяч, двадцать, пятьдесят. Это было потрясающе».
Следующая эпоха книжной империи Стеймацкого была отмечена участием в деле его сына и преемника Ари, ставшего генеральным директором фирмы. По его инициативе был организован вместе с самыми уважаемыми английскими и американскими издателями выпуск великолепно иллюстрированных книг об Израиле и еврейской истории, а также биографий знаменитых политических и общественных деятелей Израиля. Поэтому на проводимой по всей стране ежегодной «Неделе книги», где всегда много народу, стенды издательства Стеймацкого занимают достойное место.
Театр «Ѓабима» поставил спектакль «Бавта». Театральной постановке предшествовала история, начавшаяся в 1962 году, когда профессор Игаэл Ядин нашел в Иудейской пустыне пещеру с останками воинов Бар-Кохбы. И там же среди обнаруженных 35 письменных свидетельств рассказывалось среди прочего о торговке Бавте, о ее повседневной жизни, о борьбе за существование, о судебных тяжбах, о тех, кого она любила и ненавидела…
35 свитков попали к историку и драматургу Мирьям Кайни, которой журнал «Адама» («Земля») заказал статью о восстании Бар-Кохбы. Но вместо того, чтобы заняться восстанием, она потратила три года на то, чтобы оживить Бавту, вернуть ей плоть и кровь, сделав ее главной героиней одноименной пьесы. В известном смысле эта пьеса тоже о восстании, но не иудеев против римлян, а одной женщины против социальной несправедливости, за свои права, достоинство и независимость.
Дважды — жена и дважды — вдова, богачка и нищенка, возлюбленная и отверженная, эта женщина ни при каких обстоятельствах не теряет оптимизма.
В одной стране ее называют мамашей Кураж, в другой — Электрой, в третьей — Скарлетт О’Харой, а у нас — Бавтой. С той только разницей, что Бавта в глубокой древности действительно жила на той самой земле, где сейчас расположено Государство Израиль.
О том, как это государство возрождалось, рассказывает комедия Яакова Шабтая (1934–1981) «Бенгальский тигр», которую поставил сначала Хайфский театр, а позднее Национальный театр «Ѓабима».
Действие происходит в середине 20-х годов в Тель-Авиве, когда в Эрец-Исраэль жили всего 80.000 евреев. Жили среди болот и песков и мечтали о той прекрасной жизни, которую они построят.
В «Бенгальском тигре» мечтают все: шахматист Ной — о всеобщем равенстве; его жена Шошана — об опере; разведенная Рухама — о новой семье; ее бывший муж — о строительстве домов и еврейских коммун; мелкий делец Йосеф — о золотых самородках в прибрежном песке; голландка — о воссоединении души с телом на Святой Земле; и, наконец, Финек, главный герой, — о цирке. Финек приехал из Португалии, чтобы основать на Земле Обетованной цирк. Настоящий. С бенгальским тигром, жонглерами и лошадьми. Правда, пока у него нет ни тигра, ни жонглеров, ни лошадей, но зато есть план, под который можно занять денег и пообещать заимодавцам золотые горы.
«Этой стране просто необходим цирк! — выкрикивает Финек. — Она не может без цирка! Здесь появится цирк!»
Дальше следует точная аллюзия на протест против планов Ѓерцля. «Не в Уганде! Не в Суринаме! Здесь, в Эрец-Исраэль! В стране хамсинов! На иврите!» И тут уж зритель не может не понять, что речь идет о создании не цирка, а еврейского государства.
Финек — прожектер и повеса, ловкач и балагур, фантазер и комбинатор. Но в отличие от своего родственника Бендера он не гонится за богатством, а ощущает себя чуть ли не новоявленным Мессией, несущим спасение и избавление всему еврейскому народу.
Во всех странах мира актеры играют, за редким исключением, на родном языке. В израильском театре с самого начала все обстояло наоборот, и следы этого «наоборот» можно найти до сих пор. Актеры, репатриировавшиеся в Израиль, у которых родным языком был идиш, румынский, английский, немецкий, русский, чтобы остаться актерами, должны были сделать родным языком иврит.
Два таких примера можно было увидеть при первом присуждении Государственных премий в области театрального искусства в День Независимости в 1986 году. Их присудили актрисам «Ѓабимы» Мирьям Зоѓар и Лее Кениг, превратившимся из актрис театра на идише в актрис театра на иврите.
Лея Кениг приехала в Израиль из Румынии в 1961 году «бессловесной» и до сих пор помнит, как ее саму потрясло то, что зрители поняли первую произнесенную ею фразу на иврите. Акцент остался и у Зоѓар, и у Кениг, но Израиль в этом отношении очень либерален: в конце концов, все ветераны той же «Габимы» говорили с неискоренимым русским акцентом.
