Гости, помня, что сегодня ещё работать, дегустацией особо не увлекались, но четыре вида акавиты, виски, то есть, простите — «Рысюха Златоглазая» (переименована из «золотистой», хорошо хоть, тираж этикеток отпечатать не успели) тоже в ассортименте: простая ячменная, выдержанная в новых бочках и в бочках из-под вина, из подкопчённого на торфе солода — тоже выдержанная в бочках из-под вина и в обожжённых, кукурузная из обожжённых бочек в двух вариантах, сорок пять и шестьдесят градусов, это всё в сумме даёт десять проб. Даже по маленькой рюмочке — уже стакан, пусть и под холодные закуски и после обеда, а настроение подняло. Каждому гостю, кроме Суслятина, предложили выбрать себе две бутылки наиболее понравившегося продукта, главе же фирмы упаковали по две каждого вида, как маленький презент. Разумеется, рассказав, что купить это пока что нигде и никак нельзя, продажи начнутся с пятнадцатого июня, за неделю до летнего солнцестояния, к которому и было приурочено двухсотлетие «фирмы».

Заехали и на место будущего строительства, и песок на расчищенной площадке поковыряли, но так, больше для порядка, чтобы иметь в голове привязку документов к местности. После экскурсии водителей отправили колонной в Минск, специалисты — по дорогам, пескам и болотам — оставались в Викентьевке на несколько дней для изучения вопроса на месте, а пока со всеми остальными отправились в контору, для переговоров. Времени до поезда на Минск (Суслятин по старой памяти не подумал о возможности уехать на новых автомобилях) было не так уж много, так что переговорили быстро и по делу. Во-первых, пришли к принципиальному решению о том, что «Сусликстрой» займётся этим объектом. Во-вторых, составили и подписали «Протокол о намерениях», поручив кому заняться составлением чернового проекта, кому — написанием договора, а кому — оплачивать всё это. В-третьих, полуофициально, с оплатой наличными, оговорили изучение запасов и качества пригодного для добычи песка. Не совсем официально по той простой причине, что это не моя территория и изучать что-то у соседей, как бы приличнее выразиться-то… Ну, в целом, я думаю, всё понятно, да? Если после беглого осмотра придём к мнению, что овчинка того стоит — запрошу аренду, потом проведём детальную разведку, где вот эта сумма, что сейчас лежит на столе, будет учтена, как аванс.

— Насчёт проекта. У меня же есть уже один — составлен профессионалами, тот же Каллифорский вполне квалифицированный специалист.

— Не спорю. Но он, при всей своей несомненно высокой квалификации, и я не иронизирую, всё же железнодорожник.

— Да, я знаю. Но разве это плохо?

— Само по себе — нет, но это, как бы сказать, накладывает свой отпечаток. Несколько искажает восприятие действительности, на уровне рефлексов…

— Профдеформация? В смысле — деформация психики под воздействием профессии?

— Да! С вами интересно и приятно общаться. А ещё, хоть невежливо обсуждать людей в их отсутствие, зато можно называть вещи своими именами, хе-хе. Так вот, он хоть и понимает умом, что строить нужно грунтовку, но, я уверен, не осознавая этого берёт привычные коэффициенты нагрузки, нормы дренирования и прочее. Как итог — дорога получится отличной, но раза в полтора дороже, чем могла бы при том же качестве и расчётном сроке службы! Я не призываю верить на слово — мы посчитаем свой вариант, не глядя на имеющийся, а вы сами сравните. Если я ошибаюсь — будем строить по проекту Каллифорского, а наши расходы по проектированию я возьму на себя. По рукам?

— А если не ошибаетесь?

— Тогда с вас бочонок акавиты «Черноморской» помимо оплаты по контракту!

— Согласен!

Кстати, про акавиту. У нас, как я и говорил, четыре сорта — «Налибокская», «Беловежская», «Беломорская» и «Черноморская». Названия обусловлены использованием в числе как минимум двенадцати компонентов характерных именно для этих регионов трав и растений. Например, в «Налибокскую» вошли зубянка шестилистная и цветы арники горной. Да, эти растения не эндемичны, но в других местах Великого княжества встречаются намного реже. В «Беловежской» использовалась трава зубровки и не только, в «Беломорской» — дары тундры и лесотундры во главе с морошкой, в «Черноморской» — грецкий орех, тархун и шелковица. Суслятину, как легко понять, больше всего понравилась последняя. На самом деле, видов акавиты «на пробу» мы сделали намного больше, но там или слишком маленькие партии, чтобы возиться с продажей — эти пойдут как «не для всех», или получилось неудачно. Та же «Кавказская» — не то аптечная микстура, не то разбавленный спиртом соус для баранины, переборщили с травами. И даже если развести чистой картофельной водкой лучше не становится, надо рецепт полностью пересматривать.

Поскольку этим рейсом от нас уезжали всего четверо, включая «главу делегации», я мог проводить их лично, не за рулём, конечно. Разговор в салоне был непринуждённый, но ни о чём серьёзном не говорили, так, лёгкая мужская беседа о технике и дамах. Посадив Валентина Константиновича в поезд, вернулся в Викентьевку на ночёвку, а утром, после завтрака в трактире, отправился в Буйничи. Жаль, ледяную дорогу уже закрыли, придётся ехать по правобережью. С другой стороны — сейчас по любой дороге не разгонишься без совершенно неприемлемого риска. Ехал почти семь часов, и это без учёта времени на отдых в Рогачёве. Зато «бобруйское проползание» не так сильно отличалось от остальной поездки по скорости и чуть-чуть меньше бесило. Пожалуй, на следующих выходных от дальних поездок придётся воздержаться. Если придётся подписывать какие-то документы — или попрошу отложить на недельку или поеду поездом, потому как ну его лесом!

Только собрался пойти в душ — не согреться, поскольку не замёрз в своей кабине, но смыть усталость — зазвонил мобилет. Оказалось, моя Маша, очень чем-то испуганная. Выяснилось, что какой-то чудик попытался проскочить по закрытой ледяной переправе на грузовике и провалился. В слухах этот грузовик пару раз назвали «фургоном», и Мурка почему-то решила, что речь может идти обо мне. Успокоил свою радость, что ехал строго по этому берегу, но устал, как лошадь на пахоте.

— Почему это?

— Дороги — жуть какая-то. Снег, что всю зиму укатывали, начал таять, причём неравномерно. Ямы, лужи по колено, ручьи… Помнишь, как мы через Бобруйск ехали?

— Конечно!

— Так вот — почти всю дорогу с такой вот скоростью ползти пришлось, от Рогачёва так точно.

Успокоив Машу и попрощавшись с нею, пошёл узнавать подробности происшествия. И нет, не у Надежды Петровны, а у Иры Синичкиной из моей группы. Потому как если Ира о чём-то не знает — то этого не было. Поразительная способность собирать слухи совершенно мистическим и непонятным образом, которую надо в кои-то веки использовать «в мирных целях».

Ценой получаса щебетания, охов, ахов и встречных вопросов обо всём подряд выяснил: то был угольный фургон, ехал с нашего берега на восточный, провалились у него только передние колёса, сам повис «пузом» на перемычке между колеями. Перепуганный водятел (дедово слово, угадали) вспорхнул на крышу, где и сидел, оглашая окрестности горестными воплями, пока ему не завели трос с паровой лебёдки и не вытащили «за хвост» обратно. Прямо в гостеприимно распахнутые объятия местной полиции, ага.

Вернулся к себе, рассказал Маше, что и как там было на самом деле. После чего смог, наконец, добраться до душа. Уф, весь световой день, считай, убил на поездку! Пожаловался сам себе — и тут же стыдно стало: когда-то с папой планировали на эту дорогу, так закладывали четыре дня до Осипович, включая отдых для коня в Бобруйске. А тут семь часов в пути слишком долго, иди ты!..

Вскоре увидел первую практическую пользу от полученной синергии. На практикуме сперва рассмотрел кристаллическую структуру куска стали, дед наотрез отказался называть все эти структуры и формации, чтобы не было, как на физике и химии, когда приходилось при ответе переводить инопланетные названия на наши. Пришлось описательно — крупное зерно, мелкое, плоские структуры, реечные и так далее. А потом я, с подачи деда, смог эту структуру изменить! Принудительно, укрупнил зерно, как дед рассказал, да.